Упади семь раз - Лия Лин

А ещё, мамуль, она заставляет нас после обеда читать книги. Я прочла «Горе от ума». Почему Чацкий полюбил такую дуру, мне не понятно. Авраам полистал «Бедную Лизу», чтобы бабка отстала, а Али сбегает в тихий час через окно и ловит рыбу на речке. Аврашка передаёт тебе привет. Он говорит, что его тошнит от сочинений, поэтому не посылает тебе ничего. Прощай, мамуль, видимо, пишу тебе в последний раз. Останутся у тебя только сыновья, а я умру здесь голодной смертью. Я тебя люблю, твоя ещё живая, но не сильно, дочь.

– Али всегда был такой непослушный… – на секундочку я взгрустнула, что дети далеко.

Андре с непониманием уставилась на меня. Ей больше всех было жалко Забаву.

Надька прервала сентиментальную волну:

– Понимаю твоего Али, вред от этих книжек. У меня вот, например, гемоглобин от чтения портится. Слабость и сразу в сон клонит.

Как биолог, я насторожилась: взаимосвязь чтения и гемоглобина мне не приходила в голову…

– Надь, а как же ты в академии училась без книг?

– А так и училась. Я же не читать училась, а рисовать. У нас однажды на скульптуру мальчик поступал одарённый, так вот в сочинении на тему «Чем мне нравится Лев Толстой?» он написал всего одну фразу: «А почему бы Льву Толстому мне и не понравиться, если он классик». Мальчику поставили три, за него преподы коллективно сочинение переписали – боялись потерять редкое дарование…

К письму был приложен рисуночек от Забавы: переспелый жёлтый кабачок, населённый гигантскими мордатыми и усатыми муравьями. Внизу приписка: «И ещё мы передаём тебе с дядей Матвеем гостинчик, бабка Сара разрешила взять самый большой кабачок для мамы».

– Знает свекровка, что тебе надо, Лейка! – расхохоталась Надька. – Муравьи это не то что кошерно, это – козырно!

– Да зачем мне с муравьями-то?

– Два в одном: и овощи, и мясо. Нет, три в одном: ещё и с усиками… – подруга захлёбывалась от смеха. – Вы со Стасом какими презиками пользовались, признавайся?

– Никакими, – промямлила я.

И тут же шевельнулись во мне смутная тревога и предчувствие, как будто «Книга перемен» шепнула какую-то тайну из будущего…

8

Отдыхать надо до того, как наступит усталость.

На следующий день, в субботу, город окутал смог – горели торфяники. Плюс влажность… Этот июль запомнится надолго.

Надин жаловалась, что погода давит её. «Убийство кота в восточном стиле» не идёт: дух Мыша требует добавить в натюрморт миску с сухим кормом по центру стола, а это портит весь замысел триптиха. Надька лежала в прохладной ванне с сигаретой, договариваясь с духом покойного кошака. Андре скрашивала природные аномалии фруктовым льдом, бормоча под нос рифмы для будущего хита.

Моя подопечная с Паркинсоном страдала меньше всех. В её комнате висел плотный запах гари, а бабуля ещё подпускала дымку из дамской сигаретки, не отрываясь от сериала про запутанно-страстную любовь.

От серии к серии дымовая завеса становилась гуще. Ада уже не видела героев и просила комментировать, кто кого целует и кто кого бьёт по морде. Я нехотя распутывала отношения на экране, а сама размышляла о Стасе.

На странице в «Моём мире» я узнала о нём следующее:

за последние семь дней Стас Мультивенко не совершал никаких действий;

за последние семь дней Стас Мультивенко не задавал вопросов и не отвечал на вопросы;

за последние семь дней Стас Мультивенко не писал в сообщества, не вступал в сообщества и не выходил из сообществ.

Немного. Я бы даже сказала – совсем ничего.

Аделаида Ильинична попросила разморозить к обеду рыбу.

В нижних отсеках холодильника навалено продуктов: пельмени, котлеты, грибы, клюква, овощи, сыр, палки колбасы. Но нужен только хек – бабуля требует именно его.

Дёрнула за хвост противного хека, но тушка плотно примёрзла к стенке ящика и не поддалась. Ада подогревала мой пыл гиканьем и притопыванием в ходунках. Чтобы продемонстрировать больной уверенность, я со всей силы рванула рыбину, и она оказалась в моих руках вместе с куском пластмассы от ящика. Так я начала ломать хозяйский холодильник. Позже я продолжила это дело более основательно, а пока мы перекусили, чем бог послал.

Когда Аделаида Ильинична опять попросила достать набор для маникюра, я слегка удивилась – ведь мы накануне уже отполировали её коготки. Окончательно меня насторожила просьба взять большую лупу из шкафа.

Бабуля высунула голые ступни ног из-под простынки:

– Сегодня мы сделаем педикюр под лупой. Тот, что ты сделала в прошлый раз, никуда не годится. Ногти слишком длинноваты и они не идеально ровны…

Я присела у ног ада. То есть Ады. Держать лупу и одновременно стричь было, прямо скажем, неудобно, но первые два ногтя я отшлифовала, честно рассматривая их в подробностях через увеличительное стекло. Дальше начала хитрить своим обычным способом – лупу отодвигала в сторону и преспокойненько пилила и обтачивала рыхлые жёлтые пластинки на глазок.

Бабуля покряхтывала и постанывала, иногда дёргаясь, когда я слишком сильно задевала ножницами или пилочкой… Но ведь стригли-то по второму разу. А что, если завтра Ада потребует по третьему – срезать будет уже нечего.

– А почему ты без маникюра? – спросила старушка.

Я пожала плечами. В прошлом месяце мой виртуальный ухажёр из чата знакомств спросил: «Какого цвета у тебя маникюр?» Я честно сообщила: «У меня нет маникюра». На что он написал: «Ну тогда об остальном даже и не спрашиваю, ты – не женщина». Хотела ему ответить, что маникюр – это уход за ногтями, и у него не может и быть цвета, но решила не метать бисер.

Каждый пальчик Ада проверяла рукой – нет ли зацепок? И только после этого разрешала переходить к следующему. Я удивлялась её несгибаемой силе любить себя. Смогу ли я так когда-нибудь? Может, и смогу, если со мной случится Паркинсон.

Неожиданно мне стало жалко себя, и слезинки упали на ногу Ады.

– Ты чего? – вскинулась бабуля. – Бальзамом смазывать ещё рано! Не лей раньше времени, это в самом конце, когда все пальчики промассируешь…

Экзекуцию прервало появление Андре:

– У вас дверь открыта была… Лейка, ты что делаешь? – Андре остолбенело уставилась на меня, сидящую у ног бабки Ады с полировочной пилкой.

– Милочка, вы в моей квартире без приглашения, потому извольте выйти вон! – Аделаида Ильинична кинула полный ненависти взгляд на мою ошарашенную подругу.

– Ни фига себе пироги с котятами! – рявкнула Анька. – Бабка, а ты знаешь, сколько педикюр в салоне стоит? А при выезде на дом – в два раза дороже. Лейка, пошли ты эту купчиху в жопу. Мало ей того, что ты за ней дерьмо выскребаешь? Прямо сейчас уходим – тебе мама по межгороду звонит. Из Австралии, кажется.

– Пошла вон, шалава! – заорала бабка Ада. – Вон! Вон из моего дома!

– Бабка, а ты, оказывается, ещё и дура конченая? Вот зачем тебе, карге старой, педикюр? – Андре нехорошо прищурилась. – Тебе того, исповедоваться пора уже, о вечном думать, грехи замаливать да тапочки белые запасать. А я, так и быть, за тебя пошалавлю. На этом свете. Лейка, ты идёшь? Никаких денег с этой восставшей из ада грымзой не нужно.

Аделаида Ильинична потеряла дар речи. Во даёт Андре! Паркинсон отдыхает.

Мне было жалко так вдруг бросить бабку Аду. По-своему, она неплохой человек. Одинокая. Несчастная. Да и денег надо хоть немного отложить к сентябрю – Алька и Забава идут в школу. Слава богу, Абрашка уже окончил. Только с ним другая морока – поступление в институт. Однако всякая жалость бесследно испарилась в воскресенье, когда произошёл вечерний сеанс насилия. Уже не в спальне, а на кухне.

Бабке Аде нравилось экспериментировать с продуктами и блендером. На этот раз ей приспичило взбить в миксере три вида колбасы – «Кровяную», «Ливерную» и «Зернистую». Старушка с упоением добавляла к измельченным колбасам чёрный перец, гвоздику, майоран, лук и чеснок. На выходе получилась бурая пахучая паста. Сама заядлая кулинарка её не ела, а потчевала меня. Только «Ливерная» и «Кровяная» не лезли мне в глотку, почему-то напоминая о вывалившемся ливере ненашего Стаса в мастерской. Хотелось вырваться и вырвать, но Ада крепко держала меня у трапезы.

– Намазывай на хлеб, не стесняйся, Линейка… Так тебя называет подруга?

Увидев, что паштет не убывает, старушка предложила:

– Угости свою подружку, Линейка, снеси ей. Скажи от бабушки Ады.

Аделаида Ильинична торжествующе прищурилась. Я с трудом проглотила застрявший вдруг комом в горле паштет. Наплевала Ада в него, что ли?

– Спасибо! Она будет счастлива! Я сейчас…

Кинулась на свой этаж. Там всё без перемен: Надин в ванной, Анька валяется с мороженым и ноутбуком. Предложила им колбасную смесь, на что услышала от Андре:

– Брось котам во дворе! Пусть сдохнут!

Упоминание о сдохшем котике снесло меня в тоску о Мыше.