Афганский гладиатор - Александр Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я ненадолго, Марин, мне поговорить с тобой надо.
– Вот отобедаем и поговорим.
Офицеры вымыли руки, прошли на кухню.
Пообедав, Смагин поднялся:
– Пойду на балкон, не буду мешать вам.
Тимохин сказал:
– Ты и не будешь мешать. От тебя у меня нет секретов.
– И все же поговорите наедине.
Смагин вышел, его супруга спросила Тимохина:
– И что у тебя за разговор ко мне?
Александр вздохнул:
– Насчет Люблиной!
– Ясно! Слышала, поругались вы, и на танцах она вела себя непристойно. Но все объяснимо, Саша.
– Не в этом дело, Марин. Мне без разницы, как она вела и ведет себя. Я сказал ей, что между нами больше ничего не будет!
– Не поспешил?
– Нет!
– Тогда почему интересуешься Люблиной?
Старший лейтенант поднялся, прошелся по кухне:
– Понимаешь, Марин, она ночью, когда я в наряде был, в субботу, приходила в часть. Что по пьянке говорила, пересказывать не буду. Да и не помню. Одно четко запомнил, Ирина сказала, что вроде бы беременна.
Жена Смагина переспросила:
– Вроде? Это как понимать?
– Не знаю! Как хочешь, так и понимай. Сказала, что проверится в ближайшее время. Поэтому я и решил поговорить с тобой!
Марина кивнула:
– Понятно! Ты хочешь, чтобы я узнала результаты анализов, если Люблина проведет обследование, и сообщила их тебе, так?
– Да!
– А если она действительно беременна, это что-то изменит?
– Радикально нет! Жить с Люблиной я не буду, а вот заботиться о ребенке – моя обязанность. И я не брошу ребенка!
– Интересная у вас жизнь пойдет.
– Интересней некуда. Но жить семьей я с Ириной не смогу. Не люблю я ее, Марина, а какая семья без любви? Одно мучение. Ладно мы, а ребенок-то тут при чем?
– Думаешь, ему, этому будущему ребенку, будет лучше в неполной семье?
– Кто знает! Может, и лучше, по крайней мере не будет видеть отношений между отцом и матерью. Ты поможешь мне?
– Хорошо, но при условии, что Ирина будет в курсе твоего интереса.
– Тогда я ничего не узнаю! Она сумеет скрыть правду.
– Вообще-то ты прав. Ладно, я постараюсь узнать, беременна Люблина или нет! Все равно это скоро станет известно всем.
– Спасибо, Марина, ты настоящий друг!
– А вот ты эгоист!
– Наверное! Но какой есть!
Вошел Смагин:
– Ну что, еще не закончили?
Ответил Тимохин:
– Закончили. А посему пойду я. Да, Сергей, после развода займусь тачкой. Проверю, помою, шины подкачаю. Но если что, буду в парке! А вот на совещание в 18-00 не приду. Объяснишь там, куда поехал, хорошо?
– Давай!
В 22-00 Тимохин поставил машину у телефонной станции, прошел в переговорный пункт. Протянул в единственное открытое окошко бланк телеграммы:
– Здравствуйте, у меня переговоры, я не опоздал?
В ответ услышал стандартное и безличное:
– Ожидайте!
Подумал, и почему почти на всех переговорных пунктах, какими он пользовался во многих городах страны, телефонистки вели себя так холодно, служебно. Ни тебе здравствуйте в ответ, ни улыбки, лишь это постоянное:
– Ожидайте!
Он присел на один из сбитых в ряд стульев. Стены переговорного пункта были расписаны так, словно и существовали лишь для того, чтобы каждый из посетителей непременно оставлял на них свою, не всегда цензурную надпись. На этот раз ждать долго старшему лейтенанту, одетому в летний гражданский костюм, не пришлось. Из динамика донесся отчего-то хриплый голос:
– Город, третья кабина!
Тимохин прошел в указанную кабину. Их всего здесь было три. Присел на неудобный расшатанный стул, прикрыл дверь, насколько это было возможно, поднял трубку старого черного телефона:
– Алло! Мама?
– Да, да! Здравствуй, Саша!
– Здравствуй, что-нибудь случилось?
– Нет, просто захотелось услышать голос сына! Я тебе три письма отправила, в ответ – тишина. Вот и решила вызвать на переговоры.
Александр солгал матери, чувствуя себя самым последним подлецом:
– Я писал, мам! На все письма ответил. А почему ты их не получила, не знаю!
– Ну, конечно, затерялись где-то!
– Я узнаю на почте!
– Саша! Я же тебя всю жизнь учила – врать плохо.
– Мам, оставим эту тему?
– Ладно! Все вы такие. Матери вам нужны, когда растете. А вырастете – разлетитесь кто куда и забываете родителей. Скажи мне, у тебя все нормально?
– У меня все хорошо, мама! Служу потихоньку, скоро должен повышение получить.
– Поздравляю. А перевестись поближе к дому нельзя?
– Ну зачем ты спрашиваешь, сама прекрасно знаешь ответ.
Мать Тимохина вздохнула:
– Плохо! Там рядом война. К нам в город часто гробы приходят. Тебя в Афганистан отправлять не собираются?
– Кому я там нужен, мам? Воюют боевые офицеры, а я тыловик, ремонтирую машины. Не беспокойся, Афганистан мне не светит.
– Ну и то слава Богу! Невесту еще не нашел?
– Если найду, ты первой об этом узнаешь!
– Значит, не нашел! Да и где в твоем Тепе эту невесту сыскать? В отпуск скоро приедешь?
– Не знаю! Зимой, наверное!
– У моей давней подруги дочка подросла. Красавица, умница, в институт поступила. Приедешь, познакомитесь!
Александр улыбнулся:
– А зачем, мам? Она что, поедет со мной в Кара-Тепе? Институт свой бросит?
– Нет! Но ты же не вечно будешь сидеть там.
– Хорошо! Познакомимся. Я тебе деньги послал, ты получила?
– Да! Только не надо больше мне ничего посылать. Пенсии хватает, да мне много и не надо. Ты сам лучше питайся. Покупай фрукты!
На этот раз Тимохин рассмеялся:
– Они здесь открыто растут. И виноград, и дыни, и арбузы, и урюк! И покупать не надо!
– Водкой не увлекаешься?
– Ну что ты! У нас здесь с этим строго. Считай, сухой закон!
– Это правильно!
– Ну, ладно, мам, пора завершать разговор, а то и тебе платить много, и у меня еще в части дела есть!
– Хорошо, но обещай, что будешь писать!
– Обещаю!
– Ну, если у тебя все нормально, то ладно! За меня тоже не беспокойся, на здоровье и жизнь не жалуюсь.
– Вот и хорошо! До свидания, мам!
– До свидания, Саша!
Тимохин положил трубку на рычаги, вышел из переговорного пункта. Возле машины закурил. Да, конечно, он свинья порядочная. Не нашел время матери написать. Солдат заставляет это делать, а сам... Но теперь как минимум пару писем в месяц!
Приняв решение и докурив сигарету, Александр сел в салон автомобиля. Завел двигатель, развернул машину и под «кирпич» – запрещающий проезд знак, дабы сократить путь, повел «Жигули» к площадке перед рынком, там днем останавливались и рейсовые автобусы, следующие из Ашхабада в Серакс, и поселковые маршрутки. Днем на площадке всегда было много народа, вечером же, после 9 часов, поселок пустел. Выехав из зоны действия запрещающего знака, Александр вынужденно затормозил перед наполовину насыпанной канавой. Преодолев препятствие, выезжая на главную дорогу, посмотрел налево и направо. И то, что офицер увидел у старой шашлычной, заставило его резко остановить автомобиль.
Глава пятая
Тимохин увидел, что под чинарой за старой шашлычной трое молодых парней-туркмен пытаются затащить в новенькую «шестерку» женщину. Она сопротивлялась, но силы были неравны, тем более, один из парней неожиданно ударил женщину ногой в живот. Оценив обстановку и поняв всю ее серьезность, Александр резко нажал на педаль привода акселератора и, развернув машину, направил ее к «шестерке». Тимохин появился вовремя. Парням уже почти удалось затащить женщину на заднее сиденье. Так же резко затормозив и не выключая двигателя, старший лейтенант выскочил из своей «копейки»:
– Эй! Ребятки, а ну отпустили даму!
Троица, как по команде, повернула физиономии на внезапно объявившегося кавалера. Один из них, самый крепкий и здоровый, спросил, коверкая слова:
– Чиво ты сказала, дурак? Ты кито есть? Валил, пока живая!
Он обернулся и что-то приказал подельникам по-туркменски.
Те продолжили затаскивать женщину на заднее сиденье. Дама же усилила сопротивление, поняв, что кто-то пришел ей на помощь.
Здоровый вновь развернулся к Тимохину:
– Ти плохо понимаешь? Здесь ми хозяин, пониль? А ты мудак! Ища раз говорил, проваливай!
Тимохин почувствовал, как его заполняет ярость. Он процедил:
– Я хорошо все понимаю, это вы, ишаки беременные, ни хрена не врубаетесь. Я сказал, отпустить женщину!
Старший оскалился:
– Я твой мама е...л, понял, русская козел! Ты много говорил, теперь будишь много получать!
В его руке появился нож! И он двинулся на старшего лейтенанта. Подельникам удалось затолкать женщину в машину, и теперь они стояли сзади своего главаря.
Александр ждал действий старшего.
От «шестерки» кто-то крикнул:
– Замочи его, Бяшим!
Тимохин подумал: значит, Бяшим! Ну что ж, посмотрим, на что способен пятый ребенок в семье, так переводилось на русский язык имя Бяшим.
Тот же явно недооценил противника. В принципе, он и не мог этого сделать.
Сблизившись с Тимохиным, Бяшим резко взмахнул вооруженной рукой. Александр уклонился, и нож рассек воздух прямо перед лицом. Офицер хотел провести прием, используя инерцию движения руки бандита, но тот развернулся не настолько, чтобы провести захват. Главарь сумел устоять и провел выпад в обратном направлении. Вновь бесполезно, но на этот раз полностью раскрывшись перед старшим лейтенантом. Александр воспользовался этим и нанес туркмену удар ногой в пах. Сильный и точный удар, от которого нож бандита отлетел в арык, а сам незадачливый боец, дико вытаращив глаза, раскрыв рот в немом крике, схватился за яйца обеими руками и повалился на асфальт. Обычно нейтрализация главаря банды вела к дезорганизации остальных ее членов. Но не на этот раз. Увидев поверженного друга, двое стоявших сзади одновременно, как по команде, бросились на Тимохина. Одного из них Александру удалось поймать на противоходе и свалить ударом в горло, второй же сумел нанести удар Тимохину в печень, тут же отскочив за арык. Этот второй крикнул:
