Тайна «каменного кольца» - Нина Данилевская

...Поздно вечером возле небольшого особняка на окраине города остановился автомобиль.

— Господин профессор, за вами машина, — доложил охранявший входные двери часовой.

Седой грузный врач раздраженно повернулся к солдату.

— Сколько раз повторять, что во время работы меня нельзя беспокоить! Отправьте автомобиль обратно.

Стройный лейтенант, почти мальчик, обойдя солдата, почтительно вытянулся перед профессором.

— Ваше время драгоценно, герр профессор, но майору Хеслену очень плохо. Он только что вернулся с аэродрома и безотлагательно нуждается в вашей помощи.

— Что случилось? — спросил хирург.

— Беспокоит старое ранение, — словоохотливо продолжал лейтенант. — Разболелась нога. Майор кричит от боли. Герр Краузе выслал за вами личную машину.

Врач задумался. Отказать в помощи заместителю всесильного Краузе было рискованно.

— Хорошо, сейчас еду!

На дворе бушевала метель. Неистово завывал норд-ост, залепляя снегом ветровые стекла изящного «бенца».

Порыв ветра чуть не сорвал с профессора меховую шапку с наушниками. Лейтенант поспешил открыть дверцу.

— В автомобиле тепло, работает отопление, — заметил он.

Однако немца не покидало дурное настроение. Сердито оттолкнув руку лейтенанта, он стал усаживаться, сотрясая грузным телом машину.

Лейтенант собирался занять место рядом с водителем, как вдруг до его слуха долетел крик. Профессора звали. Кто-то бежал к машине.

— Трогай, — шепнул офицер, наклоняясь к водителю. — Не медли, Василий Васильевич!

Автомобиль рванулся. Крик замер в отдалении.

— Остановите авто, — врач беспокойно дотронулся до плеча водителя. — Кажется, меня звали.

— Это торопит Краузе, — ответил молодой офицер. — Он предупреждал, что, если майору станет хуже, вам, профессор, будут звонить из комендатуры.

— Удивительная бесцеремонность! — пробурчал под нос врач. — Я в конце концов не русский участковый доктор, обязанный кидаться по первому вызову. Закройте щель в окне, здесь дует!

Пока лейтенант выполнял приказание, профессор плотно закутался в пальто. В полумраке он напоминал большую рассерженную птицу. Из поднятого воротника виднелся крутой, с горбинкой нос, поблескивали круглые стекла очков.

Несколько минут прошло в полном молчании. Затем автомобиль начало сильно подбрасывать на ухабах, и врач очнулся.

— Дорога! — прошипел он. — Неужели нельзя расчистить? Вы слишком церемонитесь с русским населением, герр лейтенант!

Машина вдруг подпрыгнула так, что профессор ударился головой о потолок, и натужно загудела, беря подъем.

Таких ухабов и подъема не было на пути к комендатуре — это профессор знал. Внезапное подозрение заставило его вздрогнуть. Хирург тщательно протер носовым платком запотевшие очки и приник к окну. Но там была черная темнота. Ни одного огня.

— Стойте! — хрипло крикнул профессор. — Куда вы меня везете?

С неожиданной для старика энергией он вскочил, пытаясь достать из кармана оружие.

— Спокойно, герр профессор. — Лейтенант перегнулся через спинку сиденья, в его руках блеснула сталь револьвера. — Спокойно! Это в ваших интересах. Вы только окажете врачебную помощь — и будете свободны.

— Что за шутки? — Немец, задыхаясь, опустился на место. — Где пациент?

— Скоро узнаете. А пока сдайте оружие. Врачу оно не нужно.

Хирург молча повиновался.

Наконец бег машины замедлился. Водитель дал несколько резких сигналов и затормозил. К автомобилю бежали люди с фонарями. Лейтенант спрыгнул прямо в глубокий снег и открыл дверцу. Диковато озираясь, немец вышел следом. Тотчас же к нему приблизился мужчина в кожанке, в сопровождении бойцов с автоматами.

— Гутен абенд! Хорошо ли доехали, господин профессор? — чуть насмешливо спросил он.

Тот не мог выдавить ни слова. Не дождавшись ответа, человек в кожанке продолжал:

— К сожалению, ваше путешествие еще не кончено. Выше подняться машина не может. К пациенту придется идти пешком. Переведи, Леня!

— Следуйте за нами, — коротко приказал командир, когда лейтенант перевел немцу его слова.

Профессор повиновался. Да и что ему оставалось делать? Молодой лейтенант (неизвестно, впрочем, кто он такой, думал гитлеровец) взял чемоданчик и поддерживал старика под руку, чтобы тот не поскользнулся в дороге. Профессору пришлось принять эту любезность.

Со страхом присматривался хирург к мрачному величию леса молча шагавшим по заснеженной тропе людям. Он уже догадался, что попал к партизанам.

Шли около часа. Несмотря на теплую одежду, у профессора заледенели ноги. Самые мрачные мысли давили его. Кто знает, может, его бросят тут на морозе на съедение лесным зверям? Или повесят на первом дереве?

— Ваш пациент недалеко. Сейчас вы его увидите, — громко сказал командир. — Сначала зайдем в землянку погреться.

Отдых, однако, был недолгим. Отдав распоряжения Капустину и Кравцову, которые вместе с шофером пошли вперед, командир сурово взглянул на хирурга.

— Мы пригласили вас несколько необычным способом, другого выхода не было. Подтверждаю то, что вы уже знаете: выполните ваш долг врача — вас не только отпустят, но и доставят обратно. В противном случае...

По коже врача пробежал неприятный озноб. Возле «госпиталя» они на минуту задержались. Командир сказал бойцам с автоматами:

— Не следует волновать тигра. Подождите здесь.

В бараке горела единственная в отряде лампа-«молния». Она ярко освещала комнату и лежавшего в клетке Джо. Зверю было так плохо, что он даже не поднял головы, когда в барак вошли партизаны. Но, заметив укутанного в шубу незнакомца, глухо зарычал.

— Мейн готт, — гитлеровец попятился. — Это тигр!

— Дрессированный тигренок, — успокоил его офицер в немецкой форме. — Справиться с ним нетрудно. У него пуля в бедре. Посмотрите!

Леня поднял лампу, поднес ее ближе к клетке. Свет ослепил Джо. Он прикрыл глаза и застонал. Повинуясь знаку командира, профессор приблизился к решетке. Увидев чужого, Джо неожиданно приподнялся на передних лапах, оскалил зубы и угрожающе зарычал. Побелевший профессор отскочил.

— Нихт! Я не оперировал зверей.

— Придется поучиться, — холодно проговорил командир и взглянул на часы. — Даю пять минут на размышление.

— Но я...

— Пять минут!

Наступило молчание. Пленник понуро сел, опустил голову.

Снова послышался голос командира:

— Время истекло. Надумали?

— Яволь! — Пленный поднялся с решительным выражением. — Тигр должен быть абсолютно безопасен. Ферштеен?

Врач обращался к Лене.

— Вы хорошо знаете наш язык. Переводите внимательно. Хищники, когда им причиняют боль, забывают о дрессировке, о друзьях. Они защищаются. Нападают. Понятно вам это?

— Что же вы предлагаете? — спросил командир.

— Скажите вашему начальнику — сейчас командует врач. Тигра надо взнуздать металлическим прутом, поместить в специальную клетку с зажимами, чтобы не мог двигаться. Так делают в лучших зоопарках Европы. Иначе хищник убьет меня и погибнет сам. Вы ничего не выиграете. Переведите!

— Но у нас не лучший зоопарк Европы, а партизанский лагерь, — сказал командир. — Где мы возьмем клетку с зажимами?

Профессор развел руками, как бы говоря, что в таком случае он бессилен.

Леня перевел взгляд на тигренка, который снова впал в состояние равнодушного покоя. Неужели нет выхода? Вдруг он вскрикнул:

— Сетка!

Все обернулись,

— Что ты хочешь сказать, Леонид? — спросил Кравцов. (Он тоже поспешил сюда.)

— Сетка, дядя Боря, сетка! — Леня в волнении указывал на тонкую проволочную сетку, за которой находился Джо. — Я вспомнил, что Ян... я хочу сказать, один укротитель рассказывал — когда в цирке однажды вынимали занозу из лапы медведя, его запутали сеткой. Он не мог ни царапаться, ни кусаться.

Капитан Кравцов внимательно посмотрел на племянника.

— Сумеем ли мы снять сетку и взнуздать Джо?

— Попробуем, — ответил Леня.

Стали готовиться к операции.

Шофер принес крепкую и легкую палку из дюралюминия, которой обычно пользовался во время горных походов.

Потом наступило самое трудное.

Выполняя просьбу Кравцова, все покинули барак. Леня и Борис Захарович вдвоем должны были опутать тигренка сетью.

Партизаны и врач-немец ожидали в небольшой пристройке, где работал фельдшер и помещалась аптечка отряда. Через тонкие стенки было хорошо слышно все, что делалось внутри.

'Слышался легкий стук молотка, позвякивание металла. Вполголоса чертыхался Борис Захарович, — должно быть, сетка нелегко снималась с гвоздей. Джо не издавал ни звука.

Наконец сетка со звоном упала на пол, и вскоре ожидавшие услышали недовольное ворчание Джо. Оно усиливалось, стало захлебывающимся, злым. Капустин сжал приготовленный на всякий случай револьвер. Профессор, испуганно озираясь, сделал несколько шагов к дверям.

Рычание вдруг стихло, будто пасть Джо заткнули кляпом. Раздались странные звуки — кто-то царапал пол, гудел, точно рассерженный шмель.