Рукопашный бой - Виктор Милан

– Добро пожаловать, полковник, – пригласил Курита.

Он повернулся, приветственно взмахнув левой рукой. Где-то послышался удар гонга. Огромные двери распахнулись.

С величественной медлительностью Чандрасехар Курита вошел в покои дворца. Его старый слуга и новые подчиненные последовали за ним.

IX

Масамори, Хашиман

Район Галедона, Империя Драконис

27 августа 3056 г.

Низкопробный бар для рабочих располагался двумя улицами ниже проспекта Тайшо Далтона, за углом. Несколько мужчин и женщин в темно-коричневых рабочих спецовках оторвали взгляд от бутылок с пивом, когда дверь распахнулась, словно от мощного порыва ветра.

В широком проеме показался высокий тощий гай-чин в кожаной куртке и мешковатых камуфляжных штанах. Он постоял с минуту, засунув пальцы под кобуру пистолета. На каблуке правого сапога незнакомца красовалась одинокая серебряная шпора. Сильно выдающийся кадык ходил то вверх, то вниз, пока парень с величайшей осторожностью не установил недожеванную во рту зубочистку почти вертикально, так, чтобы она почти коснулась его длинного гайчинского носа.

– Привет! – сказал он и шагнул внутрь.

Парня окружала небольшая кучка людей, одетых с продуманной грубоватой небрежностью бойцов в увольнении. Новоприбывшие зашли в бар, расчистили столы для себя и заказали трем пухленьким дочкам хозяина выпивку. Казалось, что быть наемникам в чужой стране – работа, вызывающая жестокую жажду.

Из музыкального ящика в углу доносилась звенящая музыка, которую перекрывали приторно-звонкие голоса девочек-подростков. Наиболее модная сейчас на Люсьене группа «Пурпурные Хвосты», с пугающей голографической четкостью изображенная на экране, выплясывала что-то невообразимое: три девчонки, неотличимо похожие друг на друга, казалось, состояли только из длинных ног, белых зубов, огромных глаз, черных челок и огромных пурпурных перьев. Этот концерт означал очередное послабление режима. Многие говорили, что от этих нововведений старый дракон Такаси перевернулся бы в гробу.

Подобный предрассудок, казалось, разделял и долговязый черноволосый гайчин. Шагая через столы, он пробрался к музыкальному ящику и положил руки прямо на танцующие, словно куколки, фигуры. Послушав с минуту, он презрительно скривил свою длинную гайчинскую верхнюю губу. В следующий момент его кулак с размаху опустился на ящик.

«Пурпурные Хвосты» сбились с ритма. На экране их фигуры пересекли линии помех. Парень ударил еще раз, посильней, и голографическое изображение малолеток исчезло.

– Добрый вечер, – сказал гайчин. – Я Ковбой. Вы все можете называть меня «сэр». Объявляю всем, что этот ящик отныне переходит в официальную собственность радиостанции ППНИ.

При виде столь внезапной экспроприации обиталища «Пурпурных Хвостов» некоторые самые сильные рабочие начали подниматься из-за столов. Ковбой поочередно взглянул на каждого:

– У вас есть вопросы?

Рабочие один за другим сели на места. Нет, ему просто показалось. Вопросов не было.

– Хорошо, – сказал Ковбой со счастливо-глуповатой усмешкой и кивнул. – А сейчас, Сума, почему бы тебе не перекинуться с хозяином этого заведения парой словечек? Ну, хотя бы насчет того, чтобы завести для нас настоящую музыку.

Вошедшие отсалютовали стаканами и бутылками в знак согласия. Некоторые, закинув головы, издали крики койотов или громогласные трели, закончив их носовым «ах-ха». Долгое употребление одной воды сильнее всего сказалось на Ковбое, по спине которого спускалась коса, сплетенная из непослушных светлых волос. Он потряс стены бара оглушительным криком американских солдат-южан.

Невысокий кривоногий человек с тонкими, в ниточку, усами и монгольским разрезом глаз, который вошел следом за компанией в сопровождении молодой женщины поразительной красоты, с длинной черной косой, отделился от всех и направился туда, где стоял бармен, засунув руки под фартук. Содержатель и владелец бара – высокий сутулый человек с длинным обрюзглым лицом и тиком, от которого судорогой подергивалось веко правого глаза, – испуганно оглянулся на вошедшего. Веко трактирщика трепетало, словно навес лавочника под крепким бризом. Похожий на монгола чужак положил руку ему на рукав и заговорил, улыбаясь.

Через несколько секунд веко владельца бара почти перестало дрожать. Он подозвал слугу и услал его через заднюю дверь на аллею. Затем выпрямился и огляделся вокруг внезапно загоревшимся взглядом, как видно подсчитывая будущие барыши, хотя многие из обычных посетителей к этому времени уже нашли успокоение на татами, покрывающих деревянный пол, и на них возлагать особые надежды не приходилось.

Покончив с воплями музыкального ящика, Ковбой Пейсон коснулся рукой с зажатым в ней горлышком пивной бутылки плеча Арчи Вестина.

– Ну, и что ты об этом скажешь? – спросил водитель робота.

Легкая улыбка искривила кончики усов Вестина:

– Да, вы знаете, как правильно войти в незнакомое место.

Ковбой расхохотался в ответ:

– Ты имеешь в виду все это? Главное – верно рассчитать, как войти и как выйти – тоже.

Он повел репортера к бару, у стойки которого гордо красовался Бук Эванс – высокий блондин с завязанными хвостом волосами, зажавший испещренной шрамами ладонью бутылку виски. Рядом с ним сидел еще один мужчина – бородатый в отличие от чисто выбритых товарищей, но такой же тощий и долговязый. Удерживая густые непокорные кудри, его голову украшала соломенная шляпа со сломанным красным перышком, воткнутым в ленту.

– Пойдем, сынок, – сказал Пейсон, хотя Арчи предположил по внешнему виду, что «Кабальерос» всего на год старше его самого. – Я хочу представить тебя своим приятелям, таким же скандалистам, как и я. Перед тобой Бук Эванс и Ребел Перез.

Пейсон хлопнул по плечу бородача:

– И пусть тебя не обманывает имя, гринго. Наш старина Реб – еврей до мозга костей.

Арчи почувствовал, как его брови, словно светлые гусеницы, поползли вверх по лбу:

– Еврей?

– Еврейский ковбой, – подтвердил Бук. – Но что хуже всего, его мать из Клана Кошек Сверхновой Звезды.

Ребби коснулся горлышком своей пивной бутылки края шляпы.

– Приветствую, – сказал он голосом, который напоминал скрежетание сустава робота, когда в его активатор попадает песок.

– Рад познакомиться, – едва слышно отозвался Арчи.

– Радуйся тому, что старый ковбой увел тебя от отца Боба, – подхватил Бук. – Если ему позволить, он заговорит насмерть кого угодно.

– Кстати, – спросил Арчи, – что означают произнесенные вами буквы – ППНИ?

– Пни Под Зад... – начал Ковбой.

– ...и Назови Имя, – подхватил за ним Ребел.

– А теперь, – заявил Ковбой, – мы купим тебе выпивку, а потом научим, как с нами разговаривать – с сукиными сынами и дочерьми с юго-запада.

Держа бутылку виски за горлышко, Кэсси отошла от разговаривающего с барменом Сумы. Он был так же обходителен, как и необъезженный мустанг. Девушка направилась к угловому столику, минуя по дороге разрушенный музыкальный ящик.

Как раз когда она проходила мимо, репортер Федеративного Содружества со светлыми волосами и усиками уверенно подошел к бару, где выпивали и травили свои вечные байки бойцы-нортеньо, и, глядя в красивое лицо Мачо Альварадо, сказал ужасающе веселым голосом: «Одале, каброн!», что в переводе с испанского значило: «Привет, козел».

Мачо смертельно побледнел. В ту же секунду нож в его руке уже опускался на испуганное лицо репортера.

В следующий момент его тощий зад плюхнулся на маты из рисовой бумаги, постеленные на полу, когда Кэсси, с бутылкой в руках, коротким ударом сбила его с ног.

Те, кто позже рассказывал о случившемся, считали, что Кэсси отреагировала на происходящее со своей обычной, почти мистической быстротой мангуста. Девушка никогда не опровергала ходившие о ней легенды, так же как и не вносила в них поправок. Она смогла моментально, со скоростью гремучей змеи, отреагировать, когда Мачо достал нож, только потому, что уже догадалась, что придурок гринго сморозит какую-нибудь чушь. И Кэсси знала, чем ответит на это Мачо, даже до того, как он это сделал.

В мгновение ока Кэсси остановила разъяренного водителя робота, прижав локоть к его глотке.

– Мачо, заткнись и слушай меня! – перекричала девушка поток грязных ругательств на испанском и английском языках и на парочке индийских наречий. – Пацан гринго сам не понял, что он тебе сказал! Его подучили!

Мачо пришел в себя. Кэсси вряд ли весила больше сорока пяти килограммов, даже если намочить ее длинные волосы; он мог отбросить девушку одним хорошим ударом. Но Кэсси знала тело бойца лучше его самого, и, чтобы не допустить ответного удара, она сгребла другой рукой воротник кожаной куртки Мачо и вырубила его напрочь, пережав сонную артерию.

Затем девушка опустила тело на пол, забрав бутылку с пола, куда она ее поставила перед тем, как осуществить захват.