Плутовка - Ги Кар

— Увы, это случается.

— Я должен сказать вам одну вещь: у меня есть основания полагать, что моя жена была беременна.

— Вы в этом уверены?

— Это может подтвердить врач, к которому она должна была обратиться. Однако мне неизвестны ни его фамилия, ни адрес. Полиция занимается его поисками.

— Если мадам Дюкесн действительно консультировалась у гинеколога, его легко будет найти. Вас очень волнует этот вопрос?

— Да.

— В таком случае, можно провести вскрытие. Но, может быть, лучше подождать результатов поисков полиции?

— Вскрытие?

— Я не вижу в этом необходимости: симптомы смерти совершенно очевидны.

— Но у полиции может возникнуть необходимость во вскрытии, — сказал комиссар. — Скажем, чтобы выяснить, не приняла ли покойница яд, перед тем как оказаться в воде. Надо ведь чем-то объяснить, месье Дюкесн, почему ваша жена — прекрасная пловчиха, как вы утверждаете, не смогла ничего предпринять для своего спасения, не правда ли?

Наступило тягостное молчание.

— Почему вы так на меня смотрите, господин комиссар? — наконец произнес Жофруа. — Думаете, я боюсь вскрытия? Знайте же: если бы я мог, я сделал бы все, чтобы тело моей жены не уродовалось этими мясниками. Простите, доктор. Но я не имею на это право. Больше чем вам мне хотелось бы знать, почему погибла Эдит и была ли она беременна. По-моему, вскрытие просто необходимо.

— Вам нет необходимости ждать здесь. Это займет какое-то время. Приходите к шести часам. А вы, господин комиссар, останьтесь.

Жофруа встал.

Выйдя из морга, он совершенно неосознанно вышел к порту и побрел по берегу озера, рассеянно поглядывая на многочисленные суденышки. Вдруг он увидел ту самую голубую лодку, которой они обычно пользовались. Лодка плавно покачивалась на привязи в ожидании новых влюбленных.

Когда к шести часам Жофруа вернулся в ту же комнату, врач с двумя ассистентами в присутствии уныло молчавшего комиссара завершал составление протокола вскрытия.

— Мы закончили, — сказал доктор Матали. — Я опускаю некоторые чисто профессиональные подробности, но могу ответить вполне определенно на два основных вопроса: во внутренних органах покойной никаких следов яда не обнаружено, и второе — мадам Дюкесн не была беременна.

— Таким образом, ее смерть нельзя отнести к самоубийству, — заключил комиссар полиции. — Это был несчастный случай.

Доктор протянул Жофруа авторучку.

— Месье, прочтите, пожалуйста, протокол опознания тела и поставьте внизу вашу подпись.

Дрожащей рукой Жофруа вывел свою фамилию.

Оставалась последняя формальность — опись личных вещей покойной. Работник морга открыл шкаф и достал серый холщовый мешок, из которого начал вытаскивать одну за другой вещи Эдит.

Жофруа слушал скорбный перечень, и название каждой вещи болезненно отзывалось в нем напоминанием о счастливых днях их короткой жизни с Эдит. Жакет песочного цвета был на ней в день отъезда из Парижа. На обручальном кольце были выгравированы их имена и дата регистрации брака. Он сам подбирал бриллиант для перстня, заказанного по случаю помолвки. Когда он надел его Эдит на палец, она произнесла: «Этот перстень до самой смерти будет моим самым дорогим украшением».

— Вам необходимо расписаться перед перечнем вещей о том, что вы их приняли. Это будет служить документом для их провоза через границу.

Жофруа расписался, не считая нужным упомянуть, что в тот день на его жене было еще замшевое пальто. Его, видимо, отыщут позже в водах озера.

— Вот разрешение на вывоз тела. — Судебно-медицинский эксперт подал ему бумагу. — Вам остается только принять решение, как его перевезти. Может быть, лучше здесь уложить тело в гроб? Учитывая, что мадам Дюкесн иностранка, формальности могут затянуться. Господин комиссар вам все объяснит. Моя же миссия завершена. Но я не хотел бы расстаться с вами, не выразив вам самого искреннего соболезнования. Одновременно хочу дать совет старого врача. Ужас, который вы только что пережили и который вам еще предстоит пережить, не должен приводить вас в отчаяние. Вы еще молоды и вполне способны бороться и одержать верх над отчаянием. Скажите себе, что ничего нельзя поделать против рока. Этот прискорбный случай доказывает еще раз, что выражение «было предписано свыше» во многом справедливо. Я думаю, вам следует черпать новые силы в осознании того, что этот брак оставил в вашей душе самые прекрасные воспоминания. Память о вашей жене никогда не омрачит боль обиды, споров, недоразумений, которые так часто случаются во время долгой совместной жизни. С трудом осмеливаюсь признаться, но в моих глазах вы всегда останетесь тем редким мужчиной, который имеет право сказать: «Я познал только прелести большой любви и никакого разочарования». Это последнее обстоятельство должно вас несколько утешить.

Жофруа с благодарностью пожал врачу руку.

Отпевание было заказано в соборе Комо, для транспортировки гроба в Париж нанят специальный фургон. Не могло быть и речи, чтобы захоронить Эдит в чужой стране. Хотя она и была американкой, Франция стала для нее после замужества второй родиной.

Но как поставить в известность о случившемся Иду? Иду, которую его истерзанное воображение обвиняло вначале во всем случившемся и даже в преступлении… Иду, единственной виной которой были эти две злополучные телеграммы. Была ли она действительно подстрекательницей этого происшествия? Ничто не доказывало, что она вернулась во Францию. Но находилась ли она все еще во Флориде?

У Жофруа не было ее адреса в США. Эдит также его не знала. Единственная почтовая открытка, присланная ей Идой несколько месяцев назад, не содержала никаких координат. Оставалось только надеяться на помощь вице-консула. По его мнению, самым верным способом связаться с Идой была бы публикация в крупных газетах Флориды информации о трагической гибели в Белладжио Эдит Дюкесн, урожденной Килинг. В объявлении содержалась бы просьба ко всем, знающим адрес ее матери, мадам Иды Килинг, срочно сообщить его в консульство США в Милане. Трудно представить себе, чтобы Ида — если она во Флориде — не получила эту информацию хотя бы от кого-нибудь из знакомых.

Жофруа потребовалось двенадцать дней хождений по инстанциям, чтобы получить, наконец, все необходимые бумаги, позволявшие вывезти гроб. Прощальная церемония прошла в храме Белладжио. Присутствовали только сам Жофруа, директор отеля «Вилла Сербеллони», комиссар полиции и американский вице-консул, еще раз специально прибывший из Милана. После завершения траурной церемонии гроб погрузили в специальный автофургон, место рядом с водителем занял нанятый для сопровождения агент похоронного бюро. Жофруа решил ехать следом на своем автомобиле.

Когда он уже сидел за рулем, подошел комиссар полиции.

— Поиски среди врачей-гинекологов завершены, — сказал он. — Хотя вам уже известно по результатам вскрытия, что мадам Дюкесн не была беременна, я думаю, что наша информация не может вас не заинтересовать. У нас есть твердая уверенность, что ваша жена не обращалась не только к известным врачам, но и к просто имеющим право практики. Вы не думаете, что она могла обратиться к какой-нибудь акушерке или к врачу-нелегалу?

— Уверен, что нет. Эдит была не только очень богатой, но и очень ответственной женщиной, она никогда не обратилась бы к первому попавшемуся врачу. Она намеревалась отыскать самого лучшего специалиста в городе. Если ни к одному из них она не обращалась, это значит, что в последний момент передумала, как это уже случилось с отелем «Дуомо» или с ее неожиданным возвращением в Белладжио. Именно эти внезапные решения меня крайне удивляют, смысл их мне совершенно непонятен, господин комиссар.

— Боюсь, что никто не сможет нам этого объяснить. До свидания, месье Дюкесн. Если вам понадобятся какие-либо сведения, можете быть уверенными в готовности итальянской полиции их предоставить. Хочу надеяться, что эта трагедия не оставит слишком мрачного впечатления о нашей стране и особенно о Белладжио.

Когда обе машины двинулись в путь, ослепительно сияло солнце. Следуя в сотне метров за скорбным фургоном, Жофруа знал, что начинает самое ужасное путешествие в своей жизни. В медленном ритме каравана они пересекли границы, где итальянские, швейцарские и французские таможенники становились по стойке смирно, отдавая последние почести покойной.

Они проехали вдоль тихих берегов озера Леман, пересекли Монтре, где совсем недавно провели свою вторую брачную ночь. Наконец въехали в Дижон. Жофруа не осмелился бросить взгляд на фасад отеля, в котором Эдит стала его женой. Поездка продолжалась, мрачная и безысходная, с минимумом остановок для заправки автомобилей. Чем ближе подъезжали они к Парижу, тем более хмурой становилась погода. Казалось, что весенняя столица стремилась надеть траур по большой любви, зародившейся совсем недавно именно здесь… Они приехали поздно ночью под мелким и нудным дождем.