Нет дороги назад - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй пикап – стоит за зданием, здесь – тоже автомобильная стоянка, автомобилей на ней совсем немного. У стены – спецназовцы держат под прицелом четверых, женщина, пацан лет десяти и двое мужчин. Один пожилой, другой молодой…
Командир посветил фонарем. Так и есть – информатор не соврал…
– Шау бахайр, эфенди полковник[23]…
Полковника Резу Шахрани, командира подразделения "Гвардии бессмертных", охранявшего шахский дворец не узнать. Он сильно поседел, не брился, наверное, с тех пор, как все это началось, только кое-как подстриг бороду так, что теперь она как клочками и точно так же волосы. Глаза затравленные, злые, одежда обычного человека, перед ними – сумка и автомат Калашникова, то есть – продолжает сражаться. Рядом – вероятно, его старший сын, но он не армейский, учился в университете, когда все это началось. Женщины – вероятно, жена и дочь.
– Салам. Что тебе надо, русский…
– Сражаетесь, полковник?
– Кто-то должен, когда вы не хотите.
– Мы – не хотим? Ну я же здесь.
– Поздновато…
– Ладно, нам, татарам. Где закладка? Куда ее вывезли?
– Какая закладка?
– Не прикидывайтесь, мы оба это знаем. Закладка. Та самая, которую шахиншах держал при себе? Его во дворце не было, когда все это началось – но ведь закладка была, верно? Поверить не могу, что вы ушли из дворца, не взяв ее. Итак: где закладка?
– Не знаю.
Командир группы – вскидывает руку, в ней – неизвестно откуда взявшийся небольшой, но мощный пистолет. Сын полковника – падает как подкошенный, мать с криком бросается к телу, начинает выть…
– Ответ неправильный. Вторая попытка.
– Аллах накажет тебя, русский. Накажет вас всех…
Гремит еще один выстрел – женщина дергается, и так и замирает безжизненно – на теле только что убитого сына.
– Попытка номер три – пистолет смотрит на девочку, лет десяти.
– Генерал… генерал знает! Клянусь Аллахом, не знаю! Генерал и его люди – забрали все! Это не я!
– Какой генерал?
Полковник облизывает губы. Ему страшно. Страшно произнести даже имя того, кто недавно был личным карателем Шахиншаха – хотя Империи больше нет, и Тегеран лежит в руинах, и каждому осталось – спасать то, что еще можно спасти.
– Где генерал? Где он прячется. Неужели ты думаешь, что жизнь дочери стоит того?
Полковник облизнул губы
– Мы должны встретиться.
– Где?
– Деревня. Севернее Казвина. Больше я ничего не знаю, клянусь…
Командир презрительно сплюнул на бетон.
– Если бы ты больше убивал и меньше умолял – здесь не было бы такого, козел сраный. Мешок – и в машину.
– А эту? – спецназовец показал на девочку
– Тоже. Лишней не будет.
Спецназовцы выполнили приказ – и в этот момент заработала на прием рация.
– Господин майор, у нас тут проблемы с фронта здания. Вы нам нужны, прямо сейчас.
– Сейчас иду. Уберите здесь все.
Первое, что он увидел – это свет. Яркий луч прожектора, высвечивающий их подбитый пикап, как чужой бомбардировщик в ночном небе. И черт его побери, если это прожектор не спарен с пулеметом. Прожектор был установлен на носатом трехосном бронеавтомобиле казаков, перекрывшем выезд с трассы, но это было еще полбеды. Настоящей бедой – были два тяжелых, четырехосных бронетранспортера, точнее – он опознал колесные, высадочные средства морской пехоты. Скорее всего – услышали стрельбу и выслали группу немедленного реагирования. По пути – встретили и казаков, спешащих сюда же. А хуже всего то, что казаки и морская пехота – два совершенно разных подразделения и два командира, с двумя договориться намного сложнее, чем с одним. Если он не придумает что-то существенное, что-то правдоподобное, если кто-то из офицеров пойдет на ту сторону здания, увидит тела или даже кровь, и заинтересуется… произойдет настоящая катастрофа. Только что – он совершил серьезное воинское преступление, вполне достаточное для отстранения от командования и передаче дела на рассмотрение трибунала. Расстрелял сдавшихся гражданских! Это совсем не то, что разрешено делать, даже спецназу, и если это все попадет в бумаги, если этим займется военная прокуратура – то ему ничего не останется как стреляться, чтобы не подставить остальных.
Луч света мгновенно переместился на него, он поднял руки.
– Командиру подойти к нам! Остальные – на месте! Не двигаться!
Потом пошло то же самое на фарси, нужные фразы уже выучили
Командир – пошел по подъездной дорожке вниз. Чем ближе – тем лучше становилось видно, что происходит на дороге. На казачьем бронетранспортере не пулемет – а двадцатитрехмиллиметровая автоматическая пушка. На одном из бронетранспортеров морской пехоты – башня от БМП с тридцатимиллиметровой пушкой, на другом – комбинация из двадцатитрехмиллиметтровой и автоматического гранатомета с удлиненным стволом. Все пушки – развернуты в разные стороны, морские пехотинцы и казаки разбежались по позициям, держа под прицелом все направления. Он увидел снайпера морской пехоты – который держал под прицелом его самого, укрывшись за высадочным средством…
Навстречу ему – пошел командир отряда морской пехоты. Здоровый, из таких, которые быка на плечи подымут, черный берет под погоном, на голове нет положенного защитного шлема – обычное для морской пехоты ухарство и пренебрежение к смерти. На боку – автомат, стволом вниз…
– Кто такие? – спросил он – документы
– Сначала ваши.
– Вы как разговариваете со старшим по званию? Встать, смирно!
Морпех – был на одно звание ниже, всего лишь капитан по адмиралтейству. Вместо ответа он презрительно плюнул на бетон
– Ты мне тут не ногами не сепети, старший по званию. Ты и твои люди – для меня духи, хорошо вооруженная банда, в моей зоне ответственности, ясно? Или документы – или рылом в бетон, пока беда не случилась, дошло?
Командир достает документы
– Читать то умеешь, капитан по адмиралтейству?
– Да куда нам. Мы люди простые. Ты стой спокойно, а то…
Капитан по адмиралтейству выполняет свою работу привычно. Он уже повидал здесь ад во всех его обличиях – и растерзанных людей и смертников, и какой только хрени не повидал – и потому даже угрожает он – устало-буднично. И его люди – десять раз не будут думать, прежде чем открыть огонь, своих они уже теряли, и знают простую и не требующую доказательств аксиому войны: хочешь жить – бей первым…
– Ну?
– Гну. Что-то я таких бумаг и не видал раньше. По позывному – ты кто, обзовись?
– Бык два.
– Что-то я не помню таких.
– Это потому что мы группа центрального подчинения. Глаза разуй. Подчиняемся напрямую Генеральному штабу. У нас своя сводная таблица.
Капитан качает головой
– И что вы тут делаете, в моей зоне ответственности?
– Не твое дело. Хочешь – выясняй у командования
– Дай-ка, капитан…
Уверенная рука перехватывает документы. Попал…
Это, похоже, командир казачьего патруля. Целый есаул, мать его, да еще, судя по ухваткам – в армии не последним по званию был. Дело в том, что в казачьих войсках – немало тех, кто выслужил выслугу в армии, да и не просто – а день за два и день за три, то есть – в зонах боевых действий. Такой вот выходец из спецназа или морской пехоты – может положенные двадцать лет еще до тридцатника выслужить. И куда идти? На гражданке воротит все – остается идти в казаки. И вот такой вот сорокалетний есаул, имеющий за плечами иногда по двадцать лет выслуги в горячих точках и связи на самом верху среди тех, кто до генерала выслужился и его помнит – может класть на кого угодно с прибором.
– Вам кто эти документы выдал?
– Это документы прикрытия. Соображать надо.
– Соображаю. Перед тем, как работать в чьей-то зоне ответственности – надо опознаться, сообщить о своем присутствии. Вы что, устав забыли?
– Мы не по уставу работаем.
– А вот сейчас вас сопроводим до комендатуры, пусть там с вами и разбираются. Мало мне тут духов непуганых, подавай еще своих… ухарей.
– Выйдите на Марку…
– Выйдем, выйдем. Из комендатуры. Если вы при всех правах, так и звиняйте покорно, а если нет – так и нечего мне тут воду мутить…
И в этот момент справа – гремит спасительный взрыв. В садике из камней и низкорослых, местных горных сосен – взрывается минометная мина…
– Твою мать, обстрел! Обстрел!
Командир морпехов бросается к своей машине. Казак – сует документы.
– Уматывай, паря. Чтобы не видел тебя тут больше…
Бывшая Персия, Казвин
01 сентября 2002 года
Город Казвин, относительно небольшой – всего около полумиллиона населения – находился северо-западнее Тегерана на стратегической автодороге Тегеран – Тебриз – Ереван. Обычный город в Приэльбрусье, тут рядом был крупный цементный завод, а в самом городе – несколько заводов ЖБИ и стройматериалов – обслуживать строительство в Тегеране и Куме. После свержения шаха – этот город отказался подчиняться временному правительству и объявил себя на осадном положении, после чего – было предпринято несколько попыток его штурма, бестолковых и предпринятых полевыми командирами, а не по решению Шуры. Все эти попытки провалились. Сейчас – население этого города увеличилось примерно в полтора раза за несколько дней – беженцы. На картах командования – город и прилегающие районы числились как "договорные" – сразу после начала Тайфуна местные жители вышли на русское командование и заявили о признании русской власти, после чего их оставили в покое. Зачистку здесь – не проводили и даже не пытались провести, местные дали гарантии, что в городе нет боевиков – а мест где надо было провести зачистку было достаточно и без этого. На оперативных картах – город числился "зеленым"[24], то есть безопасным, такой вот каламбур. Однако, как известно, в тихом омуте…
