Журнал «Вокруг Света» №12 за 1979 год - Вокруг Света

Пример: двое из нас приходят в лавку за канатом. Лавочник заламывает цену несообразную и ждет, что, как здесь принято, начнем торговаться. Но мы без возражений лезем в кошелек, — а назавтра нам снова нужно в ту же лавку, опять за канатом, и теперь уже он стоит не впятеро, а вдесятеро дороже. Торговец учел конъюнктуру...

А корабль меж тем намокает, счетчик плавучести тикает, вторую неделю мы «плывем» в пресной грязноватой воде.

Вон сколько бед перечислено. В чем же выход?

Выход — стартовать как можно скорее. Пусть недостает комфорта на борту, — мачта есть, весла есть, парус хоть какой-то есть, крыша над головами имеется, остальное — по дороге.

Так мы с Туром беседовали, убеждали друг друга в том, в чем и без того были оба убеждены, и договорились: отплытие послезавтра, и никаких отсрочек-проволочек. Хватит рая, надоело в раю!

Юрий Сенкевич

Воде замены нет

Как известно, Казахстан не богат реками — большую часть его территории занимают сухие степи и пустыни. Крупные водные артерии расположены у западных, южных и восточных границ республики. Самая полноводная среди них — Иртыш.

Каждую весну в столице Казахстана собирается высокая комиссия — распределять воды Иртыша. На стене вывешивают карты многоводной Оби с огромным, длиной в четыре тысячи километров притоком, а по сути, самостоятельной рекой — Иртышом; у Иртыша — свой, хоть и не столь многоводный, приток Ишим. В верховьях Иртыша голубеют два искусственных моря — Усть-Каменогорское и Бухтарминское. Это и есть тот «водный пирог», разделив который комиссия должна напоить всех «жаждущих». А жаждущих много...

Ждут большую иртышскую воду энергетики: на ней работают гидростанции.

Ждут весенних попусков для обводнения пойменных лугов животноводы и рыбоводы: подходит время нереста.

Ждут шахтеры Караганды: от Иртыша тянется многокилометровый канал в город угольщиков. Вскоре он доберется до Джезказгана и пойдет в другие районы Центрального Казахстана.

Ждут речники: начинается навигация.

Ждут земледельцы: два гигантских водопровода, Ишимский и Буслаевский, поят целину; по обе стороны реки работают тысячи насосов — вода идет на поля.

Ждут развивающиеся промышленные центры на Иртыше — Усть-Каменогорск, Семипалатинск, Ермак, Павлодар, Омск, Тобольск.

И все надежды собравшихся — на водные запасы двух морей: ведь ниже по течению в Иртыш на протяжении 1300 километров, вплоть до Омска, впадает очень мало притоков. Да и много ли воды в Иртыше? Увы, в последние пять лет здесь наблюдалось сильное маловодье. Так, в 1974 году уровень реки возле Омска упал на метр ниже нулевой отметки. Пришлось срочно перестраивать водозабор — город мог остаться без воды. Теплоходы садились на мель. Впервые в конце августа отменили даже рейсы мелководной «ракеты»...

Естественно, вполне довольных решениями комиссии оказывается немного, да и интересы «жаждущих» — тех же, к примеру, энергетиков и ихтиологов — часто не совпадают.

«Полноводный Иртыш», «вольный сын степей», «главная транспортная артерия края» — так писали раньше об этой сибирской реке. Почему же она, к тому же зарегулированная в верховье, так изменилась сегодня? Что случилось с Иртышом? И каково будущее реки?

Уже само весеннее совещание в Алма-Ате отчасти отвечает на эти вопросы — такой нагрузки, которую испытывает Иртыш сегодня в связи с бурным развитием своего лево- и правобережья, он не знал никогда в прошлом. Но механизм происходящего сложнее и скрывается во многом у истоков Иртыша. Вот почему я вылетел в Усть-Каменогорск.

Мы идем с Борисом Анохиным, моим давним другом, по вечерним улицам Усть-Каменогорска. Слева катит свои воды неширокая Ульба, справа — Иртыш. Чистые, как палуба, тротуары. Невдалеке дымят трубы титано-магниевого комбината. Чувствую себя как на большом корабле, который вот-вот сомнет тонкую ленту Ульбы и причалит к берегу.

— Ну как рыбалка на Иртыше? — начинаю я разговор. Борис кивает: нормальная, мол, рыбалка. Я продолжаю: — Осетр, нельма, стерлядь?

Он вздыхает: обмелел Иртыш. Вот раньше бывало...

Мы стоим у места, откуда «пошел есть» Усть-Каменогорск, и это «раньше» неожиданно уводит нас во времена, которые ни Борис, ни я, да и никто из живущих ныне людей помнить не может. Два с половиной века назад на этом же холме стоял посланец Петра I Иван Михайлович Лихарев. Его, приехавшего из Санкт-Петербурга, поразило обилие земли, леса, зверя и воды.

— Быть здесь крепости, — сказал посланник Петра, водружая на холме российское знамя. — А поскольку местность сия есть устье каменных гор, крепость будет называться Усть-Каменной.

Так в августе 1720 года был основан Усть-Каменогорск.

Много десятилетий это был ничем не примечательный заштатный городок. Еще в середине прошлого века губернатор Западной Сибири уведомлял департамент геральдии: «Усть-Каменогорск, кроме небольшого укрепления на берегу Иртыша, ничего особенно достопримечательного не заключает, посему предлагаю в гербе города изобразить вид крепости над рекою».

С той поры много воды утекло в Иртыше. Но осталась мечта о сказочных по своему плодородию землях в верховьях этой реки. И два века спустя, в 1918 году, по совету Ленина 145 семей петроградских рабочих приехали в эти края, чтобы основать здесь первые коммуны, гордо названные первороссийскими. А еще два года спустя по плану ГОЭЛРО были начаты исследования водных богатств Иртыша и его притоков — со временем здесь построили Хайрузовскую, Тишинскую, Ульбинскую ГЭС, а позже — Усть-Каменогорскую и Бухтарминскую.

Мы любуемся россыпью городских огней. За Иртышом — темная, как море, степь. Словно рука, тянется туда новый мост над рекой, а за ним — редкие пока огни новостройки шелкоткацкого комбината. Ясно: скоро город шагнет за Иртыш — туда уже протянулись от реки трубы.

— Не будь гидростанций... — начинает Борис.

Анохин — энергетик, работает в тресте Алтайэнерго, который управляет здесь электрической рекой, рождаемой Иртышом, и посему, естественно, хочет рассказать, что принесли краю «его» ГЭС.

— Слышал, как казахи называют Рудный Алтай? — спрашивает он. — «Алтын сындык», что в переводе означает «Сундук с золотом». Здесь, под землей, залежи полиметаллических руд — наш цинк, к примеру, признан эталоном на Лондонской бирже металлов...

— А производство цветных металлов, — продолжаю я мысль Бориса, — это электроэнергия и вода. Счастливое сочетание, дарованное этой земле природой! Но ведь для энергетики и промышленности нужны миллиарды кубометров воды в год — и все ложится на плечи одного Иртыша.

— Да, это так.

— Знаешь, — сказал я, обращаясь к другу, — интересно было бы побывать здесь лет тридцать-сорок назад, когда все еще только начиналось. И поговорить с главным строителем иртышских ГЭС Михаилом Васильевичем Инюшиным — он бывал у нас в Москве, на гидротехническом факультете, где я учился. А поговорить тогда не пришлось. Да и пока он был жив, не было еще нынешних проблем...

Обкомовский «газик» бежал по берегу Иртыша. Самат Джунусов, черноволосый парень с комсомольским значком на груди, ехал со мной на Бухтарминское море. «Всегда неплохо еще раз посмотреть родные края. Да и другим показать», — заметил он, отправляясь в дорогу.

Однако, как назло, над городом и окрестностями повис смог. Шофер выжимал скорость, пытаясь пробиться сквозь его толщу, но вскоре понял всю бесполезность своей попытки и пристроился в хвост гигантской змеи машин, растянувшейся по берегу Иртыша.

Отсюда хорошо был виден Усть-Каменогорск. Я открыл книгу М. В. Инюшина «Свирь — Иртыш», которая была у меня с собой, и, пользуясь медленной ездой, прочитал вслух:

— «Сам город был так мал, что не смог дать своего имени даже железнодорожной станции, находившейся тогда от него в девяти километрах .. Усть-Каменогорская ГЭС будет строиться недалеко от города. Раздобыв пару лошадей и сани, я выехал к месту будущих работ. Молодой веселый кучер рассказывал о здешних делах. Спустились на лед Иртыша. Дул ветер, поперек дороги с шипеньем ползли тонкие змейки сухого снега. Прибрежные скалы становились все выше, все ближе подступали к реке, сжимая ее, пока долина не превратилась в тесный скальный каньон...

Там, на западе, где зашло солнце, за тысячи километров отсюда, лежала шумная Москва, тянулись строгие улицы Ленинграда, были наука, культура, тепло, уют. На востоке громоздились горы — туда нет никакой дороги, даже санный след, по которому я приехал, кончался здесь. И вот в этой каменно-снежной пустыне нужно создать строительный коллектив... превратить этот «дикий брег» Иртыша в людное жилое место».

Самат слушал с недоверием: неужели это о его родных краях? Он знал Усть-Каменогорск тихим, провинциальным, но таким — нет. Сколько он помнил себя, всегда существовала Усть-Каменогорская ГЭС, та самая, что академик Б. Е. Веденеев называл «Днепрогэсом Казахстана». Здесь, Самат знал это из книг, шумела ударная комсомольская стройка...