Рассвет на закате - Марджори Иток

Глава 6

Сжав челюсти, она шла дальше. Она не будет снова спускаться вниз, по крайней мере, сейчас. Может быть, после того, как он отправится спать. Интересно, какую спальню он выбрал? Элинор увидела свет, струившийся из приоткрытой двери комнаты с чиппендейловским комодом. На полу возле низкой смятой кровати валялась в беспорядке одежда, вдобавок в комнате висел завесой сигаретный дым. Джулия была бы разъярена. Никому не позволялось курить в доме в течение долгих лет.

Ее собственная спальня находилась прямо напротив через коридорчик. Вначале Элинор огорчилась, а потом она подумала, что есть вещи и поважнее, над которыми стоит поразмыслить. Например, замок на ее двери. Она убедилась, что он работает и что ее рука не сломана. Войдя, она заперла дверь, зажгла лампу и торопливо принялась высвобождаться из своих доспехов. Они с Джулией пользовались общей ванной комнатой. Но сейчас, когда в доме сидит эта деревенщина, она не могла туда спуститься. Проклятый наглец!

Беглый осмотр показал, что платье безнадежно испорчено. Пятьдесят долларов коту под хвост. Она кинула его в широкий бак вместе с чулками. Затем, взяв свой слишком длинный толстый коричневый халат, который меньше всего на свете напоминал о сексуальности, она закуталась в него, бросила взгляд вниз, в холл, с облегчением обнаружила, что он пуст, расслышала звук льющейся воды из кухни и на цыпочках прокралась через зал в ванную.

Ее дантист не одобрил бы небрежного отношения к чистке зубов, но что он понимает? Ему-то никогда не приходилось прятаться от блуждающего взгляда симпатичного медведя из глубинки в халате на голое тело.

Рука Элинор замерла на дверной ручке спальни, она постояла в замешательстве от собственных мыслей. Ну почему в ее голове из всех слов в мире нашлись только «симпатичный медведь из глубинки» и «блуждающий»?

Тони Мондейн симпатичный. Да, конечно. Но ковбой? Бентон Бонфорд и в самом деле выглядел, как ковбой, отошедший от дел, но «блуждающий»?

Что ж, все-таки он был дважды женат. Он сам сказал. Это указывает на определенный подход к семейным отношениям. «Но вообще-то, — с уверенностью подумала Элинор, — иногда подсознание знает больше, чем разум, и независимо от возраста умная женщина, находясь в большом доме наедине с внушительных размеров мужчиной, со вниманием отнесется к подсказкам своего подсознания».

Элинор сняла халат и, уже находясь в кровати, протянула руку, чтобы погасить свет. Лампа внезапно погасла: где-то за стенами дома Элинор услышала отдаленный гул. Просто отлично. Надвигался еще один из холодных осенних ураганов с грозой.

Тут электрический свет снова засиял, но в любую минуту он может погаснуть надолго, так как осенью на местной электростанций, как правило, устраивали нечто вроде проверки.

Сказать ли об этом племяннику? Чего это ради? Пусть сам разбирается со всем. Тут возникла еще одна мысль. Надо ли ей запирать дверь спальни? И со словами: «Лучше подстраховаться, чем потом пожалеть», — она поднялась с кровати, вздрогнула от боли в плече, подошла к двери и попробовала ее запереть.

Ей пришлось повозиться с замком, прежде чем он щелкнул. Она не запирала дверь с тех пор, как Джулия пригласила к себе какую-то аукционершу и ее любимого ручного удава. С тех пор миновало три месяца.

Для надежности Элинор решила также надеть пижаму Бобби. Она спотыкалась, путаясь в ее длинных штанинах. Штаны были широковаты, но благодаря безопасной булавке держались довольно сносно. Если по какому-нибудь нелепому стечению обстоятельств ей снова придется столкнуться этой ночью с племянником, она определенно не предстанет перед ним в изношенном ручной вязки пуловере, который единственный остался у нее из одежды, поскольку все остальное она отправила в стирку. Стирка — она совсем забыла об этом. Можно сделать это завтра перед уходом на работу.

Она забралась обратно на высокую кровать с балдахином, начала кутаться в одеяла, затем замерла и принюхалась. В комнате стоял странный запах: пахло псиной. Странно. Да нет, ничего странного, это ее новая отремонтированная табуреточка. Бен предупредил ее, что лак будет сохнуть всю неделю, но она все равно притащила ее домой, главным образом для того, чтобы уберечь от взглядов Марвина Коулса. Он еще раньше пытался купить ее, перебив цену на аукционе домашней утвари.

Может, открыть окно, чтобы впустить не много свежего воздуха? Снова выбравшись из постели, она подошла и слегка приоткрыла старую раму, на несколько дюймов. За стеклом царил мрак, и лишь ветер яростно шумел в кроне старой сосны у гаража. Одна из надломленных ветвей стучала по крыше. Джулия собиралась спилить ее. Теперь же об этом предстояло позаботиться Элинор «или еще кому-нибудь», — поправила она себя сердито. И уж наверняка пойдет дождь. Только бы он не начался до тех пор, пока «к-овбой» не отправится спать и она не сможет сбегать вниз за своим бедным пальто, туфлями и сумкой. С пальто, наверное, все обойдется, но вот туфли были самыми лучшими в ее гардеробе, хоть от них и болели ноги, и от сильной влажности, безусловно, пострадают все бумаги, что лежат в ее парусиновой сумке, превратившись в противную мешанину. Проклятая деревенщина!

Она снова скользнула под одеяло, уставилась в темный потолок и сказала себе, что плечо болит не так уж и сильно и что ей следует приберечь снотворное на более неотложный случай. Она глубоко вздохнула и принялась медленно считать до десяти. Через приоткрытое окно проникал ветер, покачивая занавески и обжигая холодом ее щеки, несмотря на слой ночного крема. Еще раз. «Один-два-три…» Несмотря на сквозняк, в комнате пахло псиной. «Надо будет сказать об этом Бену. Семь-восемь-девять-десять. Забудь об этом, а заодно и о том, чтобы делать глубокие вздохи — все равно не помогает».

Она вздохнула, протянула руку и вновь зажгла свет. Перевернувшись, она получила возможность взглянуть на крошечные французские часы, собранные задолго до того, как услышали о существовании светящихся циферблатов.

Четверть первого. Даже забавно. Ей надо встать в шесть; Бен напомнил ей, что в семь тридцать в магазин приедут клиенты, чтобы посмотреть диван розового дерева. Продажа его сулит им много денег.

Она тихонько вздохнула. Может быть, после того, как она прокрадется вниз и заберет свои туфли и сумку, все кончится? Может быть, эти глупости и мешают ей успокоиться. Теперь-то уж точно племянник заснул. Он ведь проделал долгий путь и наверняка устал. Она села, опустила ногу на коврик у кровати и вдруг услышала скрип. Это поворачивалась дверная ручка.

— Спокойной ночи, мистер Бонфорд! — крикнула Элинор.

— Миссис Райт…

— Я же сказала: спокойной ночи!

— Я думаю, вы должны…

Страшно разгневанная такой явной настойчивостью этого человека, она отшила его самым холодным тоном, который только могла изобразить:

— Приятных сновидений!

Ответа не последовало, но ручка перестала двигаться.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза, думая про себя, что завтра утром один из них уберется отсюда: либо он, либо она.

В тишине старого дома ей показалось, что она услышала, как скрипнули пружины под могучим телом на выбранной им кровати. Она ударила кулаком по подушке.

Она попадет в довольно неприятное положение, если он не уснет. Нечего и говорить, он всю кровь ей испортил.

Началась гроза. Отблески молнии сверкали в ее окне, за ними не замедлили раздаться раскаты грома. Кажется, если подсчитать время между громом и молнией, то можно определить, как скоро начнется дождь и как далеко находится туча. Элинор сделала усилие, чтобы вспомнить это, и уже немного успокоилась, когда первые капли дождя застучали по старым матовым оконным стеклам.

И затем произошла ужасная вещь. Яростная вспышка озарила небо, затем раздался удар грома, от которого весь дом затрясся. Свет погас; Элинор попыталась сесть, но вместо этого беспомощно вытянулась на кровати, потому что что-то огромное, что-то, издающее непристойные звуки, пыталось забраться к ней под одеяло.

Ярость и бесстрашие охватили ее, она пронзительно вскрикнула и попыталась отпихнуть существо, но руки ее оказались в ловушке и нащупали шерсть, в то время как мокрый язык облизывал ее голую шею. С отчаянным усилием она выбралась из-под копошащейся массы, щелкающей зубами под скомканными одеялами, и свалилась на холодный пол. Она перекатилась, вскочила на ноги с необычайной легкостью, повернула замок, который на удачу подался под ее рукой, открыла дверь, навалившись на нее, и, стремительно перелетев через коридор, тяжело столкнулась с дверным косяком. Она очутилась прямо в объятиях могучих рук, прижатая к прикрытой шелком мужской груди. Они оба закружились, исполняя какой-то странный танец в кромешном мраке коридора, пока она всхлипывала и бормотала. Наконец ему удалось остановить этот танец, прижавшись спиной к холодной стене. Тут снова зажегся свет. Элинор огляделась, еще раз взвизгнула, отлепилась от партнера по танцу и отскочила к противоположной стороне коридорчика, схватив бронзовую статуэтку со столика у стены и размахивая ею над своей головой с угрожающим видом, словно растрепанная Валькирия с копьем. Сквозь сжатые зубы она произнесла: