Удивительные приключения рыбы-лоцмана: 150 000 слов о литературе - Галина Юзефович

Черный город

[26]

Сколько бы скучнейших «аристономий» и прочего посредственного чтива ни написал Борис Акунин и его многочисленные альтер эго за последнее время, новый роман про Фандорина – это всегда святое. Три года нетерпеливого ожидания, атмосфера строгой секретности, единая дата релиза – и вот компактная книжка в традиционной черно-белой графичной обложке (а также две ее электронные версии – с картинками и без) за один день взлетает на первое место в списках бестселлеров по всей стране. В России никто не ведет нормальной статистики книжных продаж, но очевидно, что ни один отечественный автор не способен даже близко подойти к акунинским показателям – по крайней мере, в тех случаях, когда речь идет о «фандориниане». И поколебать популярность этого бренда не может даже то малоприятное обстоятельство, что предыдущий роман о приключениях блистательного Эраста Петровича – вялый и аморфный «Весь мир театр» – заведомо не дотягивал до уровня лучших вещей цикла.

Хочется сразу успокоить читателя: «Черный город» – очевидный намек на второе дыхание, хотя и в несколько непривычном смысле. На пороге своего шестидесятилетия подраспустившийся было Эраст Петрович вновь обретает кипучую энергию и шарм, присущие ему в молодости, в славные времена «Азазеля» и «Турецкого гамбита». Более того, с возрастом в нем всё ярче проявляются новые черты – трогательная нелепость и смешная беззащитность, делающие акунинского героя не просто привлекательным, но по-настоящему неотразимым.

Словно бы намеренно роман даже начинается с глупейшей ошибки Эраста Петровича: пытаясь уберечь от мнимого покушения государя-императора, он собственноручно подставляет под террористические пули начальника дворцовой полиции – именно того человека, за которым, как выясняется, и ведется на самом деле охота. Поиск убийцы и дальнейшее расследование, ведущее Фандорина из Ялты в Москву, а оттуда – на нефтяные прииски Баку, тоже напоминает цепочку то трагических, то комических неудач: не схватил вовремя на перроне вокзального воришку, зря поехал на светский раут, облил белый смокинг красным вином, напрасно не посмотрел в зеркальце заднего вида, потерял верного друга, доверился не тому человеку… В «Черном городе» Фандорин – вечный любимец Фортуны и неисправимый везунчик – начинает напоминать собственного антипода, патологического неудачника из романа «Герой иного времени», вышедшего несколько лет назад из-под пера очередного акунинского аватара – Анатолия Брусникина. Хуже того, порою Эраст Петрович попросту смешон: любуется собственным отражением в зеркале, кокетливо подкрашивает седину синькой, ведет никому не нужный самурайский дневник «никки», неправильно интерпретирует газетные новости об убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево и анекдотически позорится в отношениях с женой – кинематографической «этуалью» Кларой Лунной (изящный оммаж Аркадию Аверченко и отсыл к его известному рассказу «Яд», описывающему отношения мужа и жены-актрисы, не перестающей отрабатывать систему Станиславского даже в супружеской постели).

Пересказать сюжет «Черного города» без спойлеров практически невозможно, поэтому ограничимся сообщением, что в нем много беготни, перестрелок и киносъемок, Эраст Петрович едва не тонет в нефти, а кроме того, в тексте присутствуют как новые, так и уже известные по прежним романам цикла типажи – «верный слуга», «благородный абрек» (или, говоря по-бакински, «гочи»), «восточная красавица» (она же по совместительству «сильная женщина»), «коварный террорист», «двуличный чиновник», «талантливый режиссер», «нефтяной магнат»… Сюжет местами серьезно сбоит и пробуксовывает, исторический материал проработан с несколько ученической тщательностью, а концовка настолько очевидно отсылает к «Битве при Рейхенбахском водопаде» Конан Дойля, что поверить в серьезность авторского намерения свести счеты с героем не удастся даже самому легковерному читателю. Впрочем, всё это – и люди, и антураж – проходит по разряду картонной декорации, на фоне которой действует единственный человек из плоти и крови – несовершенный, стареющий, но при этом невероятно живой и обаятельный Эраст Петрович.

Собственно, это свойство – наличие посреди искусственного, насквозь синтетического пейзажа гениально придуманного, насквозь настоящего героя – всегда отличало романы фандоринского цикла от прочего – преимущественно бутафорского – творчества Акунина. И в нынешнем романе эта особенность достигла своей наивысшей точки: количество человеческого в Фандорине далеко выходит за пределы необходимого с точки зрения крепкой жанровой прозы. Именно поэтому, пожалуй, не будет преувеличением сказать, что в «Черном городе» – далеко не безупречном с детективно-развлекательной точки зрения – Акунин впервые после «Коронации» вплотную приближается к рубежам настоящей литературы. Тем самым, которые так и не покорились ему в написанной с замахом на «большой роман» «Аристономии».

Планета Вода

[27]

Не знаю, как вам, а мне положительно больно видеть, что происходит сегодня с Фандориным. Единственный по-настоящему выдающийся персонаж из всего созданного Акуниным сонма безликих сущностей, он оставался живым (обаятельным, несовершенным, трогательным, героическим – да каким угодно) поразительно долго, но начиная где-то с «Нефритовых четок» всё же начал усыхать и костенеть, сливаясь со своими бессмысленными и лишенными индивидуальности предками и потомками.

Нынешний сборник (в него вошли две повести и один рассказ, на уровне названий объединенные «водной» тематикой – «Планета Вода», «Парус одинокий» и «Куда ж нам плыть?») представляет собой практически финальную стадию трупного окостенения: от знакомого всем Эраста Петровича осталась негнущаяся мертвая кукла, идеальный в своем бесчеловечном занудстве «благородный муж» без цвета, вкуса и характера. В первой повести он раскрывает злодеяния некого герберт-уэллсовского (или, вернее, александр-беляевского) тайного общества, превратившего в свою цитадель целый остров в Атлантическом океане, а параллельно ловит маньяка – убийцу маленьких чахоточных девочек. Во второй (и, кстати, самой удачной с точки зрения сюжета) повести Фандорин расследует мученическую смерть своей бывшей возлюбленной – той самой Ангелины из повести «Декоратор», которая, как многие помнят, очень любила Эраста Петровича, но Бога любила больше, из-за чего ушла в отдаленный монастырь. Третья история – расследование небывало умелого и кровавого ограбления поезда.

Герои произносят монологи о судьбах родины, практикуют медленное дыхание, штурмуют неприступные волжские утесы, концентрируют энергию ки, обнимают красавиц и голыми руками крошат в капусту целые армии врагов (особенно блистает Маса, дослужившийся наконец до роли полноценного доктора Ватсона) – словом, стараются как могут. Однако вся производимая ими движуха не может заглушить тоскливого механического скрежета и пощелкивания, с которым едет вперед романная конструкция. Нехитрая машинерия (даже лучшие книги о Фандорине всегда отличались некой благородной механистичностью), в прежние времена умело задрапированная и безупречно исправная, нагло лезет наружу, разрывая ржавыми пружинами глянцевую оболочку. Более того, даже те детали, которые у Акунина прежде работали безотказно, выглядят сегодня заброшенными и несмазанными. В двух текстах из трех детективный сюжет (вот уж с чем у писателя никогда не было проблем!) схематичен и неубедителен. А когда один и тот же прием – пресловутый deus ex machina – используется Акуниным второй раз подряд, возникает неловкое чувство, будто автору надоело придумывать и он не видит причины это скрывать.

Впрочем, нет худа без добра. Нынешний сборник про Фандорина – предпоследний в цикле, так что когда в следующей книжке автор убьет своего героя (а он наверняка захочет это сделать), жалко не будет. Чего жалеть – он и так уже мертв.

Анатолий Брусникин. Герой иного времени

[28]

Живописные кавказские горы, жестокие абреки, прекрасные горянки, война, любовь, похищения, приключения и многочисленные литературные реминисценции – так в самых общих чертах выглядит новый роман Анатолия Брусникина, создателя нашумевшего «Девятного Спаса».

Читатели, ждавшие от второй книги загадочного автора окончательного ответа на вопрос, кто же такой этот Брусникин – Григорий Чхартишвили, укрывшийся под очередной маской, какой-то иной именитый сочинитель или в самом деле никому не ведомый дебютант, – будут разочарованы. Несмотря на то, что намеки на авторство Акунина опять разбросаны по всему тексту романа, никакой определенности в этом вопросе по-прежнему нет. Да, похоже, и не предвидится: даже если Брусникин – это и впрямь глубоко законспирированный Чхартишвили, то инкогнито свое он на сей раз сохраняет умело и последовательно[29]. И в этом случае (продолжая рассуждать конспирологически) следует признать, что его желание во что бы то ни стало сохранить проект «Брусникин» в рамках отдельного бренда вполне понятно: поставить «Героя иного времени» в один ряд, допустим, с фандоринским циклом решительно невозможно. При всем сходстве (случайном или намеренном), это роман принципиально другого толка – куда более литературоцентричный и куда менее энергичный как по стилю, так и по композиции.