Человек из Высокого Замка - Филип Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это мой шофер, — вспомнил Бэйнс. — По-видимому, все это из-за моих дон-кихотских выходок во время полета, — пришла неожиданная догадка. — С этим, как его… Лотце. Каким-то образом все дошло до японцев. По каким-то неизвестным мне каналам».
«Стоило ли дискутировать с этим Лотце? — подумал он. — Жаль, но теперь уже поздно.
Я не гожусь для такой работы».
Однако ему вдруг пришло в голову: настоящий швед именно так бы и поступил. «Все в порядке, ничего ie случилось. Волнуюсь я по сущим пустякам. Я автоматически привношу в сегодня свои привычки из прежшх ситуаций. Здесь же я действительно о многих вещие могу говорить свободно. Это именно то, к чему мне еще предстоит привыкнуть».
Вместе с тем многолетний опыт подсказывал: вести себя подобным образом не следует. Против этого в нем восставало все. «Ну, открой же рот, — говорил он себе. — Скажи же что-нибудь. Ну, хоть что-то. Ты должен это сделать, если хочешь чего-нибудь здесь добиться».
— Возможно, ими руководит какой-то властный подсознательный архетип. В юнговском смысле.
Тагоми кивнул.
— Я читал Юнга. Я вас понимаю.
Они пожали друг другу руки.
— Завтра рано утром я позвоню вам, — с кагал Бэйнс. — Спокойной ночи. — Он поклонился, Тагоми поклонился в ответ.
Молодой улыбающийся японец сделал шаг вперед и что-то сказал, но Бэйнс не понял.
— Что-что? — переспросил он уже на ходу.
— Он обратился к вам по-шведски, — пояснил Тагоми. — В Токийском университете он прослушал лекции о Тридцатилетней войне и страстно увлекся национальным героем Швеции Густавом Адольфом. — Тагоми понимающе улыбнулся. — Но, по-видимому, его попытки овладеть столь экзотическим языком оказались безуспешными. Он наверняка пользовался одним из этих курсов, записанных на грампластинках. Такие курсы очень популярны у студентов, ибо дешевы.
Молодой японец, явно не понимающий по-английски, продолжал с улыбкой кланяться.
— Понятно, — промямлил Бэйнс. — Ну что ж, желаю ему успехов. «У меня, как видно, тоже появились языковые проблемы, — подумал он. — Господи, а ведь этот японский студент по дороге в гостиницу, конечно же, будет пытаться заговаривать со мной по-шведски». На языке, который он, Бэйнс, едва понимал, да и то если собеседник изъяснялся медленно и правильно. Но общаться на шведском с молодым японцем, который пытается выучиться языку по пластинкам…
«Мне нипочем не понять его. А он ведь возобновит попытки, еще бы, такой шанс: еще одного шведа он, может, так никогда и не встретит. — Бэйнс мысленно охнул. — Какое, право, мучение предстоит нам обоим!»
6
Ранним утром Юлиана отправилась за покупками. Наслаждаясь солнечной погодой, она шла по тротуару с двумя бумажными сумками. Спешить некуда, и она задерживалась перед каждой витриной.
Заглянула в один из магазинчиков. Всю первую половину дня она свободна: занятия в клубе сегодня начинались только в двенадцать. Она села за столик у прилавка, поставила сумку на пол и принялась листать журналы.
В сегодняшнем номере «Лайфа» ее внимание привлекла статья, которая называлась «Телевидение в Европе: взгляд в будущее». К материалу прилагалось фото немецкой семьи, сидящей у телевизора. «Уже сегодня, — гласил текст статьи, — ежедневно Берлин осуществляет четырехчасовую трансляцию. В недалеком будущем все крупнейшие города Европы будут иметь свои телеустановки, а к 1970 году такая станция откроется в Нью-Йорке».
Другие снимки запечатлели немецких инженеров-электронщиков, инструктирующих нью-йоркский местный персонал. Немцев можно узнать без труда: выхоленные, здоровые, самоуверенные. Американцы же выглядели… обычно.
Один из немецких техников на что-то указывал американцам, а те, в свою очередь, силились это самое разглядеть. «У них наверняка и зрение получше, — признала Юлиана. — Еще бы, отличное питание в течение последних двадцати лет. Справедливо говорят: им доступны вещи, которые не в состоянии постичь никто. Возможно, все дело в витамине А?
Интересно, каково это, не выходя из дома, иметь возможность наблюдать весь мир на маленьком сером экранчике. Если эти нацисты способны слетать на Марс и обратно, почему бы им не развивать и телевидение? В любом случае, я предпочла бы смотреть развлекательные телепрограммы и, наконец, узнать, как выглядит Боб Хоуп или Дюран, чем шляться по Марсу.
Может быть, в этом все и дело, — думала она, откладывая журнал в сторону. — У нацистов нет чувства юмора, так зачем же им телевидение? В конце концов они истребили большую часть по-настоящему талантливых артистов только по той причине, что это в основном евреи. Уничтожили большую половину людей, занятых именно в сфере «индустрии развлечений». Диву даешься, что Хоупу все его выдумки сходят с рук. Правда, пленка записывается в Канаде, где немного посвободнее. Но он и на самом деле многое себе позволяет. К примеру, этот последний его анекдот про Геринга… как Геринг покупает Рим и приказывает перенести его в свою резиденцию в горах. А потом пытается возродить христианство, чтобы его львы могли чем-то…»
— Госпожа покупает этот журнал? — настороженно спросил сухонький коротышка — владелец магазинчика.
Смутившись, она отложила «Ридерз Дайджест», который только начала просматривать.
Идя опять с покупками по улице, Юлиана размышляла, станет ли Геринг после смерти Бормана фюрером? Ей казалось, он несколько отличается от остальных. Вообще-то Борман пришел к власти лишь потому, что вовремя оказался на месте, когда Гитлер иссяк, — ведь усугубляющийся процесс деградации могли наблюдать только особо приближенные. А старый Геринг в это время отсиживался в своей резиденции в горах. Стать фюрером после Гитлера должен был именно Геринг, — ведь это его «Люфтваффе» уничтожили английские радарные установки и разгромили Королевский Воздушный флот. Гитлер приказал им разбомбить Лондон, как это сделали с Роттердамом.
«Но, наиболее вероятно, фюрером станет Геббельс, — решила она. — Все так говорят. Только бы не этот страшный Гейдрих! Он всех нас поубивает. Настоящий сумасшедший! А вот единственный, кто нравится мне, так это Бальдур фон Ширах. Единственный из них, ктовыглядит как нормальный человек. Но у него нет никаких шансов».
Она свернула с главной улицы и через несколько минут уже поднималась по ступенькам старого деревянного дома, где жила.
Открыв двери, Юлиана увидела, что Джо Цинанделла лежит в той же позе, что и до ее ухода: поперек кровати, лицом вниз, свесивши руки. Он все еще спал.
«Нет, — подумала она, — он не должен оставаться здесь: ведь грузовик-то его уехал? Ну, конечно же…»
Она прошла в кухню и поставила сумки с покупками на стол рядом с грязной посудой.
«Он что, нарочно остался? — задала она себе вопрос. — Интересно. Странный человек… Всю ночь такой активный и вместе с тем как бы отсутствующий, делал все как-то бессознательно. Казалось, мысли его витают где-то далеко».
Она автоматически стала запихивать продукты в старенький «Дженерал электрик». Затем позавтракала и убрала со стола.
Наверное, он проделывает это так часто, что оно стало как бы его второй натурой; его тело выполняет такие движения автоматически, как это делаю я, например, когда убираю тарелки и столовые приборы в мойку. Наверняка он смог бы сделать это и после удаления большей части его мозга, как те декопитированные лягушки, подергивающие лапками на уроке биологии.
— Эй, — позвала она. — Проснись!
Джо пошевелился и фыркнул.
— Ты слышал последнее выступление Боба Хоупа? — громко спросила она. — Великолепный анекдот про немецкого майора, допрашивающего первых из встреченных им марсиан. Они не смогли предъявить документов, подтверждающих, что их предки были арийцами. И тогда этот майор отправляет в Берлин рапорт о том, что Марс населен евреями. А рост их всего тридцать сантиметров, и у них две головы… Ты знаешь, этот Боб Хоуп так умеет выдавать свои анекдоты…
Джо открыл глаза и, не проронив ни слова, устремил на нее немигающий взгляд. Лицо его выглядело почерневшим от выросшей за ночь щетины, а темные глаза, казалось, полны боли… Юлиана притихла.
— В чем дело? — спросила она минуту спустя. — Ты что, испугался? — И тут же подумала: «Нет, это Фрэнк испугался бы, а здесь… сама не знаю, что».
— Грузовик уехал, — сказал Джо и сел на кровати.
— И что ты теперь собираешься делать? — Она присела с краю, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Буду его ловить на обратном пути. Напарник меня не подведет. Он знает: я поступил бы так же.
— У вас уже случалось подобное?
Джо не ответил. «Он сам хотел остаться, — убеждала себя Юлиана. — Я же вижу, это так». А вслух сказала:
— А если он будет возвращаться другим маршрутом?
— Он всегда выбирает «пятидесятый» и никогда — «сороковый». Случилось там как-то происшествие: он врезался в лошадей, — они как раз вышли на дорогу. Где-то в районе Скалистых Гор. — Он взял со стула одежду.
