НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник) - Таньчо Иванса

Мы не смогли бы быть вместе, селяви, обстоятельства иногда выше самых сильных чувств, даже если они (чувства) взаимны, мы могли бы только отрывать у жизни махонькие эпизоды истории о том, как двое «всегда вместе». Осознавая безвыходность и одновременно сомневаясь в себе, я тянула сделать первый шаг и сказать ему о том, что чувствую. Как-то так. Но однажды…

Однажды, совсем недавно, он мне приснился. Второй раз в жизни. Первый сон был о НЕМ, о безымянном немецком баре и том самом коктейле, который я сейчас смакую наяву.

Мы не виделись уже лет пять, наверное, хоть раз в месяц приблизительно разговаривали по телефону. А пару месяцев назад звонки прекратились. Много раз я брала в руки телефонную трубку с отчаянным стремлением набрать его номер, но каждый раз меня что-то отвлекало. До маразма доходило. На кухне падала чашка, в дверь номера звонил портье (это в полночь-то), а один раз горничная в коридоре начала кричать «Горим!». И я поняла, что не стоит. Видимо просто нет смысла.

Тот сон был не простой, он был соткан из другого какого-то материала… Не знаю как еще объяснить, но вы ведь отличаете шелк от синтетики?.. Так и здесь.

Мне приснился Хрустальный город посреди реки, соединенный с другим берегом чередой деревянных мостов с вычурными перилами. Я стояла на одном из них, любуясь на поющих рыб в изумрудно-зеленой воде. Обычное дело. Мой любимый сон. Но вдруг рядом оказался ОН.

Я не смогла заставить себя посмотреть ему в глаза. Дурацкий страх пятилетний давности так и не делся никуда. Казалось бы время БЕЗ НЕГО должно было свергнуть все преграды, хотя бы те, воздвигнутые мною в моем же воображении (черт бы его побрал). Ан нет. Вот они миленькие: слова о чем угодно, только не о самом главном, плохо скрываемое волнение, влажность ладоней… и только не в глаза. Исподтишка можно, но так, чтобы он не заметил. Когда стоишь плечом к плечу это просто.

Но за пять лет я все-таки стала умнее. Просто поняла, что любой исход лучше, чем невозможность взять за руку, сомнения, желание прикоснуться, когда его нет рядом и не предвидится больше.

Я не смотрела ему в глаза, наклонилась к его уху и сказала первое, что легло на язык:

– Я. Так. Рада. Видеть. Вас. Тебя. Наконец. Вот только прикоснуться боюсь.

– Боишься, что растаю? – ласковым шепотом поинтересовался он, не поворачивая головы.

– Боюсь, не простишь того, что я осмелилась, боюсь что не нравлюсь тебе, боюсь уйдешь, не захочешь продолжать и я снова останусь наедине с желанием целовать тебя и не отпускать никогда. Не говори, сама знаю, НИКОГДА нам не светит. Но это меня всегда останавливало меньше, чем страх потерять тебя из-за своей несдержанности.

– А сейчас?.. – Он был спокоен…

Зря я все это затеяла, – подумалось тогда. Однако я все еще помнила, что это не просто сон, а МОЙ сон, а, значит, есть большая доля вероятности, что я говорю не с ним, а со своим желанием видеть его. Бред? Ну, есть немного.

И я сделала наконец то, чего желала с самой первой нашей встречи – прикоснулась губами к светлой поросли на его щеке, потом к кончику его губ, но тут же поспешно отвернулась. Страх, дурацкий страх снова взял верх – я уже не хотела знать нравлюсь ему или нет, хочет ли он того, что и я или мне светит только жалкая участь верной собачонки, а мой вечный хозяин будет снисходить до того, чтобы раз в день потрепать меня по загривку. Не удовольствия ради, а просто принимая мои чувства как приятную данность.

И я услышала как скрепят доски, потревоженные его ботинками, его удаляющиеся шаги: не поспешно, а, словно намериваясь продлить эту пытку, медленные. Слишком медленные.

В тот момент я с ужасом осознала – то, чего я так боялась происходит. Вот прямо сейчас. Не на моих глазах разве что – я не смотрю в его сторону. Снова. Как в моих жарких кошмарах. Они не покидали меня все три года нашего с ним знакомства, выдержали и невольную разлуку, останутся и дальше.

Я повернулась в его сторону тогда, когда ОН уже практически скрылся за поворотом одной из улочек, сплошь уставленных хрустальными домами, выкрашенными во все возможные на свете цвета, на фоне их его белоснежная рубашка и джинсы, казались чуть ли не оттиском монохромного дореволюционного депозитива. Я никогда не могла пересечь мост из сна, я любовалась своим хрустальным наваждением издалека, и в тот раз не стала пытаться. Наверное, все дело в том, что дабы пересечь ТОТ мост, нужно сначала пересечь какой-то другой, в своем сознании или в своей жизни или бог его знает.

Остается вспомнить как утром следующего дня, я несколько раз, преодолев нерешительность и робость, набирала номер его мобильного. Одного и второго. И на следующий день. И два дня спустя. С одним и тем же результатом – механический голос сообщал, что данного номера не существует. Что хочешь, то и думай, как хочешь, так и живи.

Чтобы вернуться в реальность делаю еще один глоток новоявленного трехцветного «Напитка Богов». Теперь, пережив ту ночь заново, меня во-первых, отпустило, а во-вторых я пожалела, искренне, в первый раз, что не попробовала пойти за ним. Не оклинула его, в конце концов.

– А, поздно. Раньше надо было, – прошептала я отрешенно. – У нас ведь вся жизнь впереди, успеем еще. Так ведь принято говорить себе в подобных случаях, дорогуша?

Разговоры вслух всегда возвращают мне если не прекрасное расположение духа, то спокойствие и равновесие. Так случилось и сейчас. Стремясь переключиться окончательно, я снова наугад открыла страницу книги, о которой уже успела забыть, но которая любезно подождала, пока я о ней вспомню.

«– Все существующие в мире истории, ученик, – истории любви. Других тем нет, и не может быть в мире, полном равнодушия…»

К чему это? Я улыбнулась и пожала плечами. Хорошая мысль. В конечном итоге действительно все книги, все произведения искусства, все так называемые «легенды» и «сказки», да даже научные теории – о любви и во имя любви.

– Можно я присяду? – спрашивает мужчина в кепке. Он, наконец, спрятал свою доску и сейчас склонился надо мной. Высокий и тощий как Шерлок Холмс. Вот только трубки нет. А вместо пальто – накидка. Такие носил Пушкин, Лермонтов и их современники. О, персонаж. Высокий лоб, тонкие скулы, нос с горбинкой и очень светлые, серые глаза. В них утонуть можно, они больше неба.

Однако с чего это он? Вроде у меня на лице не написано «ищу собеседников». Неизвестно ЧТО вообще на нем написано. А зеркала нет, чтобы подглядеть.

– Ну… присаживайтесь. Чем обязана? – поинтересовалась я. Тоном предполагающим, что если человеку нужно просто поболтать, то это не ко мне, а если по делу, то ну ладно уж, раз уж надо ж…

– Слушать вас уже тошно, вот чем, – мягко улыбнулся собеседник.

Меня зовут Карл. Ваше имя я знать не хочу, простите, все равно забуду, мне станет неудобно, я начну краснеть, вы же этого не хотите?

– Может и не хочу, – сменила я гнев на милость. – А что именно вам тошно слушать – мои мысли или мое бормотание?

Полушутя – полувсерьез. Я почему-то не сомневаюсь, что этот Карл может не только мое бормотание с расстояния двух метров разобрать, но и еще чего похуже.

– А что, есть разница? – по-доброму съехидничал Карл.

– Нннууу… смотря для кого. Как известно ВСЕ возможно, только кое-что возможно не для всех, а кое-что возможно, но не прямо сейчас.

– Кому известно? – ох, уж мне эти интонации… Карл откровенно пытался вызвать меня на совестный поединок.

– Слава Богам МНЕ это известно, – усмехнулась я.

– Тогда почему вы, барышня, не пользуетесь своим знанием? – Карл стал серьезным. Вы бегаете по миру, надеясь заглушить свои чувства сиюминутными ощущениями и впечатлениями, вы не уверены в себе, вы забыли о своей силе. И это кафе единственное, что вы создали с того момента, как вам исполнилось четырнадцать, и то – вы просто хотели снова почувствовать себя в покое, безопасности и вспомнить КАК это – создавать. Но вы даже не осознали, что и как: а между тем кафе свершилось только и одновременно вопреки вашему желанию. Разве так можно?

– Только так и можно, – сердито буркнула я, не обратив внимания на его фантазии по поводу кафе. – Сила, не только сила чувств, а вообще любая сила может быть разрушительной. Я боюсь не ее, а то, что моя любовь может наделать.

Карл кивнул, присел, пристально взглянул на меня и сообщил так серьезно, что в первый момент я не успела осознать всю важность его посыла:

– Прошлое пластично так же, как и будущее, уж вы-то, барышня, должны об этом знать.

– Я?..

– Помните, в шесть лет, вы разбили мамину любимую конфетницу? Вы были нимало огорчены этим фактом и испуганы. Вы зажмурились, представили как снова вбегаете в комнату, но потом вместо того, чтобы спрятаться под стол от своих друзей, как намеривались…тот стол, на котором стояла конфетница… прячетесь в шкаф. Глаза вы открыли в темноте, где-то между маминой шубой и папиной рубахой. Удивились, но сразу забыли об этом. А когда вылезли из шкафа, оказалось, что конфетница целехонька и невредима. Потом вы еще раз совершали подобное, но в какой-то момент заигрались в «большую» и забыли о том, что знали в детстве.