Путь Короля. Том 2 - Гаррисон Гарри "Феликс Бойд"

Первого кита убил сам Бранд, его вельбот подошел к медленно плывущей самке, а он нагнулся, опираясь одной ногой на планширь, и вонзил длинный гарпун с зазубренным наконечником прямо перед спинным плавником. Находящиеся за пятьдесят ярдов Шеф и Кутред увидели, как в воду хлынул стремительный поток темной крови — и вода мгновенно вспенилась от неистовых ударов взбешенной болью гринды.

Должно быть, умирающий кит издал под водой крик агонии, потому что все стадо сразу охватила паника, оно рванулось вперед от настигавшей сзади опасности. И тут же киты оказались на мелководье, заревели, скрежеща брюхом по гальке, в отчаянных корчах судорожно взметнули из воды хвосты. Остальные лодки разом подошли к месту бойни, на их носах метальщики высматривали, куда всадить гарпун, люди громко подбадривали друг друга.

И вот Шеф увидел, что один человек уже выскочил из вельбота. Кажется, это был паренек, которого они подвезли, он сжимал в руке свой гринда-нож, а за ним устремилась дюжина других китобоев, без оглядки ринувшихся в мешанину бьющихся тел, хватаясь за плавники и стараясь оседлать свои жертвы. Ножи взметались и разили, снова и снова, люди старались попасть в уязвимое место между позвонками, где изогнутый нож, когда его вытягивают наверх, может рассечь спинной мозг и вызвать мгновенную смерть. Киты извивались и молотили хвостами, не способные ни сражаться, ни уплыть, стараясь лишь не дать своим мучителям убить себя.

— Это выглядит опасным, — пробормотал Шеф.

— На самом деле нет, — в голосе Кутреда прозвучало презрение. — То же самое, что убить овцу. Эти звери не защищаются, я думаю, у них и зубов-то нет. Ты можешь запросто втиснуться между ними, они стараются не задеть друг друга.

Группа китобоев ухватилась за тушу гринды, стараясь как можно дальше затолкать ее на берег, тянули за плавники и торчащие гарпуны и копья. Они бросили жалобно вздрагивающего кита и кинулись в воду за следующим. Вскоре вся поверхность залива покраснела от струй крови, вырывающихся из пробитых китобоями сердец. Шеф углядел в свалке, что детеныш гринды вырвался на свободу, бросив убитую мать. Едва ли шести футов длиной, он выбрался с мелководья и устремился в их сторону, к открытому морю. Перед ним возникла лодка, китобой склонился над спиной китеныша, несколько раз всадил нож. Фонтан крови брызнул прямо в лодку, окатил гребцов. Шеф услышал, как они ревут от восторга, увидел на берегу другую группу китобоев, которые уже начали добывать из туш ворвань, запихивая в рот полные пригоршни и разражаясь криками восторга.

— По-моему, мы достаточно насмотрелись, — сказал Кутред. — Меня никто не назовет жалостливым, но если я убиваю людей, так потому, что я их ненавижу. А против китов я ничего не имею. Я даже не люблю китовое мясо.

С молчаливого согласия Шефа он погреб подальше от кровавой бойни. Занятые делом норманны не обращали на них внимания. К тому времени, когда Бранд решил оглянуться, их уже не было.

На выходе из залива Шеф с удивлением заметил, как низко успело опуститься солнце. В это время года в таких высоких широтах вряд ли можно было говорить о ночах. Небо никогда не темнело по-настоящему. Однако солнце каждый день ненадолго заходило за горизонт. Сейчас оно приближалось к нему, красный диск, светящий низко под облаками, покрывающий безмятежное море длинными тенями. Кутред взялся за весла и направил лодку в неблизкий обратный путь, туда, где их ждали кров и очаг. Шеф прикинул, что последний раз ел и пил он много часов назад, и в долгий морской переход пустился, уже мучаясь жаждой после парилки.

— У тебя в лодке есть какая-нибудь еда? — спросил он.

Кутред проворчал:

— Я всегда храню что-нибудь в ящике на корме. Сыр и масло, флягу молока, пресную воду. Сейчас я буду грести, а потом будем по очереди грести и есть.

Шеф нашел на корме ящик с едой и вытащил его. Запасы были подобраны недурно, но в данный момент Шефа мучила жажда, и он схватил сморщенное яблоко, сохранившееся с прошлой осени.

— Знаешь, — заметил он с набитым ртом, — это ведь то самое место, от которого Бранд велел тебе держаться подальше. На север от острова, между шхер. Судя по тому, что он сказал, местные жители стараются сюда не заходить. Но когда пошли гринды, они уж не разбирали, по каким местам гонятся. И если здесь было что-то опасное, оно, видимо, не захотело связываться с китобойными вельботами. Со всеми сразу.

— Но ему могут понравиться два одиноких человека на заходе солнца, — договорил за него Кутред. Он угрожающе ощерился. — Ладно, пусть попробует.

Шеф швырнул огрызок яблока за борт, скосил глаз на длинные тени, вскинул руку и хлопнул ладонью по мускулистому плечу Кутреда. Молча показал вдаль.

Где-нибудь в четверти мили от них над водой показался гигантский плавник. В высоту он достигал чуть ли не человеческого роста, высовываясь из воды под прямым углом. Под ним блеснула черная спина, потом появилось еще несколько плавников, разрезающих воду, спины изворачивались и снова уходили в глубину, как ободы гигантских вращающихся колес.

— Киты-убийцы, — уверенно определил Кутред. За время перехода «Моржа» на север они неоднократно встречали стада касаток, и всякий раз Бранд уходил в сторону, с опаской наблюдая за китами. «Никогда не слышал, чтобы они напали на корабль, — сообщил он. — Никогда не слышал, чтобы они напали даже на лодку. Но мы и не услышим. Если один из них решит напасть на лодку, не останется никого, чтобы об этом рассказывать. Касатки питаются тюленями. Люди для них могут выглядеть похожими на тюленей. Я никогда не полезу в воду, если поблизости есть один из китов-убийц».

Плавник вожака неожиданно сменил направление, резко свернув в их сторону. Кутред, не задумываясь, тоже развернулся и погреб к берегу в сотне ярдов вдали. На берег здесь невозможно было высадиться, он резко обрывался в воду, но мели и выступающие камни заставляют касаток держаться на удалении. Киты их всегда видят или еще как-то чуют. Плавник шел прямо на лодку, от его стремительного бега образовался белый бурун.

Касатки чувствуют кровь, когда много ее попадает в воду. Они сами, может быть, шли за стадом гринд, намереваясь догнать их и поохотиться. Могут ли эти твари испытать раздражение из-за того, что их опередили? От того, что ускользнуло сразу так много добычи? Злость на сухопутных обезьян, с такой легкостью и безжалостностью истребляющих морских исполинов? А может быть, это было просто возбуждение от растворенной в воде крови и азартное желание свести счеты с людьми, самоуверенно лезущими в неведомое. Угроза чувствовалась в самом облике устремившегося на лодчонку вожака. Шеф сразу же понял, что тот хочет подбросить лодку в воздух, схватить падающих людей и разорвать их на кусочки своими коническими зубами.

— Вперед! — крикнул он Кутреду. — Прямо на скалы.

Лодка уткнулась в отвесный каменный лоб, они вытянули руки, чтобы притянуть ее как можно ближе, с тревогой осознавая, что глубокая вода кончается в каком-то футе от них. Плавник погрузился и снова вынырнул, его верхушка была выше головы сидящего на скамье Шефа, а кит прошелся вдоль берега, почти задевая своим боком обращенный к морю борт лодки. Шеф увидел на черной туше белые пятна, услышал резкий выдох из дыхательных отверстий, ощутил на себе холодный внимательный взгляд. Хвост шлепнул по воде, кит нырнул, разворачиваясь для новой атаки.

Шеф схватил весло, уперся в скалу и провел вдоль нее лодку на несколько ярдов. Теперь лишь какие-то футы оставались до расщелины в скале, узкой бухточки, слишком маленькой, чтобы назвать ее фьордом. Внутри ее кит застрял бы — возможно, он предпочтет уйти. Тем временем подоспело уже все стадо, продефилировало мимо них, хотя и не так близко, как вожак, выбрасывая в воздух фонтаны из дыхал.

Кутред оттолкнулся слишком сильно, и лодка отошла от берега. Вожак оказался тут как тут, головой буравя воду. Шеф рванул весло, завернул нос лодки обратно к берегу. Разом они вставили весла в уключины и яростно налегли на них, один удар, другой, стремительно врываясь в спокойную воду расщелины.