Газета Завтра 823 (87 2009) - Газета Завтра

А.И.Микоян еще юношей "засветился" в истории с гибелью 26 бакинских комиссаров, в двадцать пять лет уже был секретарём Нижегородского губкома партии, в двадцать семь - членом ЦК, в тридцать и последующие двадцать пять лет - наркомом внешней и внутренней торговли, одновременно с 1937 года - заместителем главы правительства, после смерти Сталина с 1955 года - первым заместителем главы правительства, в 1964-1965 годы - Председателем, потом членом (1965-1974) Президиума Верховного Совета СССР. Был, конечно, в своё время членом и ВЦИК, и ЦИК. Словом, с молодых лет человек долгие годы занимал самые важные, даже важнейшие, и высокие, даже высочайшие, партийные и государственные должности: депутатом Верховного Совета был с 1937 года - 36 лет, в Политбюро с 1926 года до 1976-го - 50 лет, т.е. гораздо дольше, чем даже Сталин, а членом ЦК - 54 года, тут рядом с ним никого и близко нет. Разумеется, всеми этими постами, должностями и наградами Микоян во многом обязан был Сталину.

Работал он на всех постах, надо думать, добросовестно, энергично, со знанием дела, о чём свидетельствуют и длительность пребывания на этих постах, и обилие полученных орденов, и звание Героя Социалистического Труда. Однако при всём этом Анастасу Ивановичу не удалось избежать насмешливого прозвища: От Ильича до Ильича - без инфаркта и паралича.

А последующие годы выявили одну поистине драматическую сторону его долгой политической жизни. С молодых лет работая под руководством Сталина, будучи, по сути, его подчиненным и близким ему человеком, как тогда говорили, соратником, Микоян едва ли не громче всех нахваливал Сталина, но, оказывается, при этом и люто ненавидел его. Подумайте, каково это - холуйствовать, ненавидя! В высшем руководстве страны время обнаружило только две такие фигуры - Хрущёв и Микоян.

Сын-генерал сейчас уверяет, что отношение его отца к Сталину начало меняться “уже в 30-е годы». Историк Г.А.Куманёв, в 70-е годы часто встречавшийся с Анастасом Ивановичем и потом рассказавший об этих встречах в книге "Рядом со Сталиным" (М., 1999), пишет, что собеседник говорил ему о Сталине в 30-е годы: "Тогда он просто спятил" (с. 22). Так - в 70-е, а в те самые 30-е по-другому: "Товарищ Сталин своей гениальной прозорливостью и стальной твердостью поднял дух и волю нашей партии и всех трудящихся. Он великий полководец великой партии великой страны!" (Бурные аплодисменты)… Это было сказано с трибуны ХVII съезда партии. Конечно, и другие ораторы хвалебно и радостно упоминали имя Сталина, ну, раза по 3-4, 5-6. А тов. Микоян и тут, как в разного рода должностных стажах, всех оставил далеко позади: по подсчётам историка К.А.Залесского, он сделал это на том съезде 41 раз, и в таком духе: "Великий полководец великой партии великой страны" (Империя Сталина. М., 2000, с.315).

Генерал особо подчеркивает, что перемена отношения его отца к Сталину была вызвана репрессиями 30-х годов. Но Залесский напоминает, что когда на февральско-мартовском пленуме ЦК (1937) была создана комиссия по делу Бухарина и Рыкова, то председателем был назначен тов. Микоян. Устно он поддержал обвинения, но при голосовании каким-то образом сумел увильнуть. Без инфаркта…

В декабре 1937 года сделать доклад на торжественном заседании, посвященном 20-летию ВЧК, было поручено не кому-нибудь, а именно Анастасу Ивановичу. Казалось бы, с какой стати? Он же по основной должности - нарком торговли. Однако…

А в докладе этом оратор, между прочим, сказал: "Каждый гражданин СССР - сотрудник НКВД" (там же). Разве это не было прямым призывом ко всем гражданам? В конце того же 1937 года на собрании московского партийного актива, посвященном помянутому юбилею, Анастас Иванович назвал Ежова "любимцем советского народа" и выразил радость по поводу того, как "славно поработал НКВД за это время" (там же). Без паралича…

Еще цитата - из мемуаров Микояна-старшего "Так было": "Мое выступление по этому вопросу на ХIХ съезде, в котором я высоко оценил книгу Сталина ("Экономические проблемы социализма в СССР". - В.Б.), по существу, не отражало моего мнения по этому вопросу". Всё понятно, вопросы есть?

А когда Хрущёв на ХХ съезде начал широкомасштабный антисталинский шабаш, то Микоян и тут оказался впереди всех. В этом он сам с гордостью признавался: "К концу съезда мы решили, чтобы доклад о культе личности Сталина был сделан на закрытом заседании. Был небольшой спор по этому вопросу. Молотов, Каганович и Ворошилов сделали попытку, чтобы доклад вообще не делать (ничего себе, "небольшой спор"! - В.Б.). Хрущёв и больше всего я (больше Хрущёва?! - В.Б.) активно выступали за то, чтобы доклад состоялся". И насквозь лживый, имевший катастрофические последствия и для партии, и для страны, и для мирового коммунистического движения доклад, к радости двух правдолюбов, состоялся.

Феликс Чуев - царствие ему небесное! - в книге "Так говорил Каганович" (М., 1992) писал: "Степан Микоян говорил мне, что не Хрущёв придумал выступить против Сталина, а Микоян подсказал, это, мол, его заслуга" (с.32). Так что, по собственным признаниям отца и сына, истинный-то закоперщик "разоблачения культа личности", оказывается, - Анастас.

Интересно было узнать и о том, что когда Микоян служил в 32-м гвардейском авиационном полку, которым командовал Василий Сталин, тот имел личное указание отца оберегать его - вплоть до запрета участвовать в боях. Об одном таком случае генерал поведал. Видимо, этим и объясняется, что за войну он получил всего два ордена, что весьма нехарактерно для лётчика. Но зато вручение - не на фронте, как почти всем, а в Кремле из рук самого Калинина.

Примечательно: Микоян-отец тридцать лет работал рука об руку со Сталиным под его руководством, безусловно, пользовался его доверием, поддержкой и никогда не возражал ему, - наоборот, как мы видели, громогласно прославлял. А внимание и забота Сталина о Микояне-сыне, как видим, доходили до обережения его на фронте. Понятно, что это была забота и об отце. На фоне таких фактов и обстоятельств особенно выразительно выглядят и воспоминания отца, где тот порочит Сталина, и то, что ныне говорит сын-орденоносец. Яблочко от яблоньки недалеко падает…

В КНИГЕ Г. КУМАНЁВА "Рядом со Сталиным", существенную часть которой составили беседы с А.И. Микояном, немало ошибок, неточностей, искажений, сомнительных новостей, иные из коих неизвестно на чей счёт следует отнести: автора книги или обильно цитируемого им Микояна. Когда Микоян беседовал с Куманёвым и писал свои воспоминания, он не ведал, что будет опубликован журнал, в котором с 1925 года регистрировались все посетители кремлёвского кабинета Сталина. А теперь этот журнал нередко одно проясняет, а другое ставит под сомнение. Так, Микоян у Куманёва говорит: "21 июня 1941 года поздно вечером мы, члены Политбюро, собрались у Сталина на его кремлёвской квартире. Обменивались мнениями по внутренним и международным вопросам… Затем в Кремль приехали Тимошенко, Жуков, Ватутин. Они сообщили: только что получены сведения от перебежчика, что германские войска утром 22 июня перейдут (как деликатно сказано! - В.Б.) нашу границу". Тут кое-что не соответствует другим данным.

Во-первых, 21 июня Сталин до 23.00 работал в служебном кабинете. У него в этот день состоялось 13 бесед с членами Политбюро и военными. Микояна среди его собеседников не было. И вот уже около 12 часов члены Политбюро "собрались", как на огонёк, у Сталина на квартире и среди них оказался Микоян? Сомнительно.

Во-вторых, Жуков пишет, что о перебежчике доложил Сталину вечером 21-го не при встрече, а по телефону, когда действительно "только что" стало известно. Сталин сказал, чтобы они с Тимошенко немедленно приехали в Кремль. И это отражено в журнале: они двое и Буденный прибыли не около 12-ти и не на квартиру Сталина, а в 20.50 и в служебный кабинет, а ушли все трое в 22.20. В своём кабинете "Сталин встретил нас один. Потом вошли члены Политбюро", - замечает Жуков. Тут он неточен: несколько членов ПБ уже находились в кабинете, но Микояна среди них, повторяю, не наблюдалось.

Именно тогда была составлена директива N1, предупреждавшая: "В течение 22-23 июня 41-го г. возможно внезапное нападение немцев". И предписывавшая "быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников".

Не присутствовавший при этом Микоян, однако, живописал: "Поскольку все мы были крайне встревожены и настаивали на необходимости принять неотложные меры, Сталин согласился "на всякий случай" (так! - В.Б.) дать директиву войскам». Мы, дескать, уговорили… Это не единственный факт "заочного свидетельства" Микояна.

Вот ещё: "Хорошо запомнил день 18 мая сорок второго года, когда возникла опасность провала нашей Харьковской наступательной операции. Поздно вечером несколько членов Политбюро: Молотов, Берия, Калинин, Маленков, кажется, Андреев и я, находились в кабинете Сталина…" На самом деле в этот день Сталин работал в своём кабинете с 15.30 до 3.40 утра уже 19 мая. За это время у него побывало 14 человек (вернее, 12, поскольку Молотов и Маленков заходили дважды). Микояна среди них, увы, опять не было, как, впрочем, и Калинина с Андреевым.