Русь, откуда ты? - Сергей Лесной

В настоящее время сами норманисты уж не исповедуют этого тезиса. Наоборот, работы Стендер-Петерсена (1934, 1953) убеждают, что источник саг — южного происхождения. Многие сюжеты Юга и Востока были заимствованы скандинавами во время их службы в Византии и на Руси (отсюда даже упоминание об Илье Муромце) и перелицованы на скандинавский лад (главным образом заменой имен), ставши основой для различных саг. Стендер-Петерсен прямо называет XII век веком обогащения скандинавской культуры сокровищами Юга и Востока через Русь. Это говорит, напомним, ярый норманист. Таким образом, новейший норманизм видит в Древней Руси передатчика культуры с юга на север и о влиянии скандинавов на русский народный эпос либо молчит, либо ограничивается слабыми, туманными намеками.

Если же мы внимательно изучим русские былины, сказания, песни, сказки, поговорки, прибаутки и т. д., увидим совершенно ясно одно — полную независимость Древней Руси в культуре от Скандинавии. И это понятно: во-первых, между этими народами никогда не было тесного контакта, а во-вторых, культура распространяется сверху вниз, а не снизу вверх. Древняя же Скандинавия была менее культурной, чем Древняя Русь, имевшая связи на протяжении многих веков с Византией и Востоком.

Мы рассмотрели достаточно полно все прямые и косвенные доказательства норманизма. Нигде мы не нашли следов пребывания германской Руси в Восточной Европе, все объясняется просто и логически существованием славянской Руси на западе, которая, будучи покорена германцами, была забыта всеми. Поэтому-то и изобрели впоследствии германскую Русь. Однако в недрах истории, как мы видели, имеется много доказательств того, что норманизм — это лишь плод трагического и весьма печального недоразумения.

Глава 5. Заключительные замечания

После всего вышесказанного необоснованность норманской теории ясна всякому, кто дал себе труд познакомиться с фактами истории, а не выдумками историков. Невольно является мысль: как могла веками существовать и почему еще теперь существует эта нелепая теория, почему еще до сих пор западная наука находится в полном ее плену, совершенно не давая себе отчета, насколько необоснованна и вредна она.

Рассмотрим причины, ее создавшие, и основания, позволившие ей существовать так долго. Познание причин даст нам возможность понять всё всесторонне.

1. Основоположниками русской исторической науки были немцы, которые со времен Петра I поставили себе задачей создать историю Руси. Они не знали и сотой доли того, что знаем мы теперь. Да и не могли знать уже потому, что некоторые из них, пишучи историю Руси, не владели даже русским языком! (Байер, например). Столкнувшись с дикой, неграмотной Россией, они приняли, что это было так и прежде, выпустив из виду, что представляла собой Киевская Русь и в какую бездну невежества и бедности она свалилась из-за нашествия и векового владычества татар. Достаточно напомнить, что храм Святой Софии в Киеве, это удивительное произведение по архитектуре и отделке, служил после разгрома татар много лет… конюшней. Открытие в 1800 г. такого гениального произведения XII в., как «Слово о полку Игореве», было похоже на гром среди ясного неба: никто не мог сначала даже подумать, что русская культура того времени поднималась до высот, с которыми не могла сравниться вся западноевропейская литература соответствующего времени.

Естественно, что при такой бедности знаний о Древней Руси представления Шлёцера, что наши предки были настоящими дикарями, были до известной степени обоснованны: судили по настоящему, забывая о блестящем прошлом.

Выводы, к которым пришли ученые немцы, стали своего рода каноном, в достоверности которого сомневаться считалось чем-то вроде святотатства. Напрасно гениальный Ломоносов протестовал против норманской теории — голос его был «гласом вопиющего в пустыне».

2. Основные выводы были сделаны без сличения всех летописей и проверки их по многим спискам. В основу была положена Лаврентьевская летопись, кстати сказать, пестрящая пропусками, ошибками и описками. Крупная, отдельная и оригинальная ветвь русского летописания — новгородская — была оставлена без должного внимания.

Когда за дело взялись более серьезно, теория уже была создана, а поэтому все новое, становившееся известным, подгоняли под уже принятую схему, а явно несогласное отбрасывали, считая за ошибку, фальшивку, а то и просто замалчивая. Естественно, что при таком положении дела прогресса знания не могло быть: мысль застыла и дальше не развивалась.

3. Многое в летописях, как мы видели выше, было понято неверно из-за того, что понимали текст, исходя из норм современного языка, а старых норм просто не знали. Ведь культурные люди того времени часто изъяснялись по-французски лучше, чем по-русски. Учебников древнерусского или славянского языка не было. Каждый судил так, «как Бог на душу положит». Так что смысл летописей изменялся до неузнаваемости.

4. Нельзя было ограничиваться толкованием неясных, темных мест, исходя только из рассматриваемого отрывка. Надо было понимать его в свете предыдущего и последующего. Необходимо было логическое понимание времени, места, условий, событий. Словом, надо было быть русским историком. А их, таких историков, не было. Ученый немец представлялся прямо-таки олимпийцем, и на него смотрели чуть ли не с благоговением. О серьезной критике их не могло быть и речи: и некому было критиковать, и небезопасно было критиковать особ, находившихся под самым высоким покровительством, критика могла быть сочтена только «продерзостью».

5. Иностранные источники, содержавшие ценнейшие сведения о Руси, не были вовсе известны. А во многих из них находились как раз прямые указания на ложность норманской теории. Все это пришло после, когда теория была санкционирована и вошла в плоть и кровь всех культурных русских людей.

6. И это, может быть, главное: на историю давила политика — германскому влиянию в России было выгодно поддерживать в русских убеждение, что без варягов им не обойтись. Норманская теория считалась «благонамеренной», и всякий, выступавший против нее, подвергался сомнению в «благонадежности» и т. д. Защищать диссертацию на антинорманскую тему не было возможности: она непременно была бы провалена в совете профессоров. Чтобы нас не упрекали в пристрастности, приведем цитату из книги проф. Н.П. Загоскина «История права русского народа» (1899, 1, 336–338):

«Вплоть до второй половины текущего столетия учение норманской школы было господствующим и авторитет корифеев ее Шлецера — со стороны немецких ученых, Карамзина — со стороны русских писателей представлялся настолько подавляющим, что поднимать голос против этого учения считалось дерзостью, признаком невежественности и отсутствия эрудиции, объявлялось почти святотатством.

Насмешки и упреки в вандализме устремлялись на головы лиц, которые позволяли себе протестовать против учения норманизма. Это был какой-то научный террор, с которым было очень трудно бороться».

Не забудьте, что это было сказано в 1899 г., но оставалось в силе до 1917 г. по крайней мере. И остается до сих пор в русском Зарубежье: во всяком случае, работы Вернадского, Ковалевского, Пушкарева, Сергеевского и т. д., которыми питаются зарубежные русские, не говоря уже о трудах Карамзина, Погодина, Соловьева, Платонова, Шахматова и др., но все они пропитаны насквозь норманским духом, т. е. пренебрежением к нашим предкам.

Более того, весь Запад целиком стоит на норманской позиции и не может выставить ни одного имени антинорманиста, для Запада эта проблема не существует.

Правда, работы В.А. Рязановского, Н. Ильиной, Сергея Лесного и др. стали поперек течения этого потока мутной воды, но окончательного перелома еще нет: норманизм всосался в наших «патриотов», которые никак не могут расстаться с дорогим для них представлением, что предки наши были в IX в. дикарями и холуями германцев.

Да не подумают, что мало было антинорманистов (о них можно и должно написать целую книгу), что они руководствовались шовинистическими побуждениями, а научных оснований у них не было. Это не так, что доказывается примером небезызвестного историка Иловайского, по учебникам которого училась вся Россия. В учебниках он был нор-манистом. И доход от учебников ежегодно доставлял ему новый дом в Белокаменной. Но в ученых диспутах, в научных журналах как ученый он был ярым антинорманистом. В многочисленных научных статьях он опровергал совершенно норманскую теорию, ожесточенно боролся сам с собой, ибо выступал с пеной у рта против того, что он официально проповедовал.

Таковы были условия жизни, что антинорманизм никак не мог пробить себе пути вверх. Гедеонов, автор двухтомного исследования «Варяги и Русь», писал в 1876 году: «Неумолимое норманское вето тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка нашей родной старины». И он добавляет: «Но кто же, какой Дарвин вдохнет жизнь в этого истукана с норманской головой и славянским туловищем?» Гедеонову была ясна вся нелепость Руси с норманской головой и славянским туловищем. Действительно, такое творение иначе, как истуканом, назвать нельзя. Однако шли годы, десятилетия, «а только воз и ныне там».