Вечная тайна лабиринта - Дэвид Маккалоу

Так или иначе, все эти лабиринты выглядели скорее черно-белыми, нежели цветными. Единственное украшение, помимо радующей глаз геометрической симметрии самой дорожки, находилось в центре. (Правда, в восьмиугольном центре лабиринта конца xv века в Сен-Кантене никакого изображения нет, но зато между лабиринтом и западным входом в базилику изображена семиконечная звезда. Такая звезда является символом не только Девы Марии, но еще и египетской богини счета и архитектуры Сешат, которую часто изображают с семиконечной звездой на голове на надгробиях и в сценах, показывающих строительство храмов.) Традиционно встречаются здесь и ссылки на историю Тесея и Минотавра, и многие историки, изучая иллюстрации XVII века, выдвинули предположение, что на отсутствующем металлическом диске в Шартрском соборе была изображена как раз одна из таких сцен. Некоторые, в их числе и Герман Керн, с ними не согласны.

Они указывают на то, что ни на одном из французских кафедральных лабиринтов нет изображения легендарного трио из Кносса — а вместо этого лабиринты и в Амьене, и в Реймсе чествуют Дедала и его наследников — архитекторов и строителей, создавших великие соборы, в чьих стенах находятся лабиринты. И эти ученые полагают, что на отсутствующем диске в Шартре могло быть просто-напросто имя неизвестного нам дизайнера собора.

Имена, равно как и портреты, действительно присутствуют в лабиринтах Амьена и Реймса. Реймсский лабиринт конца XIII века был разрушен в 1779 году, но искусные наброски и тщательные описания, сделанные в XVI веке, помогают создать о нем достаточно полное представление.

Рисунок XVI века, на котором изображен не доживший до наших дней лабиринт в Реймсском соборе

Это был восьмигранный лабиринт с распространенной одиннадцатикруговой структурой, но с четырех сторон (чередуя через грань) добавлено было по восьмигранной фигуре — так называемой «башне». Все изображение целиком имело площадь приблизительно 34 квадратных фута и благодаря этим своим дозорным башням напоминало напольный план средневековой крепости или обнесенного стеной города.

Одна мужская фигура изображена была в центре и еще по одной — в каждой из четырех башен. За исключением центральной, чуть ли не фантасмагорической фигуры, чье лицо к 1587 году, когда местный архитектор Жак Селье делал свои наброски, почти полностью стерлось, все фигуры удалось опознать. На полях своих зарисовок Селье называл этот лабиринт un dedale (что в переводе с французского означает вовсе не имя Дедал, а «лабиринт»), а людей, изображенных на нем, считал просто архитекторами, которые «руководили постройкой» собора. Пятьдесят лет спустя каноник Пьер Коко записал почти совсем стершиеся напольные надписи и опознал изображенных на лабиринте людей более конкретно. Фигура с плотничьим угольником в руке — Жан ле Лу, который был начальником стройки в течение шестнадцати лет и начал возведение главных ворот собора. Жан д’Орбе (фигура с циркулем) создавал верхние этажи восточной части собора. Бернар де Суассон (фигура, рисующая с помощью циркуля круг) был мастером уже тридцать пять лет и спроектировал для собора своды и большое окно-розу. Ну а Гоше Реймсский (указывающий рукой) был мастером восемь лет и работал над арками и входами. Ну а что же это за таинственная фигура без лица в центре лабиринта, которую часто называли к ciel — небеса? Что это за укутанная в покрывало фигура, которая ни на что не указывает и ничего не держит в руках? Возможно, это архиепископ, заказавший строительство собора. Или самый главный архитектор, самый главный мастер, создавший общий чертеж собора. Возможно, не случайно его лицо и голова — самая истоптанная часть лабиринта. Их могли стереть верующие, полагавшие, что единственный главный архитектор — это Господь Бог на небесах. Который, как писал Августин Блаженный, «все расположил мерою, числом и весом»[21]. А может быть, прихожане прикасались к его лицу в знак почитания или даже благоговения, сродни непреодолимому желанию провести рукой по тропе лабиринта в Лукке?

Но средневековые архитекторы и их главные строители и в самом деле были богами на земле, создающими свои пусть небольшие, но сложные миры. Никакой единой, общепринятой единицы измерений принято еще не было. Хотя римляне и установили стандарт фута (295 миллиметров, или 11,614 современного дюйма), про него все чаще забывали и почти совсем им не пользовались. Ярд мог означать разную длину не только в Сиене и, скажем, во Флоренции, до которой от Сиены было несколько миль, — иногда значение ярда могло разниться даже в пределах одного-единственного собора — все зависело от мнения начальника строительной бригады, занимающейся данной частью строительства. Джон Джеймс, изучивший Шартрский собор в буквальном смысле камень за камнем, утверждает, что может отличить разные строительные команды не только по качеству работы и неповторимому виду мелких деталей, но еще и по разным мерам длины. У каждой строительной бригады был свой фут, не совпадающий по длине с футами других бригад, и каждый начальник, пишет Джеймс, носил с собой металлическую линейку, указывающую его длину, — своего рода фирменный знак главного мастера. Некоторые полагают, что это был тогдашний эквивалент жезла, который носил с собой Аарон, брат Моисея.

Лабиринт в базилике г. Сен-Кантена, Франция

Три архитектора, изображенные в ciel Амьенского собора, также имеют при себе инструменты своего ремесла — линейку, угольник и циркуль. В Амьене — один из самых высоких готических нефов во Франции и второй по величине (всего на два фута меньше шартрского) лабиринт, который местные жители называют Домом Дедала. Это еще и самый информативный лабиринт — по сравнению с другими лабиринтами можно даже сказать, болтливый. Его строительство началось предположительно в 1220 году — так говорится в del лабиринта, или, по крайней мере, говорилось до тех пор, пока все здесь не было разрушено во время Французской революции. Полностью здесь написано было (на латыни) следующее: «В 1220 году, когда началась работа над этим собором, преподобный Эврар был епископом, а Людовик, сын Филиппа-Августа, королем Франции. Тот, кто управлял работой, звался Робер, по фамилии Лазурш. Мастер Томас де Кормон пришел на его место, а после него — его сын мастер Рено, который и повелел разместить здесь эту надпись в лето Господне 1288». Подобное богатство информации исследователи надеялись отыскать и в Шартре, когда, в XIX веке, они сделали подкоп под лабиринт, тщетно ожидая наткнуться на могилу его по-прежнему безымянного архитектора, которая, по слухам, находилась именно там.

Лабиринт в здании городского совета в Генте (Бельгия)

Оригинальный, хотя и поврежденный, ciel Амьена теперь демонстрируется в Музее Пикардии, и на нем изображено четыре человеческие фигуры: трое строителей и епископ Эврар, который тоже держит в руке инструмент своего ремесла — епископский посох. Фигуры расположены между равными ветвями греческого креста. Все они — одного роста, в отличие от реймсского лабиринта, где фигуры в башнях меньше размером, чем центральная. Прислуживающие им ангелы куда меньше ростом, чем люди. Ангелов тоже четверо — по одному у верхушки каждой ветви креста. Крест удивительным образом не согласовывается с верхом и низом лабиринта и напоминает скорее покосившуюся букву «х». Возможно, он и в самом деле расположен, как некоторые полагают, на линии взгляда ангелов, устремленного в то место, где встает солнце 15 августа, в праздник Успения — главный праздник собора.

Хотя тропа амьенского лабиринта точь-в-точь совпадает с классической шартрской, здешний лабиринт представляет собой простой восьмиугольник без добавления дозорных башен, как в Реймсе. Большинство лабиринтов в Северной Франции — восьмиугольные, включая самый маленький и самый простой из всех уцелевших, лабиринт рядом с Сен-Кантеном. Во всем христианском мире восьмигранник и цифра 8 ассоциируются с крещением и возрождением. Баптистерии почти всегда имеют восемь сторон. Крестильные купели в большинстве христианских церквей, католических и протестантских, — тоже восьмигранны. Можно настаивать (и с немалыми основаниями) на том, что прохождение лабиринта считалось актом духовного возрождения, что человек, достигший середины, больше не является тем же, кто вошел сюда через западные ворота. Но в данной части Франции у символа возрождения мог быть еще и политический подтекст.

В 496 году Хлодвиг, король франков и победитель римлян, был крещен епископом города Реймса и стал христианином. Фактически, вместе с ним приняла христианство и вся территория, которая на тот момент считалась Францией. Согласно легенде, новую веру приняло даже его четырехтысячное войско. Как писал историк vi века Григорий Турский, весь город превратился в баптистерий: «На улицах развешивают разноцветные полотнища, церковь украшают белыми занавесами, баптистерий приводят в порядок, разливают бальзам, ярко блестят и пылают благовонные свечи, весь храм баптистерия наполняется божественным ароматом. И такую благодать даровал там Бог, что люди думали, будто они находятся среди благоуханий рая»[22]. Григорий сравнивал Хлодвига с Константином, чье обращение в христианство в 313 году полностью изменило лик Римской империи. Можно ли придумать лучший способ отпраздновать возрождение нации, чем придать лабиринту форму восьмигранника — главного символа крещения? Это было проявление одновременно набожности и патриотического национализма. В последующие века французские короли, направляясь на церемонию коронации к высокому алтарю Реймсского собора, проходили по восьмигранному лабиринту, который находился в западном портале. Осознавая это или нет, они пересекали памятник крещению, установленный здесь их самым давним предшественником.