Одержимость смертью - Нора Робертс

Сказав это, Рорк повернулся к столу, сел за него и начал вводить имена в компьютер. Ева жадно ела.

— Боже, теперь намного лучше. Ничего не дрожит, — Ева вытянула вперед прямую руку. — Нет ни тошноты, ни дергания. — А затем вновь посмотрела на кота. — Он не идет ко мне на колени, даже ради пиццы. Он не уверен во мне. Думаю, чувствует, что что-то не так. Что со мной что-то не так. Как думаешь, сколько… — Ева не смогла закончить предложение.

— Всё будет хорошо, — Рорк поднялся и подошел к ней. — Мы сделаем всё, что нужно, а затем справимся и с тем, что случится потом. С тобой всё будет в порядке.

— Мне приходится жить с мертвыми, Рорк. Я не хочу говорить с ними. Я понимаю, какие это преимущества для копа из отдела убийств. Привет, соболезную, что тебе не повезло, но кто тебя убил? Ага, вот кто, хорошо, мы с ним разберемся. И так далее. Я не хочу так работать. Я не хочу так жить. Не думаю, что я справлюсь с этим.

— Тебе и не придется, — Рорк отставил поднос в сторону. — Я клянусь, мы найдем всё, что нужно.

Ева верила ему. Возможно, просто потому, что не было выбора, но она ему верила.

— В то же время… — Ева коснулась его руки, — ты можешь быть со мной? Мне нужно быть собой. Я хочу, чтобы ты прикосался ко мне — именно ко мне — чтобы я чувствовала то, что обычно испытываю с тобой. И знать, что и ты чувствуешь меня.

— Кроме тебя для меня никого нет. — Рорк опустился в кресло рядом с ней. — И никогда не было.

— Не будь со мной нежным, — Ева впилась губами в его рот, — возьми меня.

Ей были нужны его ищущие руки, его жадный рот. Ей нужно было чувствовать, ощущать вкус, испытывать боль, нужно было знать, что это её разум, её тело, что это именно её сердце бьется в унисон с его.

Любовь, темная и светлая, была силой, которую она черпала в нем.

Рорк стянул куртку с плеч Евы и расстегнул кобуру, в то время как его рот добрался до её губ. И эти руки, эти волшебные руки пробуждали в ней огонь, лихорадку, от которой кипела кровь. Пальцы Евы дотянулись до панели управления креслом, опуская его спинку, чтобы они могли лечь.

Рорк знал, что Ева хочет не успокоения, а страсти — жадной и быстрой. Возможно, и ему было нужно то же самое. И, удерживая её запястья над головой, Рорк свободной рукой возбуждал Еву до тех пор, пока она не выгнулась ему на встречу, громко кончая.

И продолжать, не останавливаясь. Покрытое бисеринками пота тело, дрожащее под его руками, бешеная пульсация в собственном теле доходящая почти до зубов. Страсть, которую так хотела Ева, билась в нем с такой же силой, как и её сердце. Его женщина. Только его. Её кожа, губы, тело. Снова сильная.

— Сейчас, да, сейчас! — Ногти Евы впиваются в его ягодицы, когда она выгибается под ним, открывается ему.

Горячая и возбужденная, она обвивает его, крича, когда Рорк резко и глубоко проникает в неё, изгибаясь, чтобы принять его. Замереть, замереть на один пьянящий миг, когда он смотрит ей в глаза. Когда он видит только Еву.

И отдаться урагану, яростному и дикому, поднимавшему их в воздух так высоко, поднимавшему их так быстро, что не было времени бояться.

А когда ураган стих, когда всё вернулось на вои места, лишь тогда пришел покой. Ева лежала в его объятиях, вдыхая его запах. Её — именно её — тело казалось опустошенным и обессиленым, но это было замечательно.

Не открывая глаза, она провела рукой по его волосам и ниже по спине.

— Ничего страшного, если ты только что, не напрямую, конечно, занимался сексом с девяностошестилетней женщиной?

— Если это так и было, то она чертовски хороша.

Ева рассмеялась, переплетая свои ноги с его.

— Мы же будем еще заниматься сексом в том возрасте?

— Я на это расчитываю. К тому моменту мне будут нравиться зрелые женщины, так что, это можно считать хорошей практикой.

— Нужно быть совсем больным, чтобы даже думать о таком, но это как шутить в морге. Помогает справиться, — Ева выбралась из его объятия и села. — Я хочу принять душ, выпить кофе, а затем — просмотреть результаты твоих поисков. Я буду работать над этим так, как должна, и отброшу ту другую часть. Потому как, если я буду о ней думать слишком много, то точно свихнусь.

Рорк сел рядом с ней и обнял её за плечи. И увиденное в его глазах, заставило Еву забыть о том, что нужно дышать.

— Что?

— Ты это ты. Я это знаю. Ты мне веришь?

— Да, но…

— Ты Ева Даллас. Ты — любовь всей моей жизни. Мои сердце и душа. Ты коп и разумом, и телом. Ты сильная и несгибаемая жинщина. Упрямая, твердолобая, иногда вредная как барсук и куда более великодушная, чем ты это признаешь.

Страх начал ползти вниз, прокладывая ледяную дорожку по её позвоночнику.

— Почему ты это говоришь?

— Потому что я не думаю, что ты сможешь отбросить произошедшее в сторону, не всё из произошедшего. Сделай вдох.

— Почему…

— Сделай вдох, — резко ответив, Рорк встряхнул её, от чего Ева автоматически вдохнула.

— Еще раз, — не убирая одну руку с её плеча, второй он дотянулся до её щиколотки.

И до татуировки в виде павлиньего пера. 

Глава 8

Ева приняла душ и выпила кофе. И убедила себя, что она спокойна — что она останется спокойной. Паника здесь не поможет. Даллас хотелось разозлиться, но, в конечном итоге, от злости тоже толку мало.

— Мы можем попробовать… — сказал Рорк.

— Не произноси при мне слово на букву «Э». Никакого экзорцизма. Я не потерплю, чтобы священник, знахарь или знаток вуду, плясал вокруг меня, стуча по своим магическим кокосам.

— Магическим… это эвфемизм?

— Не знаю, — Рорк рассмеялся и Ева решила, что она еще может вызывать у него улыбку. — Но я на это не согласна.

— Хорошо. Тогда давай обратимся к Мире.

— Думаешь, она уболтает Жабо выйти из меня?

— Гипноз может дать некоторые ответы.

Ева покачала головой.

— Я не упрямлюсь. Ну, ладно, может быть, — призналась она, заметив, как поднялись брови Рорка. — Но сейчас я никого не желаю в это втягивать. Я просто никому не хочу говорить, что пригласила мертвую женщину пожить у меня в голове, ну, или где там она. Потому как это именно то, что я сделала.

Засунув руки в карманы, Ева начала ходить по комнате.

— Я сказала ей: «Конечно, входите». Возможно, обрати я внимание на то, что она говорила и имела в виду, я бы заперла эту дверь. Вместо этого я соглашалась на всё на свете, пытаясь спасти женщину, которая, как говорит наука, была уже мертва. Это не имеет совершенно никакого смысла! И по этой причине мне нужно выбросить это из головы. Нужно, — настаивала она, — я должна расследовать эти дела — именно дела — своей головой, своими мозгами. Именно, черт побери, своими. Что я бы и сделала, оставь она меня одну.