Жизнь по принципу «Послать все на…». Нестандартный путь к полному счастью - Джон Паркин

Так скучного политика выбирают для того, чтобы представлять множество абсолютно разных элементов избирательного округа Собственной Личности.

Что ж, забейте на свою историю. Если ваша история заслуживает, чтобы ее послали на… а она, скорее всего, заслуживает, так от души пошлите.

Да, у вас всегда будет история. И иногда вы будете с удовольствием ее рассказывать. Вы даже с удовольствием поверите в нее. Но никогда не забывайте, что это всего лишь история. Никогда не забывайте, что вы и ваша история — разные вещи.

История — это эго. Это хорошо, но иногда скучно. Жизнь — это еще и ид. Нет, не журнал мод. Погуглите то и другое, «ид журнал» и «ид Фрейд».[21] Ид — это также состояние «посылания».

Эй, не переживайте. Не стоит все это брать в голову. Пусть влетает в одно ухо, и даже если оно сразу же вылетит с другой стороны, кое-что останется посередине и изменит всю картину. Здорово изменит.

Ну, а теперь я расскажу вам. Когда я был молодым человеком, то однажды меня выдвинули на получение особой премии за…

Толпа кричит: «Скучно. Убирайся!»

И он убирается. И все, что остается после него на сцене, это ид. Нет, не журнал.

Я сейчас совершенно без ума от песни «Слизняк»[22] группы Radiohead и часто включаю ее на наших занятиях. (Если вы не знаете эту песню, то вот вам ссылка: www.thefuckitlife/extras).

Мы все хотим быть «особенными» (как говорится в песне) в этом безумном мире, мы хотим быть совершенными. Но в жизни все не так; мы всегда не те, кем хотели бы быть; мы не разбираемся и не в состоянии разобраться в собственной жизни; мы даже не можем полностью убедить себя, что мы вполне ничего.

Видите ли, мы все слизняки и люди со странностями. Как только мы это осознаем, то можем двигаться к тому, чтобы стать нормальными.

Чем скорее мы перестанем желать совершенного тела и безукоризненной души, тем быстрее начнем получать удовольствие.

Чем скорее мы примем «свободу ползать», тем лучше. И вот почему: если мы «пресмыкающиеся», то обладаем свободой посылать всё на… совершать ошибки, выглядеть как есть и просто быть. А это гораздо сексуальнее, чем вы думаете (так вот безапелляционно!).

Глава 15

Ломаем стены страха

Если вы обитатель Блока Б и вы ободрали штукатурку со стен страха, то под всеми этими пугающими фактами и предупреждениями обнаружился один гигантский, ужасный факт: УМРУТ ВСЕ — И ВЫ, И ТЕ, КОГО ВЫ ЛЮБИТЕ.

В основании всех ваших страхов, всех моих страхов, всех страхов всех до единого людей на этой планете лежит простой страх смерти и потери: постоянное подспудное знание, что все не навсегда. Отсюда все эти чертовы страдания.

Вчера вечером я смотрел серию «Гриффинов», где речь шла о смерти. (Прикольно, но я знал, что на следующее утро буду писать эту главу.) Жена Питера Гриффина нащупала шишку у него на груди, и все немедленно решили, что это рак. Питер сначала хотел игнорировать этот факт, как и все в мире, но пошел к врачу. Позже, после того, как выяснилась ошибка, Питер обедал в кругу семьи и был так счастлив, что он жив, и оценил то, что считал само собой разумеющимся. Но тут раздался стук в дверь. Вы-то знаете, кто там за дверью; но Крис (его сын) открыл дверь Смерти, скелету с косой, которая пришла забрать отца. Поэтому Питер должен был попрощаться с семьей. Он сказал всем, что он их любит.

Члены семьи тоже попрощались с Питером. Конечно, это мультяшная комедия, и выглядело все забавно. Но… Но мне было очень грустно, когда Питер прощался с семьей. Я думал в тот момент: «Надо же, это просто мультик, я даже не знаю этих персонажей, но мне грустно». Конечно, я перенес эту сцену в собственную жизнь; что было бы, если бы я должен был сказать последнее «прости» Гайе и моим мальчикам. Должно быть, мне было бы намного тяжелее, ведь то, что я чувствовал сейчас, было лишь сожаление о персонаже, о его жизни и его детях — о нем, рисованном!

Я не хочу уходить. Я никуда не хочу уходить. Я не хочу последний раз прощаться со своей семьей. Я хочу жить вечно.

Это правда. Я хочу жить вечно. И все, что напоминает мне о невозможности вечной жизни, ранит меня. И так много вещей напоминают мне — и всем нам, — что жизнь не длится вечно.

На самом деле почти все свидетельствует, что жизнь не длится вечно. И это не только запугивание в средствах массовой информации. Даже осень немного печалит меня: это окончание длинного, счастливого лета — больше не будет ленивых дней на пляже и поздних ужинов под открытым небом. Осень это смерть лета. Все в природе стареет и становится мертвым (хотя часто это не смерть, а просто сон).

И эти печаль, уход и ожидание потери можно видеть почти повсюду. ВСЁ ДОЛЖНО УЙТИ — так гласит надпись в витрине одного из магазинов напротив этого отеля. И правда: всё должно уйти в конечном счете. Не просто дешевые предметы мебели из этого магазина, который закрывается, но и хозяин магазина, и само здание. И каждый кирпич на этой улице и в этом городе. Все до единого люди уйдут, со всеми надеждами и мечтами, и все их родственники и друзья уйдут. Каждое живое существо, и все неживые предметы, все создания, каждая ложка, каждый король, рабочий, футболист, зритель, все телефоны, воспоминания, любовные письма, все до единой слезинки… Все должны уйти.

У меня дома на рабочем столе лежит книга «Панорамы ушедшего Лондона». Это тяжелая и удивительная книга — по ряду причин. В ней есть фотографии «ушедшего» Лондона, между 1870 и 1945 годами. В ней есть фотографии зданий, более не существующих; мест, не сохранившихся даже в воспоминаниях тех, кто живет в этих местах сто лет спустя; люди, запечатленные в одно мгновение жизни, ныне уже законченной.

Эта книга меня пленила. Сцены и люди в ней узнаваемы: в конце концов, это поколение наших прапрадедов. Это не то что смотреть, скажем, на фотографии жителей в Риме две тысячи лет назад (это, конечно, было бы потрясно и отпадно само по себе, и это был бы превосходный и весьма дорогостоящий проект). Лондон — недавняя история. И вместе с тем иной мир. Места изменились до неузнаваемости. Люди давно умерли. Но не только это — их образ жизни, дома, где они жили, магазины, где совершали покупки, — все это тоже давно умерло. Эта смесь узнавания и давно ушедших странностей на фотографии очаровывает, трогает и, увы, печалит.

Все должно уйти. Это данность. Но это не значит, что данность легко принять.

Если вы поглубже копнете, то увидите, что большинство ваших страхов (если не все) связаны со страхом потери и в конечном счете со страхом своей смерти и смерти других. Подумайте об этом. Чего вы боитесь? Вы боитесь потерять работу? Или пожара в доме? Или вы боитесь заболеть? Боитесь отпускать детей на улицу? Боитесь, что ваше портфолио обесценится? Или умрут родители? Вы боитесь, что будете плохо выглядеть? Глобального потепления? Лишнего веса? Атомной войны? Падения метеорита? Наводнения? Боитесь разбить машину, потерять волосы? Помираете от страха, что встреча пройдет не так, как хотелось бы? Что вы опоздаете, упустите шанс, не раскроете сполна свой потенциал? Вы боитесь, что дети вырастут? Что вы останетесь на своем месте? Уедете? Чего вы боитесь? И разве это все не страх УТРАТЫ?

Скажите: «А пошло всё на…» и признайте свои страхи.

Меня неприятно поражает, что мы должны столкнуться с этой потерей лоб в лоб, тем или иным способом. Очень важно понять, чего мы боимся, и выявить источник этого страха. Имеет смысл сопоставить этот факт, неизбежный и неотвратимый факт (не важно, насколько упорно мы пытаемся избежать и отвратить его), что ВСЁ ДОЛЖНО УЙТИ.

Сказать «А пошло всё на…» в этом контексте — не значит послать на… страх. Мы не будем игнорировать страх, который лежит в основе всех наших телодвижений, и дальше заниматься своими делами. Нет, скажите «А пошло всё на…» и встретьте ваши страхи лицом к лицу. И смело взгляните на самый большой, изначальный страх.

Вот несколько вещей, которые могли бы вам помочь, когда вы решитесь признать свои страхи.

• Мы все чего-то боимся, а многие из нас боятся довольно многого.

• Даже люди, которые выглядят стойкими, в глубине души боятся. Почитайте моего мужественного приятеля и напарника, Питера М. Хаммонда, про его путешествие через дебри рака. Книга называется «Библия для трудных времен». И вы поймете, как слепой страх добирается до каждого из нас.

• Чего бы вы ни боялись, другие люди сталкиваются с повседневной реальностью, которая куда хуже.

• Нормально и естественно чувствовать страх, печаль и время от времени плакать из-за этого. Я недавно читал о Чарльзе Диккенсе. В противоположность нашему расхожему представлению о чопорном англичанине с поджатыми губами Диккенс и его приятели собирались, чтобы пересказывать друг другу истории, и рыдали в грустных местах. Конечно, в те дни смерть была более банальным событием, чем сейчас (особенно смерть младенцев). Но это не делало людей нечувствительными к страданиям, печали и страху. Они все время соприкасались с трагедиями и плакали друг у друга на плече.