Тень Башни - Екатерина Соллъх

– Прошлой ночью с крыши этого дома спустился человек, предположительно, по этой лестнице, вы слышали шаги, какой-то шум? – голос Харальда звучал надменно и холодно, женщина сжалась ещё больше. Ей не хотелось вмешиваться в чужие дела, но лгать было ещё страшнее.

– Господин офицер, генерал, обергруппенфюрер, прошу вас, – женщина путалась в званиях, нервно оглядывалась и дрожала. Харальд едва удержался, чтобы не ударить её. Так от неё будет ещё меньше толку, только визжать начнёт. Ему было просто противно, – я бедная, одинокая женщина, живу одна.

– Пока, – Харальд, наконец, поймал её взгляд.

– Что? – женщина заворожено уставилась в холодные, равнодушные глаза.

– Пока живёте, – Харальду надоело вести себя по протоколу допроса гражданских. У него нет времени выслушивать её жалобы, и нет причин её жалеть.

– Ааа, – женщина открыла рот, испуганно глядя на военного, – да, да, конечно, господин офицер, прошу вас. Ночью. Я не спала, кто-то спускался. Там не живёт никто, но это же не моё дело. Ведь я и не должна была. Правда, господин офицер?

Женщина невольно подалась вперёд, просительно заглянула в глаза, улыбнулась по привычке. В молодости, наверно, было привлекательной.

– Когда именно, – Харальд чувствовал к ней лишь брезгливое отвращение, – мне нужно точное время.

– Господин… – женщина сжалась, обхватила себя руками за плечи, уставилась себе под ноги, – было часа четыре, может, чуть больше, я точно не знаю. Помню, звонил заводской колокол, четыре раза, конец второй ночной смены, я даже задремать не успела, как услышала шаги. Это был мужчина, один раз споткнулся, на пролёт выше, потом слышала машину. Рухлядь, а не машина.

Ценные сведения, он не ошибся в ней. Такие всегда всё помнят. Сплетницы. Харальд достал из внутреннего кармана бумажник. Она заслужила и должна молчать. Проще убить, но она может ещё быть полезной. Глаза женщины расширились от удивления, когда она увидела банкноту. Сейчас бумажные деньги использовались редко, но в таких районах ещё были в ходу, хотя обычно не такие крупные.

– О, господин, я вам так…

– Меня здесь не было, но, если приду когда-нибудь, ты мне расскажешь всё, что спрошу.

– Да, конечно, я не видела вас, никогда в жизни, клянусь, я не… – Харальд не стал дослушивать её лепет. Она будет ждать, возможно, всю оставшуюся жизнь. Информаторы лишними не бывают.

Харальд вышел на улицу. Шёл снег с дождём. Тяжёлые серые хлопья падали на мокрый асфальт и сразу таяли. Значит, машина старая, неприметная. Террористы. Те, что связаны с армией. Идти к Готфриду нельзя, искать информацию об оружии придётся другими способами. Отто всё ещё сидел на корточках рядом с телом. Цветочный запах, приторный, липкий, назойливый. Сейчас он больше походил на запах гнили. Индиго. Сейчас, мёртвая, изломанная, холодная, она больше всего походила на человека, ребёнка. Глаза, полные непонимания, даже обиды. Она не умела бояться смерти, но научила этому остальных. Атарэль. Не личность – символ и инструмент. Почти жаль.

– Ну что тут, Отто? – Харальд подошёл к другу. Заметил, как тот незаметно вытер скальпель носовым платком. Никаких образцов? Как же. У Харальда были свои связи, у Отто свои. Нелегальные, неподотчётные лаборатории, не уничтоженные только потому, что согласились сотрудничать.

– Почти ничего нового. Она видела стрелявшего, но не убийцу. Кровь, скорее всего, вытекла сама, значит, в яде был разжижающий компонент, который не давал ей свернуться.

– Яд, ты уверен?

– Нет, конечно, нет. Как я могу знать, без анализа? Мы знаем, что выстрел её не убил, что из неё вытекла почти всё кровь, а такое может быть в одном из трёх случаев: её выпили, было множество ранений, а этого точно нет, она не сворачивалась. Возможных вариантов два, но на первый уйдёт больше времени.

– Второй можно проверить, – Харальд опустился на колени рядом с телом, достал платок и с нажимом провёл по шершавому асфальту, – если кровь вытекала, то на это ушло достаточно много времени. Дождь смыл её, но покрытие здесь давно не меняли, а, значит, в нём много трещин и неровностей, могло что-то остаться. Если кровь выпили, то мой платок будет относительно чистым.

Харальд развернул ладонь. Грязь, вода, что-то красное. Всё ещё не свернулась?

– Надо проверить, – Харальд протянул платок Отто, – вот ещё, упакуй и это.

Харальд положил грязную мятую банку из-под консервов в пластиковый пакет. Это вполне разрешённая улика. И самая бесполезная.

– Нам больше нечего здесь искать, пора возвращаться. Надо решить, что делать дальше, – Отто чихнул, – и принять горячую ванну, пока не поздно.

– Хорошо, – Харальд улыбнулся уголком рта, – ты прав, больше мы здесь уже ничего не найдём. Собирайся, я позвоню фон Гедербергу. Пусть приберётся.

Рейнер ответил односложно, подтвердил, что понял, и отключился. У него сейчас было много дел. Харальд захлопнул раскладушку. Пора было уходить отсюда, встречаться с Чистильщиками не хотелось. Уже было поздно, падал редкий снег, серый, мокрый, пахнущий жжёной резиной. Харальд махнул Отто рукой. Надо было выйти на более приличную улицу и вызвать такси. Фонари светили неровно и тускло, в воздухе висело марево. Жарко для этого времени года. Слишком жарко для снега. Харальд растёр пальцами серый комочек, на перчатках остался маслянистый налёт. Снег постепенно снова превратился в дождь. Машина подъехала почти сразу. Было поздно, на улицах почти никого не было. Редкие прохожие пробегали мимо, спеша укрыться от дождя. Их лица в свете электрических фонарей казались восковыми масками. Серые марионетки, играющие свою роль. Чёрный, серый и белый – цвета этого города. И ещё немного красный. И ярко синий. Цвета опасности. Доехали быстро. Отто всё время чихал. Главное, чтобы не заболел. Сейчас это было бы очень не к стати. Харальд сжал руку в кулак, потом медленно разжал ладонь. Надо успокоиться, хоть немного. Машина мягко затормозила, водитель открыл заднюю дверцу. Харальд вставил одну из своих теневых карточек в считыватель, дождался, пока мигнёт полоска на чёрной коробочке. Он мог бы использовать служебный счёт, но сейчас он в отпуске, а все переводы отслеживаются. Как и говорил Рейнер, никаких слухов.

Отто поднялся по ступенькам и постучал. Дверь открылась почти сразу. Его девочка, красивая. Мужская рубашка, слишком велика для хрупкой фигурки, огненно-рыжие волосы, мелкие кудряшки водопадом по плечам. Улыбка, светлая, открытая. Отто улыбнулся в ответ. Его солнце, тёплое. Он вошёл и чуть посторонился, пропуская Харальда. Удивление, всего на миг. Девушка приветливо улыбнулась. Словно никогда и не знала, какими жестокими бывают люди. Но Харальд едва на неё взглянул. Нэль. Он стоял у неё за спиной, напряжённый, словно чувствовал, что что-то не так. Живой. Харальд стянул перчатки. Быстрее. Хотелось смыть с себя холод и кровь, но сейчас это было не возможно. Не сейчас.

– Отто, – Харальд смотрел в глаза Дэнеля не отрываясь, видел только его, с трудом заставляя себя помнить, что есть кто-то ещё.

– Хорошо, иди, успеем ещё наговориться, – Отто кивнул, отдал свой чемоданчик девушке и стянул плащ. Сейчас в ванну, в горячую ванну. И солнышко с собой прихватить. Куда же без неё…

Харальд зашёл в гостевую комнату. Его вещи уже были там, аккуратно разобранные и разложенные по местам. И Нэль. Его Нэль. Он тоже был в комнате. Живой. Ты была права, сестра. Пока не потеряешь, не поймёшь. Нужен. Он нужен мне. Плащ, перчатки, в угол. Потом, сейчас не важно. Лишние, не нужные вещи. Всего пара шагов. Вдох. Выдох. Он так близко. Отражаюсь в его глазах. Мужчина положил руку на талию юноши, притянул. Тепло. Поцеловал, жадно, кусая губы, резко, глубоко, грубо. Почувствовать. Кровь, тёплая, вкусная, пьянящая. Голова кружится. Так близко. Как же хорошо. Тёплый, живой. Ближе. Руки скользнули под рубашку, выше, по позвоночнику. Скорее. Хочу больше. Твои губы. Вкус крови, металлический, терпкий, вкус жизни. Тонкие пальцы путаются в пуговицах. Я сам. Скорее. Ты мой. Губы скользнули вниз по шее, ключице, хрупкое тело выгнулось, прижалось. Не могу терпеть. Скорее. Я твой. Мужчина с силой сжал запястье юноши, заломил за спину, резко развернув спиной к себе. Навсегда. Прижался, целуя шею, прикусил кожу на плече, слизнул кровь. Тебе больно, знаю. Этого и хочу. Если больно, значит жив. Слышу, как бьётся твоё сердце. Безумно, испуганно, восторженно. Не отпущу. Слышишь, как бьётся моё? Один ритм. Избавиться от страха. Помоги мне. Через боль, через огонь. Сгореть. С тобой. Скорее. Сердце бьётся где-то в горле. Нечем дышать. Незачем. Пол толкнулся в колени. Так близко. Пальцы, обжигающе-холодные, сжимают, гладят, сводят с ума. Нэль. Живи. И я буду. Жить. С тобой. В тебе. Всегда. Ты делаешь. Меня живым. Настоящим. Разве огонь. Бывает зелёным? Бывает. Твой огонь. Время замерло. Мир сжался. Кровь пульсирует. Молчи. Не смогу. Без тебя, не смогу. Не смей уходить. Смотри на меня. Только не кричи. Больно, знаю. Мне тоже. Мы же одно. Сейчас. Ещё. Удар. Молчи. Мне надо знать. Чувствовать. Тебя. Себя. Стон. Ты сводишь меня с ума. Отражение в глазах. Сильнее. Не отпущу. Не отдам. Нэль. Мой. Живой. Навсегда. Нэль. Нэль. Нэль.