Жестокие духи - Кэт Чо

не подозревал. Вскоре его отец отказался от попыток заставить сына нарастить мышечную массу, точно так же как он отказался от многих других вещей в отношении сына.

– Но абоджи [22], моя подруга…

Отец отвесил ему звонкий подзатыльник, и Чханван умолк. Сомин хотела вмешаться. Но вместо нее за друга вступился Чуну.

С открытым ртом Сомин наблюдала, как токкэби встал, словно живой щит, между Чханваном и его кипящим от злости отцом.

– Господин, кажется мне, мы до сих пор не встречались. Меня зовут Чуну, – холодно поздоровался он, не удосужившись даже поклониться в знак приветствия – вместо этого он только слегка наклонил голову. Этот жест определенно не ускользнул от внимания отца Чханвана.

Господин О сжал челюсти:

– У меня нет времени вести светские беседы с твоими друзьями, Чханван. Садись в машину.

– Да, абоджи.

– Неужели он не может навестить больную подругу? – спросил Чуну.

– Она умирает? – уточнил господин О.

– Насколько я знаю, нет, – сказал Чуну, и Сомин заметила, что токкэби прижимает к боку крепко сжатый кулак, как будто иначе он мог не сдержаться и врезать в лицо господину О.

– Тогда повидаются, когда она выйдет из больницы. Чханван! – прогремел господин О, направляясь к выходу. Он даже не оглянулся убедиться, что сын последовал за ним, настолько он был уверен в своей власти.

– Увидимся позже, хён, Сомин-а, – пробормотал Чханван, смущенно опустив глаза. Сомин подняла было руку, думая утешить Чханвана, но он, ссутулив плечи, бросился вслед за отцом.

– Что это было? – повернулась Сомин к Чуну.

– Ничего.

– Ты выглядел так, словно хотел ударить отца Чханвана.

– Просто ненавижу таких людей, – пояснил Чуну. – Давят на всех, превращают их в ничто, лишь бы почувствовать свое превосходство. Этот человек – трус и хам.

Сомин вздернула брови к челке. Впервые они с Чуну в чем-то были согласны.

– Ого, а ты умеешь удивить.

– Почему? Тебя разве не бесит то, как отец Чханвана с ним разговаривает? Как он принижает его? – отозвался Чуну, и из-за язвительности в его голосе Сомин подумалось, что, возможно, Чуну возмущает не только грубость господина О, но и нечто большее.

– Конечно, меня бесит, как он разговаривает с Чханваном, но что я могу поделать? Он его отец.

– Даже если ты отец, это не значит, что ты автоматически знаешь, как для твоих детей будет лучше, – пробормотал Чуну.

– И что это должно означать? – полюбопытствовала Сомин, впервые искренне заинтересовавшись токкэби. Похоже, он не так прост, как кажется. Из стакана, все еще зажатом в руке Чуну, повалил пар, а кофе начал пузыриться.

– Эм, Чуну? – позвала его Сомин. – У тебя кофе… кипит.

Чуну взглянул на свой стакан и спрятал его за спину.

– Пойду прогуляюсь. – Он развернулся на каблуках, выбросил дымящийся стакан в мусорное ведро и свернул в первый попавшийся коридор.

Сомин чуть не бросилась за ним. В животе у нее возникло странное чувство. Чуну определенно было больно, даже если он этого не признавал. Но Сомин беспокоило не это. Беспокоило ее то, что ей вдруг почему-то захотелось его утешить.

«А ну прекрати», – велела она себе. Она направилась в зону ожидания, но тут по ее спине пробежал холодок. Сомин повернулась в сторону коридора, где только что скрылся Чуну. Там стоял какой-то человек. Из-под бейсболки, закрывавшей его глаза, торчали волосы с проседью. Тот самый странный мужчина с улицы!

– Извините, – сказала Сомин. Мужчина пошел по коридору, и она последовала за ним. – Эй! Я только хотела вас кое о чем спросить. – Что-то в этом человеке казалось ей таким знакомым… но что?

Сомин шла и шла, пока не оказалась в совершенно другом крыле. Стояла тишина. Похоже, большинство палат здесь были пусты. Не пищали медицинские аппараты, не болтали медсестры, и без этого привычного шума Сомин показалось, будто она слышит какие-то странные звуки. Как шепоток в воздухе.

– Тут кто-то есть? – позвала она, гадая, куда мог подеваться мужчина. Она напрягла слух, надеясь уловить его шаги, но услышала только свист кондиционера.

Сомин уже собиралась сдаться и вернуться, когда заметила старика. Он стоял, практически прижавшись лицом к двери. На нем был больничный халат, и Сомин подумала, что, может быть, его палату заперли. Могут ли вообще запирать палаты в больнице?

– Господин, вы в порядке? – Сомин оглянулась в поисках медсестры или кого-нибудь, кто мог бы помочь.

Он повернулся к ней, и Сомин, невольно вскрикнув, отпрянула назад.

Глаза у мужчины были белыми как снег, и сквозь них был виден другой конец коридора.

Сомин закрыла рот руками, испугавшись, что крик может спровоцировать мужчину. Но тот только свернул в холл. Он не шел; его ноги не касались земли. Он мягко плыл по коридору.

А потом растворился в бежевой стене.

Сомин зажмурилась так сильно, что в глазах вспыхнули искры. Должно быть, ей померещилось. Не может же это быть правдой. Просто отсроченный тепловой удар или что-нибудь в этом роде.

Чьи-то руки опустились ей на плечи, и Сомин снова взвизгнула. Резко развернувшись, она встала в оборонительную стойку. Но вместо призрачной фигуры Сомин увидела Чуну.

– Ого, я пришел с миром. Я здесь не для того, чтобы драться. – Чуну поднял руки ладонями вверх.

Сомин закрыла глаза и скрестила кулаки на груди, поверх своего часто бьющегося сердца.

– Не подкрадывайся так к людям!

– Так я тебя звал. Я думал, ты меня слышала.

Сомин глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.

– Нет, я… я отвлеклась.

– Отвлеклась на этот совершенно пустой коридор? – спросил Чуну, заглядывая к ней за спину.

– Не твое дело. – Сомин припустила было по коридору, но передумала. Если именно сюда ушел тот… мужчина, то вряд ли она хочет здесь находиться. По крайней мере одна. Она повернулась и посмотрела на Чуну. Попыталась определиться, что лучше: его компания или призраки.

– Я практически слышу, как в твоей голове крутятся мысли.

– Нет, не слышишь, – сказала Сомин, но на мгновение задалась вопросом, может ли токкэби действительно каким-то образом прочитать ее мысли.

– Что ж, точно могу сказать, что ты напугана. Давай-ка пойдем отсюда.

Она кивнула и позволила Чуну отвести ее обратно в главное больничное крыло.

– Ты пыталась за мной проследить? – полюбопытствовал Чуну.

Сомин рассмеялась:

– Конечно, нет. Ты последний человек, с кем я согласилась бы добровольно провести время. Я просто заблудилась.

Чуну остановился, и Сомин тоже пришлось замереть, иначе бы она налетела на него. Он повернулся и склонил голову набок, словно рассматривая ее.

– Ты еще не устала так сильно ненавидеть меня, Ли Сомин? – спросил Чуну.

Сомин раздражало, как приятно звучал его голос. Как его самоуверенные слова походили на мурлыканье.

– Все же очевидно: так я оберегаю себя от сильного влечения к тебе.

Чуну удивленно нахмурил брови:

– Правда?

– Нет. – Сомин покачала головой. – Я ненавижу тебя. Тебе следует научиться доверять своим инстинктам.

Его улыбка вернулась, но стала острой, как бритва.

– Ты действительно ненавидишь меня или все-таки боишься?

Сомин усмехнулась:

– Ты считаешь, я тебя боюсь?

Он многозначительно наклонился к ней:

– Может быть, ты