Журнал «Вокруг Света» №12 за 1979 год - Вокруг Света
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вопросы есть?
Да, действительно... Если у маленькой лодки огромный парус, почему бы и нам не иметь соответствующий?
Минуло три недели. О парусе пока не вспоминали, знали только, что работа движется. Наконец определились ее плоды, и я могу поведать следующее.
Нет и не будет нового, составного, гигантского грота, с тросами, заделанными в кромку, с надлежаще рассчитанной формой «пуза» — шитье парусов требует немалого искусства, и даже очень храброму портняжке оно дается не вдруг.
Не будет и прежнего, штатного грота — он распорот, распотрошен, к жизни его не вернуть.
Лишились мы также половины запасной парусины, вместо нее бесполезные обрезки.
С чем же мы, выходит, остались?
С легким, однослойным, хлипким, взятым на всякий случай, для попутного ветерка, для спокойного моря. С ним — что нам остается? — и пойдем.
...Пока поднимали мачту, представлялось, что закрепить ее — пустяки. Но за мачтой настала очередь вантин. Стали их натягивать, и уже чудилось, что, наоборот, пустяком был подъем мачты.
Внесли на борт хижины, и тут выяснилось: бамбуковые стойки слабы, не держат, нужен дополнительный наружный каркас.
Парадоксальное чувство: старт чем ближе, тем дальше.
Судовым работам, в основном такелажным и плотничьим, нет конца. Параллельно разбираем складские залежи, сортируем продовольствие, делим его — весьма условно и приблизительно — на суточные рационы. Параллельно запасаем питьевую воду, тысячу двести литров разливаем по канистрам, добавляем, чтоб не портилась, консервант. А лекарств докупить?! А фонари керосином заправить? А...
Но не такие уж мы задерганные И несчастные. Вот, например, Хейердал сообщил Герману, что надо обмазать битумом сорок провизионных коробок — для водонепроницаемости. Часа через два смотрю — сидит возле склада несчастный Герман! Вокруг уже двести, наверное, коробок, он мажет и мажет, а нужно всего сорок. «Герман, зачем ты? Ну, можно сделать с запасом — пятьдесят, шестьдесят... Но к чему так много?» — «Я только половину сделал, мне Аспирин велел четыреста». Аспирин велел! Согласитесь, что там, где одни разыгрывают, а другие не злятся на розыгрыш, морально-физическое состояние не так уж безнадежно.
Москва помогает
Среди советских специалистов, работающих в Ираке, популярность «Тигриса» неуклонно растет: почти не бывает дня, чтобы нас не навестили друзья.
Наведываются из городов Басры, Насирии, делают иногда четыреста-пятьсот верст по пустыне — лишь бы полюбопытствовать, подобрать у стапеля кусок тростника. И вот однажды явились с визитом земляки-моряки (их лесовоз в порту под разгрузкой): увидеть «Тигрис» для них событие! У нас же в тот день дело не ладилось, и мы попросили помощи.
— Поработать? Да мы сейчас!..
За ужином Тур Хейердал сиял: «Нам бы и на завтра таких помощников!» — «И на послезавтра!» — подхватил Асоьерн. «На неделю!» — повысил ставку Детлеф. «На месяц!» — включился в игру Эйч-Пи.
Здесь же, участвуя в трапезе, сидел Виктор Николаевич Герасимов, начальник строительства по советско-иракскому контракту. «Виктор Николаевич, у нас идея: одолжите нам в помощь хотя бы двух человек?» — «А трех не хотите?» Посмеялись и забыли, но, прощаясь, Герасимов произнес загадочно: «Если не против профсоюз». А к вечеру следующего дня обнаружилось, что профсоюз не против и что в Эль-Курну прибыли присланные в наше распоряжение мастера Георгий Балаболик, Владимир Гаинцев и Дмитрий Кайгородов.
Встретили их с великой радостью, устроили с жильем, взяли на довольствие — и от наших плотничьих затруднений только пух полетел.
Разработана конструкция капитанского мостика. Стал зримой реальностью знаменитый, фундаментальный, лично Хейердалом спроектированный обеденный стол.
Слух о том, что «Тигрис» теперь сооружается методом народной стройки, широко распространился, и посетители-помощники хлынули. Кто здесь только не побывал! Шоферы — те, что при достопамятном спуске сталкивали лодку в реку: «Не надо ли, ребята, круглое покатать, плоское покидать?» Компания соотечественников, работающих близ старинного иракского города Ура: «У нас выходной, а у вас, говорят, воскресник?»
Тур делает вид, что ничего неожиданного не наблюдается. Экспедиция интернациональная: вполне естественно, что ей помогают...
Болотные лабиринты
Мы на время бросаем корабль и едем в гости к болотным арабам, от Эль-Курны это километров за пятьдесят.
До чего удивительно: экономить часы, трястись над минутами — и пожертвовать целым днем! Но, по словам Хейердала, «покинуть дом, не повидав, как живут хозяева, — значит себя обокрасть...».
Утром выехали, сперва сухопутьем. Дорога шла вдоль канала, берега фактически нет. Вспухшая, вровень с сушей, вода — и на ней лодки — порожние, груженые, одиночные, сцепленные по две, по три в караван. Когда позже представилась возможность залезть в такую лодку, я оскандалился. Она плоскодонная, узкая, сохранять равновесие трудно, а надо ведь и грести. Выдал пару-другую неуклюжих гребков — и неудачно. Местные же жители — мужчины, дети — правят стоя, привычно орудуя веслом или шестом.
Лодки — дощатые, смоленные битумом, с загнутыми кверху носом и кормой. Издали похожи на упавшие в воду листья ивы. Это была аравийская Венеция: покачивались у причалов лодки, и прыгали по ним, резвясь, ребятишки, только речь и одежда не итальянские и дома из камыша.
Но мы, в сущности, еще едва выбрались за городскую заставу, страна болотных арабов начиналась дальше. Мы пересели в мотобот.
Суденышко двигалось с натугой, иногда застревало на мели, врывалось в озерца свободной воды и снова пряталось в зарослях. Порой казалось, что плывем посуху, тростник раздвигался спереди и смыкался сзади, в нем что-то фыркало, вздыхало, с шумом передвигалось и, вероятно, следило за нами из гущи травяных джунглей.
Все, что мы вокруг видели, твердило в два противоречивых голоса о мощи и тщете усилий человеческих рук.
Когда-то, тысячи лет назад, в эпоху расцвета шумерской — или дошумерской? — цивилизации, здесь действовали гигантские ирригационные сооружения, на обширных пространствах орошенной плодородной земли росли пшеница и рис. Именно в те времена зародилась слава сказочного оазиса среди пустыни, райского Нижнего Двуречья.
Затем пришла катастрофа. Не сразу, не в ночь, не в год — возможно, чтобы ощутить ее приход, понадобилась смена нескольких поколений. Вспыхивали опустошительные войны. Люди бросали обжитые места. Берега каналов осыпались, поля превращались в болота. Там, где раньше зрели колосья, буйно разрастался дикарь-тростник.
И тут мне вспомнился наш среднерусский кипрей. Печальный цветок, сторож развалин и пожарищ, он тоже растет везде, откуда ушли люди. И еще вспомнилось из читанной когда-то «Туманности Андромеды»: космонавты летят над фантастической планетой, жители которой уничтожили друг друга в ядерных битвах, и видят, что всю ее поверхность заполонили маки, полчища черных маков, маков-мутантов, излучающих рентгены, маков, единственных и последних, кто остался на планете в живых.
В эпоху, когда возникали эти болота, человечество даже пороха еще не выдумало, не то что напалма и нейтронных бомб. Но и стрел с мечами оказалось достаточно, чтобы огромный край обезлюдел. Как, выходит, ужасающе легко и доступно гомо сапиенсу, если он не поумнеет, стереть себя с лица Земли и превратить ее в жуткую планету черных маков...
Через три часа мы достигли заводи, где торговцы скупают рыбу, привезенную из совсем уже глухих, глубинных районов болотной страны. Мотоботу дальше пути не было. Пересели в лодки.
И опять хлюпанье прогретой воды, поиски русла, протискивание сквозь заросли. Не то плавание, не то скольжение по илистому дну, по колеям, чуть более глубоким, чем нужно для колеса.
Без надежного проводника в эти дебри немыслимо соваться. Недаром сюда, в забытые богом края, издавна бежали всяческие изгои, рабы, бросившие хозяев, еретики, вошедшие в конфликт с обществом. Болотная страна становилась для них поистине обетованной, никто их здесь не отыскал бы, да и не пытался искать. Тот, кто попадал в эти места, обретал свободу от любых былых обязательств: его принимало нечто вроде нашей Донской вольницы или Запорожской сечи...
Год назад сюда приехал Тур Хейердал. Его волновала история Двуречья, и, конечно, в излюбленном, постоянном для Тура аспекте. Среди наскальных изображений он прежде всего искал рельефы, на которых начертаны корабли. В клинописных надписях на глиняных табличках его занимали строки о море.
Древние шумеры совершали дальние океанские плавания — Хейердал был убежден в этом. Оставался пустяк — отыскать прямые доказательства, и Тур не сомневался, что за ними дело не станет.