Призыв к оружию - Алан Фостер

Кальдак напомнил себе, что отныне не должен руководствоваться личными симпатиями и антипатиями. Это члены его команды, и он, как капитан, не может воротить от них глаза. В конце концов лепары исполняли на корабле самую опасную и чёрную работу. При этом делали всё до конца, добросовестно и никогда не жаловались на свою незавидную судьбу. В отличие от гивистамов, например, вклад лепаров в общее дело был равнозначен вкладу представителей других рас.

Он повернулся к ним снова и – в который уже раз – задался мысленным вопросом: о чём они переговариваются постоянно на своём утробном, непевучем языке? Что лежит за взглядами этих глуповатых на первый взгляд чёрных глаз?

Ухватившись за первый попавшийся предлог, он спешно покинул их, чему они, казалось, нимало не огорчились. Им не требовалась любовь или привязанность по отношению к себе со стороны представителей других рас. Им хотелось только одного – чтобы их оставили в покое и не мешали работать. А работали они хорошо. Чего все на корабле от них и ждали. Если честно, то меньше всего оправдывали своё присутствие на корабле солдаты-массуды, соотечественники командира. Поскольку, во-первых, вероятность заварухи была невелика, и поскольку, если заваруха всё-таки случится, то скорее всего это будет космический бой, – для которого потребуется задействование систем тяжёлого корабельного вооружения, которым заправляла чета чиринальдо, – во-вторых. Но Кальдак был рад присутствию на корабле своих соотечественников. Потому что это всё же были его соотечественники.

Официально боевой группой массудов командовала Соливик, но было совершенно ясно: если дело дойдёт до военных действий, командиром будет он, Кальдак. Всё-таки он солдат, а не космонавт. Поэтому и переложил задачи непосредственного управления полётом на двух с’ванов. Их не уязвляло это положение. Если между массудом и гивистамом или массудом и о’о’йаном трения в отношениях порой могли возникнуть, то поссориться со с’ваном было в принципе невозможно. Даже если бы Кальдак этого очень захотел. Назревавший серьёзный спор всегда рассыпался до основания после лёгкой остроты или небрежного шутливого замечания, отпущенного остроумным с’ваном. В юморе эта раса достигла высот настоящего искусства, что, однако, нисколько не мешало быть этому юмору весьма ядовитым.

Кальдаку всегда было интересно выяснить для себя природу этого остроумия. Он хотел узнать, врождённая ли это черта с’ванов или благоприобретённая в целях выживания? Эта раса славилась своим интеллектом и умелой колонизацией новых миров. И, однако, несмотря на это, массудам или гивистамам, при желании, ничего не стоило бы перебить физически всех с’ванов до единого.

Подобные размышления напомнили ему предупреждение Соливик о том, что во время полёта он будет слишком занят улаживанием споров между членами команды и просто не останется времени на что-либо личное. Ну, что ж, по крайней мере с кораблём не возникало никаких проблем. Это было технологическое чудо, вобравшее в себя все самые последние достижения науки Узора. И поскольку судно не строилось специально, как военный корабль узкого назначения, в нём можно было найти много места для отдыха и ниш, в которых удобно было предаваться философским размышлениям. Корабль действительно был необычайно просторный. На нём нашлось немало прохладных и влажных помещений с сумрачным освещением, которое было так по вкусу гивистамам, что при этом ни в коей мере не ущемляло с’ванов, которые не выносили ни холода, ни влажности, ни сумерек. Обычные корабли Узора были рассчитаны на среднего гражданина содружества, – что примерно соответствовало параметрам расы о’о’йанов, – и высокие массуды чувствовали себя там немного не в своей тарелке. На борту экспедиционного корабля и о’о’йанам и массудам было хорошо, ибо каждый имел возможность сесть в кресло, рассчитанное именно на него.

Комфортность, однако, не должна была расслаблять команду, и Кальдак постоянно поддерживал в ней боевой дух. Они не рассчитывали встретить в полёте амплитуров или кого-нибудь из их союзников, но, во-первых, их расчёты могли спокойно не оправдаться, а во-вторых, никто не знал, кого они могут встретить? Может, этот неизвестный сектор Галактики населяют цивилизации, каждая из которых будет пострашнее всех народов Назначения, вместе взятых?.. Готовиться надо было ко всему. Кальдак это хорошо понимал как профессиональный солдат и поэтому не терял бдительности. После того, как корабль вошёл в пределы субпространства, Кальдак обнаружил, – неожиданно для себя, – что работа просто разрывает его на части. Но даже будучи сверхзанятым, он находил свободные минуты для общения со своей подругой. Всё время, отпущенное на отдых, он проводил с Яруселкой. Ему было очень приятно узнать о том, что его подруга очень легко и хорошо сошлась с Соливик. Путешествие обещало выдаться длительным, и он был рад, что у Яруселки, мечтающей о детях, есть подруга, которая старше её и уже в своё время рожала.

Осознавая это обстоятельство, Кальдаку было гораздо легче жить и работать.

Глава 5

По поводу ежедневного распорядка жизни на корабле и задач экспедиции между членами экипажа частенько возникали дискуссии и споры. В такие минуты рядом всегда оказывался кто-нибудь из вейсов, которые в силу своей профессии недолюбливали электронные трансляторы, не доверяли им и считали, что в отличие от этих устройств переводят значительно качественнее, не упуская ни нюансов речи, ни междометий. Не спорили, пожалуй, только об одной вещи – курсе корабля. Он был рассчитан и утверждён лучшими астрономами Узора задолго до отправления экспедиции. Командиру корабля было предписано продвигаться указанным маршрутом и посещать все звёздные системы, которые будут попадаться на пути. Все без исключения, ибо, находясь в своих обсерваториях, астрономы не могли определить с точностью, какое солнце имеет планеты, а какое нет, на какой планете есть жизнь, а на какой нет.

Кальдак не рассуждал, тем более, что из субпространства не мог многое разглядеть. Даже если та или иная планета казалась не приспособленной для жизни, её всё равно требовалось исследовать, ибо сама жизнь – вещь, имеющая всевозможные, в том числе и невероятные проявления. Например, отсутствие кислородно-азотной атмосферы не могло служить доказательством безжизненности мира, ибо учёным Узора были известны цивилизации, прекрасно обходящиеся без кислорода. Таковыми были чиринальдо, которые дышали гелием и представляли собой наиболее яркое исключение из общих правил. Всем было хорошо известно, что лепары являются амфибиями, которым достаточно для жизни того ничтожного количества кислорода, который присутствует в воде. Учёные знали и о существовании жизни, – правда, не разумной, – которой вообще не нужен был кислород, хотя она могла развиваться и в условиях кислородной атмосферы.

Можно было предположить в этом вопросе и нечто более экзотическое. Например, среди рас – союзников Амплитура, была цивилизация, представители которой дышали метаном!

Словом, каждая звёздная система, имевшая планеты, должна была быть обследована, чтобы, чего доброго, не пропустить меж пальцев полезный Узору мир.

Кальдак редко когда внешне выдавал свою неуверенность. Ему было трудно быть командиром экспедиции. А ещё труднее – осознавать, что ты менее опытен, чем те, которыми командуешь. Представители других рас ничего не подозревали о своём капитане, ибо знали, что массуды всегда нервны, всегда у них что-нибудь подёргивается или шевелится. И только соотечественники видели, что что-то неладно. Действительно: конечности массудов всегда находились в движении. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы рук сокращались и расслаблялись, ноги не знали покоя. Причём движения были порывистыми, резкими и совсем не походили на плавные манипуляции гивистамов или томно-апатичные жесты вейсов. Впрочем, его приказы всегда были чёткими, строгими и обязательными к выполнению. Так что корабль, не испытывая технических проблем, – так же как команда, погрязшая в проблемах психологических, – уверенно продолжал развивать полёт в непроницаемом субпространстве. Как только впереди появлялся новый мир и экспедиционному судну нужно было материализовываться в обычном пространстве, проводились чётко расписанные по графикам и планам процедуры. Независимо от того, что из себя представлял объект, – будь то газообразный гигант, его луна или просто маленькая планетка, – корабль занимал орбиту, находящуюся на удалении, по крайней мере, нескольких планетарных диаметров. Производилась маскировка, чтобы корабль не был обнаружен с планеты. Для этого вводились в действие специальные устройства, которые обволакивали судно со всех сторон непроницаемым облаком яркого света. Этот свет астрономы на планете могли принимать за новую звезду, за комету или горящий метеорит, словом, за всё что угодно, только не за чужой корабль.