Франц Кафка. Узник абсолюта - Макс Брод

Затем произошел решительный перелом в ходе событий – первый друг Кристофа, проучившийся с ним все восемь классов средней школы, умирает. Через несколько дней после похорон Кристоф, скорбящий о смерти друга, идет вечером на прогулку с Ричардом Гартой. Рядом возвышается мрачный старинный замок. «Ты сможешь заменить мне его?» – спросил Кристоф запинаясь, испытывая сильную боль оттого, что задает такой невыносимый вопрос, и в то же время чувствуя, что этот вопрос можно оправдать. Наступило долгое тяжелое молчание. Они пошли по узкой улице, дул ветер, они шли бок о бок в полном молчании, и Кристофу казалось, будто рядом был его умерший друг, с которым умерло все его детство, – воспоминания о бесчисленных событиях, происшедших в школе, о первых впечатлениях и огорчениях, оставивших следы в душе. В школе дружба получалась сама собой, позже ее нужно было завоевывать, бороться за нее, и, в конце концов, даже это стало невозможно. Таков закон мира и людей… Вопрос Кристофа так и остался без ответа, и о нем больше не вспоминали. Но с той ночи рукопожатия друзей стали сердечнее и крепче».

Совместное чтение и разговоры о любимых авторах было первое, что нас сблизило, но этому прекрасному сближению предшествовало большое количество мелких, почти незаметных обстоятельств, дополнявших друг друга. Без ложной скромности могу признаться, что Кафка получил от меня больше, чем я от него. Моя инициативность и энергия были качествами, привлекавшими его ко мне. Глядя на вещи объективно, я вовсе не был так необдуманно смел и беспечен, как, возможно, это казалось Францу. Если бы я писал сейчас свою собственную биографию, то мог бы объяснить это в деталях. В данном случае достаточно лишь сказать, что по сравнению с Кафкой я был любителем приключений. О том, что восхищало меня в Кафке, я могу рассказать в подробностях. Вокруг него была необычайно мощная аура, которую я больше ни у кого не встречал, даже у очень важных и знаменитых людей. Я часто пытался анализировать это явление после смерти Кафки, поскольку, когда он был жив, оно казалось столь естественным, что мне никогда не приходило в голову думать об этом. Что было характерно для Франца, так это то, что он никогда не произносил ничего не значащих слов. Все, что от него исходило, выражало его особый взгляд на вещи – терпеливое, жизнелюбивое, ироничное восприятие нелепостей этого мира. Поэтому его полный печального юмора рассказ «Неразрушимый» далек от того, чтобы выражать цинизм. Да, это было так – в его присутствии обыденный мир претерпевал изменения, все становилось новым, поскольку, преломляясь через его восприятие, явления окружающего мира переставали быть скучными и банальными. Кафке был присущ необыкновенный дар наблюдения, большая точность. В его творчестве нет ничего произвольного, ничего «сюрреалистического»[10], а есть правдивость, протокольно точное и правдоподобное восприятие, что создает совершенно новую систему знания, – можно понять, что попытка познать мир и человеческую душу в мельчайших подробностях бесспорно оправдана и даже необходима в таких творениях Кафки, как «Великая Китайская стена» или «Процесс».

Вдобавок могу сказать, что не только на меня, но и на других Кафка оказывал такое же действие, которое я описал. Среди друзей в гостеприимном доме г-жи Берты Франты у Кафки была очень высокая репутация – просто благодаря его личным достоинствам, случайным остроумным высказываниям, – поскольку никто, кроме меня, в то время не знал о его литературном творчестве. Не было надобности в демонстрации его творчества, поскольку он сам по себе производил эффект и, несмотря на его застенчивость, в нем быстро угадали неординарную личность. На протяжении всей жизни Франца к нему тянулись женщины. Хотя сам он сомневался в том, что имел у них успех, но этот факт неоспорим.

Интересны различные открытки, короткие письма и другая корреспонденция Кафки, в которых говорилось об отмене встреч, приносились извинения. Франц не имел готовых, стандартных формулировок для этих бытовых посланий. Поэтому даже обыденные его письма далеки от типичной формы изложения (эти письма относятся к периоду нашей учебы, сдачи экзаменов по праву, и более поздние – к началу нашей работы в конторе). Эти документы, на мой взгляд, являются свидетельством безгранично богатого духа их автора, никогда не уступающего рутине и стандарту. Вот некоторые образцы:

«Я почти удовлетворен тем, что наконец-то сейчас учусь, и поэтому не пойду в наше кафе на этой неделе. Я очень люблю там бывать и никогда не занимаюсь после 7 часов, но после развлечений такого рода я не могу учиться весь следующий день. Я не отваживаюсь так себя растрачивать. Поэтому мне лучше почитать вечером Кюгельгена[11], что будет великолепным занятием для умственного развития и хорошо для чтения на сон грядущий. С любовью.

«Дорогой Макс!

Я чуть было не забыл об этом. Я должен сказать тебе, что не пойду завтра на выставку. Предпочитаю сидеть и заниматься. Сейчас было бы безответственно развлекаться, поскольку я надеюсь скоро получить докторский диплом. Как дела с «Аметистом» [периодическое издание Франца Блея, на которое мы подписывались]? Я уже приготовил деньги. Посмотри на выставке, можно ли купить что-либо интересное на такую маленькую сумму. Может быть, свадебный подарок?

«Сейчас, дорогой друг, я не смогу выйти ни на минуту. Декан оказался столь безответственным, что перенес мои выпускные экзамены на более ранний срок, а я не возражал, поэтому мне надо усиленно готовиться. С любовью.

«Дорогой Макс!

Прости меня, пожалуйста, за вчерашний вечер! Я приду к тебе в пять часов. Мои извинения будут комичны, но ты в них поверишь.

«Дорогой мой Макс!

Я – совершенно бесполезная личность, но с этим ничего нельзя поделать. Вчера днем я послал тебе записку: «Умоляю тебя простить меня за то, что не смогу прийти к тебе сегодня вечером. У меня болит голова, ломит зубы, вдобавок у меня затупилась бритва, и я – неприглядный для наблюдения объект. Твой Ф.».

Сегодня вечером я прихожу, ложусь на диван и думаю о том, что извинился перед тобой. Вдруг вспоминаю, что в адресате указал Владиславскую улицу вместо Шаленской. (Адрес Оскара Поллака. Я жил на Шаленской. – Примеч. авт.)

Прошу тебя простить меня.

«Усиленной работой в конторе мы заслужили себе второй завтрак. Прости меня за то, что я не приду сегодня, мне надо было кое-что сделать в воскресенье, а я не сделал, поскольку воскресенье так коротко. Утром кто-то спит, кто-то моет голову, вечером кто-то идет на прогулку. Я обычно использую воскресенье для того, чтобы прыгать с трамплина. Напиши мне, когда ты бываешь свободен, кроме четверга и пятницы. Всего наилучшего.