Хрустальная колыбельная - Мидзуна Кувабара

Происшествия могли бы быть вполне вероятными, если Уэсима как-то сговорился с оншо Ями Сенгоку, чтобы избавиться от подозреваемых во взяточничестве. Возможно, Уэсима пожелал заключить эту сделку, пытаясь устоять при шторме, в котором на чашу весов были поставлены его кандидатура в президенты и карьера в Diet.

Движимый этими догадками, Наоэ преследовал Уэсиму примерно неделю. Тот вернулся домой, в Ямагату, и дальнейших действий не предпринимал. Наоэ тщательно проверял людей, входящих в дом и выходящих из него, в полной мере используя для сбора информации гипнотическое внушение. Наконец он выяснил личность оншо, с которым сговорился Уэсима, так же как и подробности самой сделки.

То был Могами Есиаки.

А сделка заключалась в использовании тела Уэсимы в качестве вместилища для души Могами Есиаки.

— Ясно. Значит, они начали призывы мертвых.

Сидя в Сефиро и куря сигарету, Наоэ разговаривал с Аяко по сотовому через день после того, как она и Такая прибыли в Сэндай. Так они обычно поддерживали связь друг с другом. Вокруг дома Уэсимы был возведен барьер и вся шиненха блокировалась, так что Наоэ мог только использовать подслушивающие устройства и тому подобное, чтобы иметь представление о том, что делается внутри (жучки Наоэ тайком цеплял на людей, что входили и выходили). Радиоволны доходили до его номера в отеле, однако Наоэ припарковал автомобиль около дома и наблюдал оттуда, чтобы немедленно действовать в случае чего.

— Так крушение зданий определенно имеет отношение к Ями Сенгоку, — поморщился Наоэ.

— А по словам Кокуре-сан, похоже, оншо один за другим появляются в городе, — добавила Аяко. — Мне нужно провести более тщательную ментальную разведку, однако аура земли в самом деле странная.

— Странная? Дзикэ[49] изменилась?

— Не знаю, изменилась или нет, но она не естественная. Не похоже на обычное скопление аур людей и духов, скорее на что-то призванное или управляемое. Просто чувствуется как-то странно.

— Управляемая аура? Ты еще не выделила связи между ней и призывами мертвых, нет?

— Ммм, несомненного доказательства у меня еще нет, но, думаю, к следующему нашему разговору будет.

— Ясно. Это-то меня и тревожит. Чтобы мы не делали, прежде всего нужно выловить оншо, которые творят эти призывы, и изгнать их чем скорее, тем лучше, пока не пострадало еще больше невинных людей. Сама справишься?

— Думаю, вполне.

— … Ну тогда я на тебя полагаюсь, — проговорил Наоэ, заканчивая беседу, однако спустя момент молчания поинтересовался: — Как… Кагетора-сама?

— Кагетора? Полагаю, у него была тренировка с Кокуре-сан. Учился медитировать.

— И хорошо получается?

— Нууу, — смущенно протянула Аяко. — У него определенно недюжинные способности Уэсуги Кагеторы, да и Кокуре-сан его нахваливает, но кажется, проблема в нем самом.

Наоэ удивился:

— Самовнушение?

— Да нет, не то. Думаю, дело в личности Оги Такаи. Он необычно растерянный с тех пор, как приехал в Сэндай. Знаешь, Наоэ, ты ничего не слышал, нет? Ничего про Сэндай?

— Нет…

На самом деле, хоть Наоэ и хорошо знал Уэсуги Кагетору, таких же точных сведений про Оги Такаю у него не было. Такая не рассказывал про себя и отказывался пускать в душу других людей.

«Хотя я слышал, что его родители развелись несколько лет назад…»

— Знаешь, Наоэ, в нем больше от ребенка, чем он пытается показать. Он сразу отталкивает людей, но тебе не кажется, что глубоко в сердце ему хочется от кого-нибудь зависеть?

Наоэ распахнул глаза. Аяко продолжала:

— Он… Интересно, откроет ли он душу хоть кому-то?

— Харуиэ?

— Наоэ, я и правда думаю, что тебе надо быть с ним, — настойчиво проговорила Аяко. — Для него… для Оги Такаи, мы просто чужаки, которых он вдруг встретил, но мы обязательно наладим с ним новую связь. Возможно, Оги Такая — не Уэсуги Кагетора — начинает видеть в Наоэ Нобуцуне кого-то, нужного ему?

— Чего ты вдруг…

— Он обеспокоен. В смысле, так вот внезапно он — Уэсуги Кагетора и его втянули в Ями Сенгоку… он больше не знает, кто он такой, естественно, ему нелегко. Надо, чтобы с ним кто-то был. Он ранимее, чем кажется. Гораздо более хрупкий и ранимый, чем малыш Юзуру.

— Харуиэ.

— … — с момент Аяко молчала, а потом тихо решилась: — Я начинаю думать, что он не Кагетора.

Наоэ моргнул.

— Да потому что он не знает ничего! И личность у него совсем другая! Кагетора был и внимательным, и вежливым, и надежным, и интеллигентным… он был совершенством! Но этот мальчик совсем другой! Как будто совсем другой человек! Вот только… когда ему трудно, то выражение в глазах такое же, как у Кагеторы.

По лицу Наоэ скользнула слабая тень боли.

— Я понимаю, что ты пытаешься найти замену Кагеторе, но это, наверное, ранит мальчика. Когда я увидела вас в Мацумото и заметила то доверие, которое существовало между вами давным-давно, то действительно была счастлива. Я не хочу, чтобы история повторилась.

— Харуиэ.

— Пожалуйста, будь с ним… Пожалуйста, будь с Оги Такаей, с этим ребенком, который не Кагетора, и помоги ему.

Наоэ молчал. А потом, потупив взгляд, тихо ответил:

— … буду.

Они распрощались.

Наоэ откинулся на спинку сиденья и закрыл уставшие глаза. Слова Аяко звучали у него в ушах:

Я не хочу, чтобы история повторилась.

«… я не дам истории повториться…» — будто в ответ, пробормотал он про себя. Непрерывно он отпечатывал эти слова в сердце — что, если бы у него был шанс все переделать, он не дал бы истории повториться; что он не сделал бы ничего, что могло бы опечалить этого человека или причинить ему боль. И так далее, даже если бы ему пришлось обманывать себя…

Это нетрудно.

Он мог стерпеть мучительную ложь самому себе — это было ничто по сравнению с тем, как Наоэ ранил его.

Тебя одного я не прощу до конца вечности!

Слова отречения тридцатилетней давности, брошенные в лицо Наоэ, будто проступившие в крови Кагеторы, день за днем всплывали в его памяти. Но теперь голос Оги Такаи произносил эти слова, слова, которые убивали Наоэ — и последние несколько дней тот вскакивал по утрам в холодном поту.

«Наверное, я просто устал».

Наоэ в задумчивости поднес к губам сигаретный фильтр. Эти дни он не высыпался, и теперь искренне сожалел, что не проявил благоразумия и не попросил помощи у Нагахидэ (Ясуда Нагахидэ — он же Чиаки Сюхэй — оставался в Мацумото, приглядывая за Наритой Юзуру). Осознавая, что собирался зарыться в работу, чтобы избегать Кагеторы, Наоэ погрузился в депрессию еще глубже.

Возможно, этот мальчик — Оги Такая