Дневник директора школы - Александр Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нынче попрошайничаю на зарплату людям. Летом придется выпрашивать сохранить штатное расписание, индивидуальные часы. Зачем мне нужны победы на России и на мире? Городу безразлично, области наплевать. Другие школы моя лишь раздражает. Может, хватит? Себе доказал, что могу. Пора остановиться. Горе от ума!
Можно учить богатых. Физика с математикой – занятия для бедных людей. Информатика, английский, экономика… Сделаю кабинеты стоматологии, массажа, макияжа. Питание человеческое, спорт, отдых… Пусть мои учителя по подиуму походят, собой полюбуются. Похавают всего вдоволь.
Школе пошел сорок первый год. Сорок лет она была физмат. Неужели не дожить до сорок пятого, до Победы?
Любой взрослый – падшее дитя. Подняться как? Чего только по ту сторону весов не укладывал. Совесть не пересилить, и жизни не хватит, и смерть не спасет.
Господи, от скольких за день приходится слышать, что совесть у них чиста.
четверг
20 мая
Родители не розы, равнодушием душат. Некоторые за пятьсот рублей в месяц готовы повеситься, лишь бы не вносить. А охрана школы, сигнализация компьютерных классов, телефоны? А интернет, твердые отходы, стекла, унитазы, моющие средства? Кто оплатит? Государство? Оно, дай Бог, зарплату начислит да коммуналку с грехом пополам оплачивает. А ремонт, обновление техники? А поездки, турниры, олимпиады? А выезды преподавателей из лучших вузов страны? А? А! Так на одном «А» задохнуться можно и до «Б» не дотянуть.
Халява – любимое блюдо нашего народа: хавают и добавки просят. Проснитесь, неразумные, разуйте глаза. Еще не говорят, но уже думают: «Дети – твердые отходы общества». Давайте вместе брезговать начнем? Весело и вкусно, да?
пятница
21 мая
Борьба с бездельниками беспощадна. Безделье – бич России, безобразие ее и позор.
– Вы оба с вашим сыном не мужики!
– Как вы смеете такое произносить, извинитесь немедленно!
– Извинюсь и публично, если вернете свой пол.
– Вы в своем уме?
– Я жду мужского слова.
– А если получится тройка?
– Тогда подарю по юбке.
– Это непедагогично.
– Вы оглянитесь, страна висит на бабах и в спорте, и в медицине, и в образовании. В армии их нет, так и армии нет.
суббота
22 мая
– Мама, а что такое интеллект?
– Это, доченька, язык такой иностранный.
– Хуже английского?
– Хуже, доченька, намного хуже.
воскресенье
23 мая
Азы высшей педагогики можно постигать лишь из детских уст.
Самое начало учебного года, шестой класс. Урок ведет молодой учитель истории.
– Александр Иванович, вот вы всё говорите «Римский папа, Римский папа», а мама может быть Римской?
– Нет, об этом даже думать не следует: католичество такого не допустит.
Ребенок в ответ на эти слова спокойно вытаскивает из сумки толстенный том энциклопедии с заранее заготовленной закладкой.
– Вот почитайте на досуге.
С тех пор минула пара десятков лет. Из молодого человека получился учитель благодаря этому ребенку.
Седьмой класс. Урок английского ведет новый, но достаточно опытный педагог.
– Светлана Михайловна, а вы все английские слова знаете?
– Думаю, знаю, а ты что, сомневаешься?
– А как «помойка» по-английски будет? Она моментально ответила.
– Нет, это свалка, а помойка как?
Больше она в этот класс не заходила, может, обиделась. А вдруг английский учит?
Восьмой класс. Урок литературы ведет молодой выпускник университета. Класс необычный. На олимпиадах по математике я мог выставлять до двенадцати человек, и все показывали результат.
– Альберт Юрьевич, можно нетрадиционный вопрос?
– Попробуйте.
– Вот вы требуете знание текста, а мы математики, для нас процесс минимизирования – насущная необходимость. – Позвольте, я и так даю вам самую малость.
– Я не о том. Читаете вы много потому, что до вас плохо доходит. Я изучил Библию, в ней присутствуют все сюжеты, и этого вполне достаточно. Почему вы свое непонимание переносите на нас?
Альберт Юрьевич долго выходил из шока. Нынче он доктор педагогических наук.
понедельник
24 мая
Убранством и всем видом она смахивала на министра образования – не меньше. За полгода школу опустила по всем параметрам. Зато из кабинета биологии и лаборантской сотворила чудо – для себя, любимой, кабинет. Таких, как мой, туда с десяток войдет.
Начальник городского управления образования велел мне помогать ей по-соседски. Как-то забежала завхоз из этой школы, попросила в долг унитаз. Дал, вернее, подарил в вечное пользование. Однажды начальник при мне спрашивает ее:
– Ну что, помогает вам Попов?
– Дождешься от него помощи, как же.
– Послушайте, дорогая, а на чей унитаз ходите?
Через полгода сняли ее и с унитаза, и со школы. За неделю до этого она позвонила мне и устроила разнос по какому-то поводу. Выслушал и говорю:
– Пойдемте, соседка, лучше в баню?
– Мы же разнополы.
– Вмажем там так, что половина проблем враз испарится.
– Знаете, я подумаю.
Не успела, бедняга. Слышал, она опять директор, но в другом городе.
вторник
25 мая
Есть ли во мне что-то свое? Чем я отличаюсь от других? Есть! Знаю, есть!
Полынная горечь на пальцах ранней весной. Я жду ее как освобождения, как возвращения к самому себе.
среда
26 мая
Заканчивается учебный год. Уверенность некоторых учителей, что они научили, потрясает. Учить опаснее, чем не учить. Учат тому, что знает сам учитель, не задумываясь о том, что это безнадежно устарело. Не учить, а возбуждать к тем темам, которые неведомы тебе. Не учить, обжигать незнанием – вот вечная задача образования.
И мне лучше помолчать, слово обычно обратно пропорционально делу.
четверг
27 мая
– Учитель, а без чего нельзя прожить?
– Без совести нет жизни.
– И всё?
– И без музыки нельзя.
– Учитель, меня там внутри что-то мучает постоянно.
– Вот и прислушивайся к себе.
– Зачем, учитель?
– Муки совести – музыка души.
пятница
28 мая
Мой самый главный учитель – директор одного НИИ. Однажды он мне сказал: «Деньги – это самое простое на свете».
Больше он ничему не учил, считал, этого вполне достаточно.
Спасибо, учитель, это так!
Интересно, он внешне схож с Маяковским, с поэтом, за которого я до сих пор переживаю. В юности даже завидовал ему, мне очень хотелось хоть чуть-чуть повториться.
В детстве отец часто читал Маяковского, когда я болел. После стихов хворь как рукой снимало.
суббота
29 мая
Почти тридцать семь лет назад, 1 сентября 1969 года, утром наша рота отмахивала последние метры до бани. И вдруг ни с того ни с сего стало так невыносимо грустно, хоть караул кричи. Осмотрелся, вижу, детишки, взволнованные, нарядные, с букетами цветов, идут в школу. И мне так захотелось туда вместе с ними.
В баню не зашел, заныкался в кустах, закурил и понял: выход у меня один – стать учителем. Какого предмета? Такой вопрос не возникал, да это и неважно было. Главное, школа и порог ее как праздник. Вот так стал учителем.
После дембеля тянуло на историю, на филологию, но не взяли из-за характеристики. Позвали на математику, выучился на учителя математики. Пригласили бы на другой предмет, был бы географом, физиком, химиком, да хоть чертом лысым, главное – диплом, пропуск на «праздник, который всегда с тобой». Спасибо родной советской армии, она мне подсказала мое место в жизни.
Нынче армию хают, пугают армией. Армия не тетка, супруга она любого государства. А жена, она жизнь или мука вечная. Мы свою на муки обрекли, еще и совести хватает что-то с нее спрашивать. Прости, милая, что невзлюбили тебя. Дай Бог, может, стерпится-слюбится.
воскресенье
30 мая
А март закончился заворотом кишок. Учителей из-за задержки зарплаты кормил на свои. Вел переговоры с юристами, врачами, как выходить на голодовку. Готовился внутренне, оповестил начальство. Настал злополучный понедельник – ситуация прояснилась: позвонила кассир из банка и сказала «Да!».
Отправился в столовку и так нажрался пельменей, что через пятнадцать минут готов был от боли лезть на стену. Жене пришлось сутки меня чистить и неделю сухарями с бульоном потчевать. Похудел на четыре кило. Вот так сознание определило бытие.
Случай с голодовкой у меня второй – первый закончился более удачно. Тогда призывал коллег откликнуться – тишины наслушался. В этот раз никого за собой не звал. Как говорится, Бог троицу любит. Клоун я и по сути, и по фамилии.
понедельник
31 мая
В советские времена священник хотел на свои деньги крышу починить одному из интернатов. Отказались наотрез: пусть лучше дети мокнут, чем помощь от попа принять. Потом, во времена перестройки, нечего было есть. Бандиты привезли несколько ящиков тушенки. Приняли и съели. Во времена Ельцина директор этого интерната мечтал приватизировать метр обкомовской дороги, этого метра хватило бы на хавку всему интернату.
