Плохие люди - Михаил Рагимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дверью ждал узкий, вдвоем не протиснуться без похабщины, коридорчик. Одно хорошо — короткий, в четыре заплетающихся шага. За коридорчиком — следующая дверь. Окованная железом, из дубовых плах. Хорошая дверь, богатая. За нею Бертрана ждало обчество.
Оказавшись посреди комнаты, ярко освещенной несколькими дюжинами свечей (не берегут, не жадничают! серьезные люди), Суи понял, что чувствует таракан посреди пустого амбара. На него таращились со всех сторон. Даже, наверное, с потолка. Людей набилось — жуть! Дюжина и еще несколько. А рожи, рожи… Любого на выбор хватай, волоки на плаху, народ только спасибо скажет. Хотя нет… Среди явных и законченных висельников Бертран с удивлением заметил и несколько весьма благообразных лиц. Одно — удивительно знакомое. Ограбленный не так давно мокрожоп из переулка, судя по ярости во взгляде и мгновенно появившемуся в руке здоровенному ножу, Бертрана тоже узнал.
Отчаянно захотелось стать крошечной блохой. Раз, и упрыгнул куда-нибудь подальше. Интересно, если на свете кто-то еще меньше и незаметнее? К примеру, этакая блоха, что живет на блохе…
Поводов к нехорошим мыслям добавлял столб в углу. Точнее крепкий, сколоченный не иначе как из дуба стул, который был к столбу то ли прибит, то ли привинчен. Неприятный, прямо скажем, стульчик, с подлокотниками, весь в ремнях из хорошей толстой кожи, с пряжками. И нехорошего цвета потеками. Кажется, те, кого сажали на скверную табуретку, поднимались своими ногами не всегда. Если им вообще это удавалось…
От раздумий Суи отвлекла очередная затрещина. И злобный кабанячий рык:
- На колени, когда разговариваешь с уважаемыми людьми!
Медленно поднимаясь с пола, Бертран хотел было сказать, что он и слова не произнес, не говоря уж о том, что городских упырей ему, как честному человеку уважать не за что. Все равно, терять нечего. Живым не выйти.
Но не успел Суи и рта открыть, как из-за спины раздался насмешливый голос Мармота:
- А вот и он, наш повод здесь собраться, господа товарищи.
Бертран в силу отсутствия образования не знал мудреное слово «иронический», а если бы знал, то непременно подумал бы, что Мармот иронизирует.
— Я его зарежу! — возопил расхрабрившийся мокрожоп и полез к Суи, размахивая ножом. Бертран обреченно сглотнул и закрыл глаза — не хотелось видеть, как в него будут тыкать острым клинком.
— Хватит! — одернул резвого мстителя Мармот, и мокрожоп, судя по звуку шагов, тут же остановился. Бертран приоткрыл один глаз — ну да, стоит, где стоял, и даже ножиком перед собой не машет.
— Вот и хорошо, — судя по голосу, мессир ухмылялся, — вот и славно. А то сразу резать, резать! Вудро, где была твоя стремительность, когда этот цыпленок тебя грабил?
— Он ждал в засаде! — завопил поименованный. — В темноте! Напрыгнул со стороны! Внезапно! А я…
— Залупа от коня, — без особой почтительности фыркнул кто-то сбоку. Суи его разглядеть не мог — пришлось бы выворачивать шею не хуже совы, а он так не умел. Пока что.
— Вудро, не гоношись, — предложил кто-то невидимый в тенях. — Парень тебя ободрал, как хотел, признай и успокойся!
— Как увижу, какого цвета у него потроха, так и успокоюсь! — злобно прошипел мокрожоп.
На языке у Бертрана снова завозилось всякое смешное, однако он постарался дурные слова проглотить поскорее. Вудро тут в любимчиках не ходит, это ясно. Но вот с Бертраном дела обстоят совсем худо…
— Ты кто такой, чучело? — спросил голос из-за спины. Спокойный, ровный, невыразительный. В общем, неприятный.
Суи сделал вид, что не понял, кому предназначен вопрос. Признаешь, что чучело, еще на кол посадят посреди поля… Разумеется, снова получил в ухо и растянулся на полу, однако на сей раз, затрещина была почти добродушной, можно сказать, отеческой, сугубо для порядка. Впрочем, Бертрану и того хватило, слишком уж много его колотили да трясли. Он кое-как поднялся, чувствуя, что еще немного, и начнет блевать. Главное, постараться брызгами обдать как можно больше «честных людей», чтоб они все сгорели!
В глазах все кружилось, двоилось и троилось. Ноги подгибались.
— Ты кто такой?
На этот раз вопрошающий подошел поближе, Суи смог его разглядеть. На вид — обычный пожилой дядька, лет сорока и все годы, что называется, на морде. Морщины, белесые ниточки старых шрамов, из них уставились мутноватые, серо-белесые глаза… А на левый, дядька и вовсе слепой — вон бельмо какое! Седая короткая борода, первые залысины…
Бертран криво улыбнулся разбитым ртом — губа дергала болью, зато отгоняла марево от сознания, сплюнул под ноги дядьке:
- Я Бертран ди Суи из Суры, а тебя не знаю. Может, представят уважаемые люди?
Живот тут же пронзила острейшая боль, и Бертран снова оказался на полу, корчась и поскуливая от невозможности даже разогнуться.
— Дерзкий, — прокомментировал одноглазый. Он чем-то неуловимо походил на Мармота или, правильнее сказать, Мармот походил на седобородого. Роднила обоих правильная, хорошо поставленная речь, а также уверенность, что все, кому надо, эти мудреные словеса очень внимательно выслушают, как откровение, не отваживаясь вздохнуть громко.
— Тупой или смелый без меры? — поинтересовался одноглазый. — Хотя разница, в общем, невелика…
— Кажется, и того, и другого, — пропыхтел Суи. — Можно с лепешкой, но посвежее.
— И что же нам с тобой делать? — спросил куда-то в пустоту седой, таким тоном, словно валяющийся в его ногах Бертран был слепым щенком, и весь выбор стоял лишь в том, утопить в ведре, или все же донести до реки, чтобы труп унесло подальше.
— Придушить, — солидно порекомендовала одна из каторжных морд, — ну или еще как-то кончить
Другая, откашлялась для пущей солидности, высказала свое предложение:
— Продать.
Следуя непонятной Бертрану, но явно строгой очередности, все по очереди предположили, как обойтись с наглой шпаной, которая на общественные порядки покушалась и вообще устои шатала. Фантазией обчество не блистало, все обсуждение сосредоточилось вокруг двух версий — мочить сразу (расходились в способах) или отправить на галеры. Кажется, этим нехорошим людям забыли рассказать, что рабство давно и строго запрещено по всей Империи.
Наконец очередь подошла к Мармоту, коий был последним из ораторов.
— С одной стороны, — проговорил мессир с нескрываемой грустью в голосе, — сей вьюноша суть наглый беспредельщик, коий своим свиным рылом сунулся в грядку уважаемых людей, изрядно ее разворошив… Грабеж среди белого дня, еще и людей, которые находятся под нашей защитой… За такое, как все мы знаем, топят, сунув головою в нужник.
Дался вам этот нужник, подумал Суи. Никакого творческого подхода… Несмотря на сложность происходящего, Бертран снова почувствовал себя как после гибели Руфера: в голову полезли мысли насчет того, что все это можно организовать по-иному. Без лишнего живодерства, но с бОльшей торжественностью и профитом.
— Зарезать! — снова возжелал крови Вудро. — Хочу ремней из него накромсать! Его же кишками удавлю!
— С другой же, — невозмутимо продолжил Мармот, и кровожадный тут же заткнулся, — уважаемое общество, думаю, разделит мое уважение к человеку, который за три недели наворотил столько дел.
Злодейский народ переглядывался, качая головами, кто-то кивал, соглашаясь, кто-то мотал из стороны в сторону, выражая молчаливое сомнение.
— Рассудите, господа-товарищи, — предложил Мармот. — И в город пробрался, и в канаве не сдох, и грабеж среди белого дня обстряпал. Притом, удачный и многократный!..
Ограбленный с ножом снова что-то затянул насчет страшной мсти, но мессир, не глядя, обронил коротко: «Вудро, завали ебальник», и тот сдулся, как проткнутый пузырь у вскрытой рыбины.
— Вот, кстати, еще один палец можно загнуть, — хмыкнул Мармот, — сумел даже в карман к нашему Вудро залезть, не побрезговал.
— И «Кленовый Лист», — напомнил кто-то, Бертрану невидимый.
— Кстати! — Мармот несильно пнул Суи в бок, не мучительства ради, а для обозначить присутствие, — ты там живой, свиненок?
— Не дождетесь! — прохрипел Бертран. — Красиво рассказываете, заслушался. Хочу посмотреть, чем закончится.
Средь обчества прошел негромкий смех. Кажется, определенные симпатии у зловещей публики строптивый беспредельщик снискал.
— И в мыслях не было. Так вот, и с «Кленовым Листом» вопрос решил. Притом, так, что ни одна сука из-под Колокола не подумает на нас. Полтора десятка честных горожан видели и готовы подтвердить под
