Дневник Марты - Александр Стуликов

предназначении которой я догадалась только тогда, когда очень сильно захотела в туалет.

Все время я или лежала, или прогуливалась от стены к стене, собственно, это было четыре шага вперед и четыре шага в обратном направлении.

Иногда пела или разговаривала сама с собой, чтоб не сойти с ума от одиночества и этой гробовой тишины.

Пыталась кричать, звать на помощь.

Никто не пришел.

В определенные промежутки времени под дверью появлялась волосатая рука, она подсовывала кусок хлеба и похлебку, от которой жутко несло кислой капустой, хлеб я съедала, а к тарелке не притрагивалась.

В один из дней я проснулась от жуткого чувства тошноты,  я не успела встать, как у меня началась неукротимая рвота.

Я не представляла откуда в моем желудке могло быть столько жидкости, она лилась из меня нескончаемо, буквально потоком извергалась из моего рта и носа.

Я  сделала глубокий вдох и, как мне показалось, рвота прекратилась, а тошнота вроде бы отступила, но кислый запах ударил мне в нос и позывы вновь  усилились. Я залила все вокруг. Рвота не прекращалась, в глазах у меня потемнело, я потянулась к решетке, и больше я с того момента ничего не помню.

Очнулась я в комнате с желтым потолком. Я лежала на столе совершенно голая, ноги мои были подвешены на простынях и раздвинуты в стороны, между ними горела настольная лампа, немного поодаль, как в пелене, стояли мужчины в белых одеждах, их было шесть, они толкались и кричали друг на друга. О чем шла речь я не могла разобрать, когда я застонала, они разом все умолкли, а один из них, в очках и с полотенцем в руках, выругался и подошел ко мне.

Он навис надо мною  всем телом и, выдержав паузу, прошептал:

– Сейчас ты должна думать не только о себе, но и… – он не договорил, выключил лампу и ушел.

Вслед за ним последовали и остальные.

Я попыталась освободить ноги и встать, но у меня не получалось, в руках не было сил, а ноги онемели.

Мне оставалось только лежать и смотреть в потолок, что со мной будет дальше, я не знала.

Когда в комнате внезапно появилась она, у меня возникло безумное чувство радости. Безумное и необъяснимое. Мне захотелось ее обнимать, целовать. Нет, я не тронулась в рассудке. Нет. Я ее узнала, передо мною стоял надзиратель – «Женщина в галифе», но чувство, что она для меня самый родной человечек, не покидало меня.

Потом мною овладел страх, а что, если она сейчас уйдет, а я останусь здесь опять одна. Здесь. Одна.

В какой-то момент я заметила у нее в руках  вещи, те, в которых меня и забрали с площади, они истончали знакомые мне запахи, и на миг мне показалось, что это не надзиратель, а моя мама пришла за мной.

Я закрыла глаза и заплакала.

«Женщина в галифе», не проронив ни слова,  подошла ко мне вплотную, освободила мои ноги и  стала спешно натягивать на меня одежду.

Я чувствовала, как под ее мозолистыми руками  мои вещи трещат по швам, а моя кожа разрывается в кровь, но я не смела даже пошевельнуться.

Облачив меня в одежду, «Женщина в галифе» резко подняла мое тело над собою и, взвалив  меня на плечо, словно мешок картошки, шагнула в коридор.

Она несла меня по узкому подземелью, ускоряя шаг,  нисколько не обращая внимания на то, что мой затылок то и дело бьется об лампочки, свисающие с потолка. Через пару метров она перешла на бег, я тут же всем телом вжалась в нее, ожидая, что вот-вот сейчас она резко свернет за угол и совсем нечаянно размозжит мою голову о край решетки.

Все обошлось. Через пару поворотов коридор стал шире, а «Женщина в галифе» вновь перешла на шаг. Время от времени она останавливалась и  молча стояла, прижавшись к стене.

В эти минуты мне было слышно, как  на вдохе у нее внутри что-то хрустит, будто снег под ногами в лютый мороз, а сердце тарабанит так, что, кажется, сейчас оно выпрыгнет и убежит.

– Может, я сама пойду?– спросила я у «Женщины в галифе», когда она в очередной раз остановилась.

– Да, пожалуй, – тяжело вздохнув ответила она и поставила меня у стены.

Перед тем, как мы продолжили путь, она завязала мои глаза тряпкой, от которой невыносимо несло тиной, и скомандовала, чтоб я резче двигала своими ногами.

Я старалась следовать всем ее указаниям.

Мы протопали еще двести пятьдесят четыре шага и неожиданно в мои глаза ударил яркий свет,  в это же мгновение кубаметры свежего воздуха ураганом ворвались в  мои легкие,  растянув их до предела. От переизбытка кислорода у меня закружилась голова, и я полетела в низ.

– Не падай, мы уже пришли, – сказала «Женщина в галифе», остановив мое тело в дюйме от пола.

– Глаза, глаза! – вопила я, пытаясь руками закрыться от облучения, которое нещадно выжигало мои зрачки свозь повязку.

– Успокойся, сейчас все пройдет, у меня такое  после каждой смены с глазами случается, – поставив меня на ноги сказала «Женщина в галифе».

Действительно, она оказалась права, через какое-то время жжение в глазах поутихло, но слезы у меня  продолжали литься градом.

Они насквозь пропитали  мою повязку на  глазах, отчего она, наверное,  стала тяжелее и  сползла на нос,  теперь я могла разобрать, что происходит вокруг меня.

Мы находились в небольшом дворе окруженном высоким забором, а над головой была сплошная решетка.

Поодаль стоял грузовик с будкой. Железный монстр был весь в грязи и угрожающе смотрел на меня. Как мне показалось, именно в таком же авто меня сюда и привезли.

– Подавай -крикнула «Женщина в галифе» и махнула в сторону грузовика рукой.

Железный монстр в ту же секунду взревел, выпустив клубы черного дыма и подъехал к нам вплотную.

– Загружайся! – рявкнула мне под ухо «Женщина в галифе» и стала толкать меня в спину своими кулачищами.

Я вскарабкалась на ступеньку фургона и, открыв дверцу будки,  шагнула в темноту.

Внутри стоял тяжелый запах ржавчины с привкусом апельсиновой корки, я наощупь прошла вперед и, упершись в стену, присела на пол.

– Не возвращайся! – донесся снаружи голос «Женщины в галифе».

После чего  дверь фургона захлопнулась, пахнуло бензином и грузовик тронулся…

Рык железного монстра  надрывался все громче и громче, а я с