Русский капкан - Борис Яроцкий

– Товарищ матрос, как мне пройти к товарищу командующему?

– А вы собственно кто?

Перед матросом стоял коренастый солдат в выгоревшей гимнастерке, ботинки с обмотками, за спиной выгоревший на солнце тощий вещмешок, на стриженой голове мятая фуражка с надтреснутым козырьком. Лицо молодое, небритое, но не истощенное недоеданием.

– Демобилизованный, из госпиталя. Я слышал, товарищу Самойло требуются артиллеристы.

– Сначала предъявите документик, если он у вас имеется. – Матрос поднялся. Он был выше Сергея на целую голову, по годам почти ровесник.

– Покажу коменданту.

– Я и есть комендант.

Сергей предъявил «Свидетельство о ранении», выданное перед отправкой на лечение.

– Вы что – родственник командующего? – заинтересованно спросил матрос.

– В некотором роде.

Матрос взбежал на второй этаж и вскоре вернулся.

– Пройдемте со мной.

По дороге спросил:

– Вы давно из Питера?

Ответить не успел. Из классной комнаты вышел командующий. Сергей привык видеть своего приемного отца в генеральской форме, в погонах генерал-майора. Сейчас он был в защитном френче из тонкого сукна, в галифе без лампас, в высоких хромовых сапогах. А вот коротко подстриженные пшеничные усы и небольшая уже седеющая бородка были все такие же, как и три года назад, когда Сергей в последний раз приезжал с фронта.

Первое, о чем Александр Александрович спросил, рассматривая сына в солдатском обмундировании:

– Что за маскарад?

– Но не в форме же офицера к тебе являться? Пока до тебя добирался бы, меня десять раз могли задержать и столько же раз поставить к стенке.

– Насчет стенки это преувеличение. Что же касается задержания…Да, задерживаем, проверяем…Еще союзники не успели захватить Архангельск, а по губернии уже расползаются шпионы. По крови вроде русские, а работают на интервентов. Ловим почти каждую неделю. Особый отдел не успевает допрашивать.

– И шлепают?

– Если шпионы – мера одна. Тюремных замков в тайге мы не настроили.

– А Мудьюга?

– Это работа пришельцев. Цивилизованная Европа не может без концлагерей. Для русских, разумеется… А шпионы – из эмигрантов. Убежали из котла революции. И опять в котел, но уже за деньги… Вчера тут одного допрашивали. Утверждает: его привезли итальянцы. Он, видите ли, торговец лесом. А когда чекисты предложили все сказать, как есть, признался: его доставили янки на крейсере «Олимпия». Учили шпионскому делу под крышей Красного Креста. По бумагам – представитель фирмы, изготавливающей школьную мебель. А ведь рядом Канада. Строительного леса предостаточно, чтоб посадить всех детей Америки за школьную парту. Зачем для изготовления школьной мебели переплывать океан? На Север легко попасть через канадскую границу.

– А может, их интересует Русский Север? – заметил Сергей, рассматривая кабинет командующего.

В словах сына Александр Александрович уловил тонкую иронию.

– Что верно, то верно. Интерес к нам питает вся Европа, а Соединенные Штаты – особенно. Продажа Аляски подогрела аппетит. Но – купить весь наш Север – это дорого. Да и по-настоящему русский человек не продаст ни пяди своей земли. Враги России продают русскую землю охотно. Это те же янки. Дешевле, как они считают, заполучить нашу землю разбоем. Только надо выждать момент, когда мы не сможет удержать свое, нам принадлежащее по праву.

– Для янки этот момент настал.

– Они еще не воюют, – продолжал командующий. – Присматриваются, что в первую очередь можно увезти за море, – и бросил беглый взгляд на учебную карту Российской империи, которая висела на стене. Ее почему-то не сняли, видимо, забыли. Карта добротная, старая, на льняной основе, еще Аляска была в составе России. Теперь она каждому, кто на нее смотрит, служит напоминанием о потерянном государстве, которого уже нет и, может, больше никогда и не будет.

Слушал Сергей и удивлялся: ведь отец вслух произносил его мысли, когда он стоял в окопе, корректировал огонь своей батареи, отражал очередную, далеко не первую атаку немецкой пехоты. Стоявший рядом подполковник Игумнов из разведотдела армии приехал на передовую, чтобы наши пластуны-разведчики отловили немецкого офицера и передали подполковнику для допроса. Когда артиллеристы рассеяли пехоту, в свалке убитых и раненых удалось обнаружить лейтенанта. Он был ранен в ногу. Пленного оттащили в землянку, перевязали, и подполковник Игумнов по-немецки спрашивал, с какой целью была предпринята атака. Ответ был до наивности прост:

– Взять высоту 141,2.

А высота – это холм, с которого просматриваются дивизионные тылы русских. На этой высотке остались два десятка трупов. Завтра же русское командование бросит сюда батальон, а то и полк – отобьет высоту. Сколько же трупов окажется на этом поле боя?

Уже после допроса пленного капитан Самойло спросил подполковника Игумнова, стоило ли гробить людей для взятия высоты 141,2?

– Это наша, русская земля, – ответил Игумнов. – Если мы не отобьем эту высотку, они ринутся дальше.

Три года спустя ответ подполковника дополнил красный генерал Самойло:

– Швабы дошли бы до Урала, если бы не вы, в частности, не твоя батарея. А в Зауралье… – тут он задумался, у переносицы застыли морщины. – Зауралье – вожделенная мечта делового янки. Да они из этого и не делают секрета, многим из них уже засела в голову идея фикс, дескать, Америка не сможет стать главной державой мира, если не отрежет Сибирь от России. Сейчас они готовят в Сибирь пробную военную экспедицию через русский европейский Север.

Отец не скрывал, что он испытывает душевную боль при мысли, что Россию разграбят если не сейчас, то позже. Охотников на чужое много. Плывут кораблями, граница-то открыта. И у каждого такого волонтера на уме – схватить кусок нашей территории, лично для себя.

Россию тысячу лет собирали. Сами собиратели заботились, чтобы россиянам жилось хлебно и уютно. Что же касается мирной жизни, многое, если не все, зависит от наших соседей. А соседа, как известно, не выбирают. Россия с соседями всегда умела ладить. В прошлом – и такое случалось – это стоило ей немало крови…

Кто защитит ее теперь, если не станет у нее защитников? Эту мысль держал в памяти генерал Самойло.

Мобилизация шла туго. Северный край – Беломорье, нижнее течение Северной Двины, Онеги уже захватили интервенты. Советская власть удерживалась на Вологодчине и на юге Архангельской губернии. Население этих районов должно было послать в Красную армию минимум 20 000 бойцов.

Приемный отец Сергея был всецело поглощен организацией обороны Северного края. Из Москвы одна за другой шли телеграммы:

«Север во что бы то ни стало удержать, не дать интервентам соединиться с Колчаком».

Москва обещала прислать вооружение и боеприпасы для отражения атак интервентов, северное и восточное направление рассматривала как одно целое.

Из Москвы вернулся командующий Северного фронта Михаил Сергеевич Кедров. Из Вологды в Котлас он добирался на гидроплане. К причалу сбежался весь город. По городу молниеносно разнесся слух:

– Янки прилетели!

Американцев здесь еще не видели. Первым на сенсацию отреагировал комендант штаба завесы матрос Матвей Лузанин. Он примчался на пароконной подводе, принадлежавшей госпиталю, захватив с собой станковый пулемет «Люис». Комендант посчитал, что гидроаэроплан без опознавательных знаков, английский или американский, залетел в Котлас по ошибке. Теперь не дать ему улететь обратно.

Но тревога оказалась напрасной. Когда гидроплан уже с выключенными моторами застыл у причала, распахнулась боковая дверца, показалась голова в кожаном летном шлеме. Комендант узнал его не сразу. Прилетевший во весь рот улыбался.

– Не ожидали?

– Мы думали вы на катере… За вами послали в Устюг.

– Теперь будем летать.

Уже через пять минут подошел заместитель командующего фронтом – командующий сухопутными и морскими силами Самойло. Начальники обменялись несколькими фразами. Увидев на подводе пулемет, Кедров подозвал коменданта.

– А «люис»-то зачем?

– А вдруг это не вы?

– Что ж, логично, – и командующий распорядился: – Сегодня же нарисуйте опознавательные знаки.

– Красное знамя?

– Красную звезду. Хотя… красное знамя… чем выше – тем виднее. – И приказание коменданту: – Пока мы будем совещаться, в штаб никого не пускать.

Начальники уединились до вечера.

– Какие новости?

– Начинать с плохих или с хороших?

– Тогда давайте, Александр Александрович, я вас обрадую. А потом вы будете докладывать в перемешку – плохие с хорошими.

Кедров из глубокого кармана френча достал бумагу, на которой ровным каллиграфическим почерком были написаны восемь предложений, каждое начиналось с красной строки.

– Вот что нам для победы дает Москва. Официально этот документ именуется так: «Основные людские и материальные резервы, предназначенные Восточному фронту».