Упади семь раз - Лия Лин

Надька только вздохнула.

Андре продолжала нагнетать ситуацию:

– Надь, у тебя ни стыда ни совести: мы же живём сейчас за счёт Лейки. Она в аду работает, дерьмо выносит, а ты пожалела две свои маляки. Кстати, Вадим обещал, что повесит их среди картин этого, как его, Казимировича, – крутого аномалюка. Тебе ж прямая реклама…

– Анималиста, – поправила Надин. – А при чём тут мои «Лилии»? Это же растения.

– Вадим сказал, что морские лилии у тебя, как животные. И там же рыбки между ними плавают. Короче – он так захотел.

– Морские лилии – действительно разновидность иглокожих, – некстати дало о себе знать моё фундаментальное биологическое образование, полученное в ЛГУ. – Ближайшие родственники – морские звёзды и огурцы.

– Вот, даже Лейка согласна, – продолжала Андре прессовать подругу. – Эх ты, хоть её послушай, Лятрекша, она ж с красным дипломом единственная среди нас. Огурцов игложопых пожалела, нарисованных…

– Ладно, делайте, что хотите, – вздохнула Надька. – Лишь бы хоть одна картина нормально продалась, надоело консервами питаться. Кстати, что у нас с фуршетом – где деньги брать будем?

– Не ценишь ты меня, Надь, – хитро прищурилась Анька. – Я уже обо всём договорилась. Нам девочки из клуба «Грешницы» всё организуют. Знаешь такой? Я потом у них отработаю разок в ночном шоу.

– А, эти, «лишь бы нам было хорошо»? Не хиппи и не панки? – Надин озадаченно рассматривала макет каталога. – Никогда не понимала лесбиянок, как можно спать только с женщинами. Лучше уж бисексуалки – у них кругозор шире.

Андре лукаво посмотрела на меня, кивнув головой: мол, я всё понимаю, но тебя не выдам, ничего не скажу. Смеяться сил не было.

Подруги приступили к правке каталога, а еще надо было стартовые цены на шедевры Надин проставить. Меня клонило в сон, но отпускать меня спать они не собирались.

– Ань, вот зачем такая дорогая бумага и цветная печать? Сделали бы обычный прайс-лист, чёрно-белый, – бубнила недовольная потерей трёх картин (включая «Ирисы») Надин.

– Вот уж нет! – горячилась Андре. – Всё должно быть пафосно и богато. Сам Мультивенко приезжает к тебе на выставку, я договорилась. А за ним и его заместители потянулись. Глядишь, раскупят твои кули-мули по выгодной цене.

Я аж проснулась от неожиданности. Мы с Надькой уставились в четыре глаза на Аньку.

– Ну, не я лично договаривалась, Храм помог. У него с Мультивенко-старшим свои дела. Я, когда начала записывать песню «Харакири», рассказала Андрею про выставку, иначе пришлось бы за студию платить. Вот он и придумал – практически премьера песни. Сейчас уточняется список гостей. Теперь понимаешь, что всё должно быть шоколадно? Кстати, дай-ка телефон своего Мурашки, у меня парочка идей по поводу твоего критикана. Да, и надо легенду придумать для Лейки.

– Ну уж нет! В воскресенье мне последний день у бабки работать, если дочка её не вернётся пораньше. Я ещё согласна тихо-мирно сидеть на кассе и записывать покупателей, но никаких легенд! – Спать мне расхотелось совершенно.

– Вопрос с бабкой я беру на себя. А что касается легенды – ничего ты не понимаешь, Лейка. Нам нужно как можно больше продать, причем как можно дороже – я своим именем заручилась. Поэтому будешь предупреждать потенциальных покупателей шедевров нашей Лятрекши, что проводится необычный аукцион: посетитель называет свою цену – ты записываешь, по итогам картина достаётся тому, кто предложил больше.

– Ань, так не делают! И потом, всё равно половину загребёт Вадим. В таких крутых галереях – стопроцентная накрутка.

– Никто не делает, а мы будем первые. Не спорь, Надь! Дело тебе говорю. С Вадимом я договорилась – он берёт половину от цены из каталога, если картина продаётся. Сечёшь фишку? Всё, что сверху, – наше. Вот нам и нужна Лейка. Будет разводить покупателей на бабло.

Я разводила в этой жизни только собак (вернее, Джулька сама разводилась на щенков с удручающим постоянством), поэтому план Аньки показался мне полным бредом, о чём я и не замедлила сообщить подруге. Надин бурно меня поддержала.

– Ну, вы и клуши! – Андре с иронией смотрела на нас. – Просто поверьте мне, и все. Сам факт, что кто-то может предложить больше, будет сильно стимулировать наших непростых гостей. Осталось придумать Лейке сценическое имя.

– Зачем мне псевдоним? У меня и своих фамилий хватает. Лия Хаимович, Лия Непийвода, Лия Махмадали, девичья, наконец… – я едва дышала в задымлённой кухне.

– А затем, кисюнь, что ты у нас будешь великим знатоком из Китая. Кому твой советский интернационал интересен? Надо дать пафоса и экзотики. А то Лятрекша всю жизнь будет только на хлеб без масла зарабатывать. Да и я в пролёте окажусь со своими обещаниями. Короче, Лию сокращаем до Ли. Будет очень по-китайски.

Я мученически посмотрела на Аньку. Её ай-кью меня всегда удивлял. Объяснять подруге, что это фамилия в Китае, причем самая распространённая, как у нас Иванов, Петров, Сидоров, – бесполезно. А вспомню бабку Ли, так Андре тем более не отстанет. Но её было всё равно не остановить:

– Лейк, быстро говори первый пришедший в голову популярный бренд в Китае.

Видимо, я не очень хорошо поняла Андре. Или та не очень чётко выражала свои мысли. Для меня бренд – торговая марка, а не псевдоним. Потому я и ляпнула «Хайсянь». Всегда мечтала попробовать суп «хого» с морепродуктами.

11

Нет похорон без покойника.

Пятницу для завершения операции «Стас-Стас» мы выбрали по двум причинам. Первая: бывший муж Надин уступал ей свою «Газель» для перевозки картин на выставку. В субботу транспортное средство было ему нужно самому для той же цели. Вторая: Дашка уезжала на выходные за город, а без неё доступ к телу в анатомичке проблематичен. Да и практиканты-вечерники могут помочь погрузить.

Лето разливалось аномалиями. Так кричали синоптики. Не понимаю, почему сильный мороз и крепкий зной стали отклонениями от нормы? Мне нравится жара. И грозы.

В девять мы ехали по Выборгскому шоссе. За рулем сидела Андре. Тарахтело радио: «Сегодня в Петербурге были штормовой ветер и ливни…» Вдоль дороги стояли расколотые деревья с пустой сердцевиной – коричневатой, выеденной годами. Гроза обнажила то, что скрывалось за корой.

– Слышала про смерч в Колпино? Кто бы мог подумать, не на Гавайях и не в Канзасе, а в тихом провинциальном Колпино.

– Днём трамваи не ходили – расплавился битум, в который впаяны рельсы.

Мы перебрасывались аномальностями, старательно обходя стороной содержимое свёртка, лежавшего сзади на полу. Бедный ненаш Стас… Асфальт выдавал на дальнем плане миражи. Термометр показывал тридцать семь градусов по Цельсию.

С обочины вспорхнул голубь. Он летел медленно, разморенный от жары. Взвизгнув, Андре начала тормозить… Послышался удар. Я обернулась и посмотрела на шоссе. Птица лежала с растопыренными крыльями. Продрало морозом – не люблю свежую смерть, которая налетает внезапно как ветер – и ломает…

– Как же так? Я ведь пыталась остановиться! – убивалась Андре.

– Успокойся! Это был больной голубь. С птичьим гриппом.

– Всё равно неприятно.

– Ты слишком чувствительная.

– Я за три года, пока жила в Москве, столько кошек и собак объехала. Они всегда неожиданно бросаются под колёса, но мне удавалось не сталкиваться, даже по московским пробкам. И надо же! Дурацкий голубь! Он как-то странно летел. Это жара. Сегодня в середине дня у меня сжало виски, пятна поплыли перед глазами – тепловой удар, наверное. Надька вон, когда картинки малюет, ноги в тазу с холодной водой держит. Говорит, так легче. – Андре непроизвольно набирала скорость.

– Ань, смотри на знак, идиотка, гаишник впереди! Всё, вляпались!

Мы втроём оцепенело уставились на подходящего к нам сотрудника ГИБДД.

– Девочки, говорить буду я. Вы – немые! – Андре, вытащив из помертвелых рук Надьки доверенность, выскочила из машины.

– Товарищ генерал, я опять что-то нарушила? – От приторно-сладкого голоса Аньки гаишник остолбенел. – Вот так всегда, я такая невнимательная… Товарищ генерал… Капитан? Извините, я в звёздочках совсем ничего не понимаю. – Андре провела коготками по погонам «генерал-капитана».

А ведь у неё получится. Не может не получиться, иначе нам всем кранты. Стоит только проверить салон.

– Да, конечно, записывайте номер… у меня московский, сами понимаете, – ворковала Андре. – Восемь, четыреста девяносто пять, сто двадцать три, сорок пять, шестьдесят семь. Ну, мы поехали? Звоните мне, я вас на свой концерт приглашу.

Анька резво тронула с места машину. Мы с Надькой молча смотрели на её вспотевшую спину.

– Пронесло, – прошептала Надька.

– Это меня чуть не пронесло, как Бормана из анекдота, от волнения, – Андре пробирала дрожь. – Всегда, когда перенервничаю, живот крутить начинает. Интересно, когда этот крендель в погонах поймёт, что я ему левый номер дала? Назад поедем по другой дороге. Надь, долго ещё до твоей рощицы заветной? Копать будете сами, девочки. У меня стресс…