Жестокие духи - Кэт Чо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сомин-а, куда ты положила мои туфли, те, что с кисточками? – воскликнула госпожа Мун, роясь в обувном шкафу в фойе. Наружу вываливалось все больше обуви, пока она двигала стопки туда-сюда.
– Ты их выбросила, – крикнула Сомин из кухни. – Сказала, что в них у тебя лодыжки толстыми выглядят.
– Нет. То были мокасины, – отозвалась госпожа Мун, вынув пару белых теннисных туфель, изучив их, затем покачав головой и кинув их к остальным.
Сомин вышла из кухни и начала убирать беспорядок.
– С кисточками и были мокасинами. Ты их выкинула.
– Я их выкинула? – нахмурилась госпожа Мун, уставившись на пару сандалий. – Эх, а мне они нравились.
Сомин начала запихивать обувь обратно в шкаф. Достав пару кроссовок, в которых мать ходила в больницу, она протянула их госпоже Мун.
– На прошлой неделе ты назвала их пустой тратой денег и сказала, что жалеешь, что дала продавщице уговорить тебя на покупку.
Госпожа Мун нагнулась, чтобы надеть кроссовки.
– Да, но это было на прошлой неделе. На этой неделе я вспомнила, что они мои любимые.
– Ну, если через неделю ты все еще будешь по ним скучать, можем пойти за еще одной парой.
– Спасибо, доченька, я с удовольствием, – поблагодарила госпожа Мун. Затем она повернулась к Миён: – Ты отдыхай. Я пока схожу за ингредиентами для миёккука [24].
– Для соллонтхана [25], – поправила ее Сомин.
– Да, для соллонтхана. – Госпожа Мун поцеловала Сомин в щеку. – Звони, если что-нибудь понадобится.
Когда дверь за матерью захлопнулась, Сомин наклонилась собрать вывалившуюся обувь.
– Впервые вижу такую мать, – вырвалось у Миён прежде, чем она сумела остановить себя.
– Да, знаю. – Сомин рассмеялась. – Я частенько боюсь, как бы она не забыла обуться, прежде чем выйти из дома.
– Но она очень любит тебя. – Миён сдавило грудь. – Это видно.
Сомин улыбнулась и села рядом с ней на диван. Подняв позабытый Миён чай, она протянула ей кружку.
– Пей свой чай, а то моя любящая мама будет читать мне лекции, что я плохо ухаживаю за гостьей.
– Знаешь, тебе повезло с матерью, – проговорила Миён, потягивая чай. – Она любит тебя без всяких условий.
– Твоя мать тоже любила тебя, просто проявляла любовь по-другому.
– Да, может быть, – согласилась Миён.
– И послушай… да, у меня веселая и клевая мама, но быть ее дочерью нелегко. Я нередко чувствую себя родителем.
Миён рассмеялась. Она заметила. Госпожа Мун казалась такой беззаботной. И она позволяла Сомин делать практически все, что та хотела. Миён задавалась вопросом, каково это. Каково иметь мать, которая так тебе доверяет.
– Мне правда не стоит оставаться на ночь. Твоя мать говорила, что теперь вам с Джихуном едва хватает места. Я могу поехать в отель.
– Ты не остановишься у Чуну?
Сомин так странно произнесла имя Чуну. Как будто хотела выплюнуть его как можно быстрее. Как будто боялась его произносить.
– Не знаю. Может быть, так и сделаю. Как-никак, а место знакомое. Пожалуй, не самый плохой вариант. Просто не знаю, могу ли я доверять Чуну.
– Ага, он мне кажется не самым надежным парнем.
– Тебе кажется? Я думала, ты президент клуба ненависти к Чуну.
– Так и есть. Наверное, мне просто интересно, есть ли в нем что-то, чего я не вижу. – Сомин повернулась к Миён. – Что ты о нем думаешь? Ну, если по существу?
– Я думаю, что он меня раздражает. Самонадеянный. Утомительный. Назойливый.
– В общем, хуже существа по земле еще не ходило, – кивнула Сомин. И по какой-то причине Миён подумала, что дала Сомин не тот ответ, на который та рассчитывала.
– Ну, не такой уж он и плохой. Но я бы никогда не сказала ему этого в лицо.
– Ты рада, что он все еще здесь? – поинтересовалась Сомин.
– Я бы не сказала, что прям рада, – ответила Миён, но вспомнила, что Чуну сказал ей в больнице. «Иногда я думаю, что хотел бы доказать всем: я больше, чем просто чудовище из сказки». Может быть, все это время он прятал свою неуверенность за бравадой. В этом был смысл. Но это не отменяло всего плохого, что он сделал. – Я думаю, Чуну – сложный человек. Я думаю, что большую часть времени он сам не знает, какой он – настоящий Чуну.
– Как ты думаешь, несмотря на все это, он хороший человек?
– Что такое «хорошо»? – заметила Миён. – Что такое «плохо»? Плохой ли тот человек, что лжет, обманывает и убивает? Если так, то я плохая.
– Ты больше этого не делаешь, – нахмурилась Сомин.
– Но я жила так девятнадцать лет. Я не могу этого забыть.
– Хочешь сказать, что я должна дать Чуну шанс?
– Шанс на что? – не поняла Миён. Если бы она не знала Сомин так хорошо, то сказала бы, что в ее голосе звучит тоска.
– Я имею в виду в целом. – Сомин избегала встречаться с Миён взглядом. – Например, не быть с ним такой суровой и что-нибудь такое. А знаешь что? Не важно. Пойду накрою на стол. – И с этими словами она вылетела из комнаты.
Миён оставалось только гадать, что происходит между Сомин и Чуну. Потом она сказала себе не беспокоиться об этом. Она не станет лезть в чужие дела. Но теперь, когда ее окружали люди, которым она небезразлична, разве не должна она делать то же самое в ответ? Это казалось неестественным – заботиться о ком-то, переживать. Но разве не в этом смысл дружбы?
– Миён-а.
Она резко выпрямилась, затем снова расслабила плечи, когда в гостиную вернулся Джихун и сел на диван.
Миён уронила голову ему на плечо; день выдался слишком длинным.
– Что нам теперь делать?
– Ничего. Просто подожди, пока мама Сомин не вернется с рынка.
– Прости, что доставляю столько хлопот, – пробормотала она, лихорадочно моргая, и вдруг осознала, что сейчас расплачется. Как глупо. С чего бы ей плакать сейчас? Ведь рядом с Джихуном она чувствует себя в безопасности.
– Никаких хлопот ты не добавляешь. Ты больна. Мы все беспокоимся о тебе… И это бесит тебя, да? – Осознание, прозвучавшее в голосе Джихуна, еще больше огорчило Миён. Он так хорошо ее знал. Временами даже слишком.
– Это странно, – задумчиво произнесла Миён. – Я всегда думала, что я сильная. Но теперь понимаю, что внушила себе эту ложь. А сейчас я медленно вскрываю ее, и приятного в этом мало.
Джихун повернулся, и Миён пришлось поднять голову с его плеча и взглянуть ему в лицо.
– Что ты имеешь в виду? Какая еще ложь?
– Например, я говорила, что мне никто не нужен, кроме моей матери. Я говорила, что мне плевать на людей, которых я убивала, чтобы выжить. Я говорила себе, что я сильная. Что сумею справиться со всем, что принесет жизнь, но теперь…
Стоит
