Чаша и Крест - Вера Семенова

Вообще все командоры взирали на Гвендора с одинаковым сожалением — невелика же милость Великого Магистра, если он отправляет спасшего его человека в окончательно гиблое место, под огонь горцев, которым безразлично, что-либо, кроме собственной независимости.

Ронан поднялся с кресла и сделал Гвендору знак приблизиться, чтобы надеть ему на шею цепь старшего магистра. Он задержал руку на его плече, и некоторое время они стояли близко, молча глядя друг другу в глаза, и я со своего места ясно увидел, как меняется лицо Великого Магистра. Видимо, это странное выражение нового чувства — дружбы? привязанности? благодарности? — было настолько непривычно для него, что он делал над собой явное усилие.

— Пусть тебе удастся твой план, — вполголоса сказал Ронан. — А я через полгода приеду взглянуть, что у тебя получается.

— Не беспокойтесь, мессир, — усмехнулся Гвендор. — Что-нибудь да получится.

Они посмотрели один на другого как два заговорщика, потом Ронан выпрямился.

— Вы вольны набрать себе сопровождающих, кого захотите.

В строю младших воинов наметилось явное волнение — многие задвигались, стараясь хоть как-то привлечь внимание Гвендора. Было видно, что несмотря на тяжелую репутацию Ташира как места, где много и часто убивают, им не терпелось туда попасть. Глаза у них горели.

— Бэрд, — сказал Гвендор. — Дерек, Жозеф, Жерар. И Торстейн, если он, конечно, согласится.

Я еле слышно вздохнул.

"О Эмайна, Эмайна! Великая, величайшая своими землями!"

Ветер был свежий, и корабль сильно качало. Я стоял на палубе, крепко вцепившись в какую-то снасть, и смотрел, как медленно отдаляется гора, возносящая высоко над морем светлую крепость. Я не знал, почему Эмайну называли величайшей своими землями в этом старом орденском гимне. Земли на острове было совсем немного. Но когда я видел силуэт города с воды, с высоким шпилем орденского дома, словно парящим над обрывом, я не сомневался, что Эмайна — действительно столица всего нашего мира, его истинный центр.

Я любил этот город, который давно считал своим, несмотря на то, что родился далеко на севере. Но я привык к почти всегда безоблачному небу, резкому и соленому на привкус морскому ветру, узким крутым улочкам, и мне горько было думать, что я могу сюда не вернуться.

Гвендор остановился рядом со мной, рукой закрываясь от долетающих брызг.

— Добились своего? — спросил я. — Удивительно, как вам всегда это удается.

— Видимо, это просто небольшая компенсация со стороны судьбы.

— И что за план вы предложили Великому Магистру?

— Да собственно и плана почти нет, — пожал плечами Гвендор. — Я просто внимательно читал книги обо всех орденских владениях, и прочел, что в Ташире, недалеко от Альбы, заброшенные рудники с золотоносной рудой, о которой раньше писали, что ее можно превращать в золото.

— Поэтому вы стали читать книги по алхимии?

— Да, и там я нашел несколько описаний таких опытов. Большинство из них, конечно, неправда, но мне кажется… В общем, у меня есть кое-какие идеи, которые стоит опробовать.

— И Ронан согласился на такой несбыточный план?

— Что же, значит он в душе такой же сомнительный авантюрист, как и я. Вы ведь считаете меня таковым?

Я внимательно взглянул в это странное лицо с улыбкой наполовину. Гвендор щурил глаза, и в них плясали золотые искры — видимо, блики от воды и солнца.

— Я считаю вас своим другом, — сказал я твердо. — А вы меня, видимо, нет, потому что ничего мне не рассказываете. Что вам на самом деле нужно в Ташире? Вряд ли вы мечтаете наплавить много золота для Ронана.

— Почему нет, — спокойно ответил Гвендор. — если так я могу выразить свою благодарность и помочь вам.

— Помочь?

Я опять потерял дар речи от его самонадеянности. Человек без имени, подобранный умирающим на дороге, заявлял, что хочет помочь самому могущественному в мире ордену, нередко менявшему ход самой истории.

— Торстейн, — тихо продолжал Гвендор, отворачиваясь, — не торопите меня. Когда-нибудь я смогу, наверно, вам все рассказать. Сейчас еще рано. Слишком мало времени прошло. Это слишком… тяжело.

Мне показалось, что он хотел сказать "больно", но в последний момент передумал. Разве может бояться боли человек, знающий о ней абсолютно все?

— Хорошо, — преувеличенно бодро сказал я в его затылок. — В конце концов, я все-таки еду в этот ужасный Ташир и в крайнем случае все увижу своми глазами.

— Я и не надеялся, что вы согласитесь ехать. При вашей любви к морским путешествиям и ждущим нас гостеприимным горцам.

— Я и не хотел ехать. Но я не могу упустить возможность прикоснуться к ней.

— К кому? — пораженно спросил Гвендор.

— К истории Ордена, — ответил я. — У меня есть абсолютная уверенность, что она происходит прямо сейчас, и на наших глазах.

Солнце по-прежнему ярко отражалось на воде, и ветер дул в лицо, выбивая слезы из уголков глаз.

Мы плыли на восток.

Часть вторая

Графство Ламорак. 2021 год.

В большинстве описываемых далее событий я не участвовал, а изложил их со слов рассказывавших их мне героев, поэтому не могу полностью ручаться за достоверность того, что здесь написано.

Торстейн Кристиан Адальстейн

Женевьева сидела на верхней площадке донжона, подтянув колени и положив на них подбородок. Это было ее любимое место. С одной стороны, если подвинуться к самому краю и посмотреть вниз, было прекрасно видно все, что происходило во дворе замка. С другой, если встать в полный рост и посмотреть вдаль, через раскинувшиеся за замком огромные луга, по которым пробегали волны ветра, было видно на самом горизонте тонкую серую полоску — это было море.

Замок графа де Ламорак был старый, наверно самый старый в северной части Круахана. И самым старым местом в нем был именно донжон — с потрескавшимися от времени и кое-где покрытыми темно-зеленым мхом толстыми стенами. Дед Женевьевы, следуя обновленной столичной моде, перестроил почти весь замок на новый лад, с кружевными башенками, которые могли служить только для украшения, и донжон забросили. Наверно, из всех обитателей замка Женевьева была самым частым гостем в этих местах.

Она часто забиралась на эту площадку, чтобы спрятаться от бесконечных служанок, которые норовили натянуть на нее ненавистный кринолин, путающийся в ногах, безжалостно дергая за волосы, завернуть их в высокую прическу и сунуть в руки бесполезные пяльцы с болтавшимся на них куском ткани для вышивания. Под аркой лестницы у нее были припрятаны самые любимые книги из отцовской библиотеки — в основном про битвы круаханских рыцарей с чудовищами и заморскими дикарями. Очень часто, оставив книгу, она расхаживала по площадке, воображая себя тем или иным героем и гордо размахивала шпагой, поражая насмерть очередного врага.