Карнавал. Исторический роман - Татьяна Джангир

– Мари! Счастье мое, посмотри на меня! – сказал Андре, опуская голову к ее лицу, чтобы посмотреть в красивые лазурные, как глубина моря, глаза.

– Я счастлива! – прошептала она и прижалась к нему, отдавая себя полностью в его распоряжение.

– Я люблю тебя, Мари! Люблю с первой встречи и буду любить всю жизнь! Обещаю! – шептал Андре, обнимая ее и целуя волосы, затем шею, опускаясь ниже, к вырезу платья.

Мари обмякла в его объятиях и ждала, когда он расшнурует на ней платье, чтобы облегчить дыхание, которое становилось все более глубоким и частым. Уже не было возможности сдерживать свою страсть, свое желание. Они оба хотели этого. Андре расшнуровал платье и обнажал плечи Мари, покрывая их нежными поцелуями, платье соскользнуло на пол, а она тихо стонала в предчувствии обжигающей страсти их ночи любви.

Закат окрасил небо в красивый пурпурный цвет, словно заливающий небо и море прозрачной краской. Из синевы моря вырос чудесный город со своими дворцами, мостами и каналами, которые тонут в дымке, стелющейся над лагуной. Сама природа сделала Венецию особенной. Окруженная со всех сторон водой, она словно отделяет себя от остального мира, что позволяет ее гражданам самим выбирать стиль жизни. И любовь к наслаждениям дошла у венецианцев до такой степени, что они желали бы превратить всю землю в сад радости. Именно эта философия царила сейчас о дворце Дожа, когда общество предавалось неуемному веселью, словно доживало последние дни радости и шумного восторга. Никто не заметил отсутствия догарессы, чем делали ей огромное одолжение. Незачем было беспокоиться о соблюдении всех ритуалов, а просто использовать каждую дарованную богом минуту в объятиях мужчины, перевернувшего всю ее жизнь. Она еще не представляла, до какой степени.

Потрескивали в камине, охваченные пламенем дрова, освещая комнату дрожащим оранжевым светом, придающим уют и блаженную красоту небольшому помещению. Андре жадно целовал Мари, нежно лаская белоснежное тело, смоченными ароматным маслом руками. Она стонала в томной неге и пыталась ответить на его ласки, но он все время останавливал ее, давая понять, что удовольствия сегодня только для нее. Он круговыми движениями ласкал ее грудь, приближаясь к затвердевшим соскам, сжимал их пальцами и снова возвращался к подмышечным впадинам, более настойчиво поглаживая область между руками и грудью. Мари стонала, ее тело слегка дрожало в предвкушении неземного удовольствия, которое вот-вот должен был ей подарить Андре, достигнув ее максимального напряжения. Он ждал того момента, когда возбуждение ее достигнет апогея и все тело будет умолять его о том, чтобы завершить этот акт более сильным и разрывающим натянутую нить ожидания, проникновением вглубь разгоряченного тела. Тела, жаждущего освобождения от раздирающей энергии предстоящего оргазма. Он старался доставить максимум удовольствия, чтобы близость с ним означала для нее только головокружительный танец любви, с неизменным счастьем наслаждения. Ее волосы растрепались в страстном порыве и красивыми волнами разметались по подушке, придавая ей божественный и загадочный образ красивой женщины, вдохновляющей художников и поэтов на создание своих шедевров. Андре тайком любовался сексуальной красотой, которая делала ее еще более желанной и любимой. Она лежала перед ним обнаженная и открытая, не скрывающая своих эмоций и желаний, чем приводила в ошеломительный восторг и подогревала желание владеть ее телом всегда, любить ее всю без остатка и отдаваться этой любви без страха и моральных преград. Не выдержав более его ласк, Мари застонала и стала молить его о том, чтобы закончить ее муки ожидания. Он прижался к ней всей телом, поцеловал в губы и осторожно, раздвигая коленом дрожащие ноги, вошел в ее лоно, вызвав громкий стон наслаждения и радости. Он медленно поднимался над ней, опускаясь, целовал распухшие губы и ласкал рукой все тело, стараясь унять ее дрожь, но через мгновение, она вся напряглась так, что окаменели все ее мышцы, и закричала от сильнейшей разрядки, освободившей тело от раздирающей сексуальной энергии. Андре был потрясен таким эффектом и поспешил закончить этот акт любви, чтобы дать ей возможность расслабиться и немного отдохнуть от столь сильного физического напряжения. Он понимал, что это связано исключительно с образом ее жизни, который не позволял ей получать наслаждения от секса за отсутствием такового. Она была слишком порядочной, чтобы откровенно изменять мужу, но именно Андре стал для нее тем единственным исключением, с которым она позволила себе такой огромный грех. И теперь, он станет любить ее еще больше, еще сильнее и преданнее. Он станет для нее рыцарем сердца и души. С ним она сможет обрести счастье и любовь, которое никогда раньше не постигала. Как сложится при этом их жизнь, он старался не думать, а надеялся лишь на волю господа.

Утро осветило весь небосклон приятным нежно-розовым оттенком. День обещал быть чудесным. По-весеннему нежным и теплым, словно зарождающаяся новая любовь заставила всю природу радоваться вместе с ее героями. Мари лежала в объятиях Андре, еще не проснувшись, но уже ощущая наступление нового дня. Андре не спал уже давно. Его голову терзали мысли о предстоящем походе, где ему отводилась роль хрониста, описывающего события со слов адмирала, лишь вставляя свои собственные замечания и дополнительные наблюдения. Его глаз был зорок и он мог заметить то, что никому кроме него не было видно. Представления о возможных битвах по пути до Константинополя смешивались с мечтами о Мари, которая сейчас была такой близкой и родной, но в ближайшее время останется далеко от него и будет являться только во снах и грезах. Увидит ли он ее снова, не было известно никому из них. Именно поэтому он хотел наслаждаться каждой секундой, проведенной рядом с ней. Вот только один вопрос мучил его: что если дож все-таки узнает о ее измене, что тогда? Он не пощадит ни ее ни его. Несмотря на гибкость его ума и выраженные дипломатические таланты, измену он простить не сможет, тем более перед столь важным историческим событием. Андре вспоминал о том первом визите во дворец, и о том, как дож отложил свое решение о вступлении Венеции в поход. Он несколько раз консультировался с Советом сорока и Большим советом. А после этого собрал Ассамблею, на которой должно было присутствовать все мужское население города, призванное одобрить данное решение. Огромная толпа людей собралась у Собора Святого Марка. Простолюдины стояли рядом со знатными вельможами и слушали обращение, сначала от французских рыцарей, а затем и от правителя Республики. После мессы Дандоло попросил французских рыцарей выступить перед народом и просить участвовать в походе. Адмирал долго говорил о богатствах Палестины и Египта, о том, как изменится жизнь всех участников похода, обещал проявить милость к плененному Иерусалиму и отомстить за бесчестие Христа. Потом он замолчал и ждал реакции венецианцев. Толпа грянула свое согласие так, что содрогнулась земля. Дандоло даже прослезился, услышав это. Пока французский адмирал говорил свое обращение, он неподвижно стоял немного позади и сминал правой рукой широкий рукав длинного плаща, чтобы скрыть свое волнение. Он любил свой народ, любил Республику больше себя самого и всегда готов был жертвовать ради нее всем и собою в том числе. Энрико Дандоло обратился к своему народу со словами: «Я старый человек, и уже остро нуждаюсь в отдыхе, но мне кажется, что именно я должен возглавить флот, ведь мне столько лет приходилось вести дела с Константинополем, который я знаю не понаслышке! Я сам поведу вас в этот поход!». Андре смотрел в толпу и видел, как многие из собравшихся горожан смахивают слезы со своих глаз, настолько трогательно произнес дож свою речь. Люди были тронуты готовностью этого слепого старика, пожертвовать собой ради святого дела, и вновь оглушительным кличем выразили свое согласие. Дож, смахнув слезу со щеки, стал на колени перед алтарем. На его широкую шляпу нашили большой крест, чтобы все могли его видеть и следовать за ним. Теперь все корабли флота были укомплектованы воинами. Венеция собрала войско, необходимое для похода. Андре был потрясен увиденным и поспешил во дворец, чтобы описать то, что произошло на площади. Он постоянно вел свои записи, чтобы не упустить важные детали и подробно описывал лица людей на площади, их эмоции, горящие глаза и сдерживаемый боевой дух. Когда дож и его свита, покинули площадь, люди еще долго не уходили. Обсуждали речи, призывы иностранцев, необходимость своего участия в походе, пополнение казны и собственное обогащение. Им всем хотелось увидеть богатые заморские города, посмотреть на другую жизнь, не похожую на ту, что они ведут в лагуне, разбогатеть за счет этого похода.