Личное оружие - Олег Губанов

—. Что, не знал? Знай теперь! Как видишь, я перед тобой с открытыми картами. И жаль мне, честно, будет, если придется…

— А! Делайте что хотите! Мне дали, я продавал, — насупился Дятлов, отвернулся.

Подошел Мухачев.

— Ну что тут у вас, подписал? Ничего больше не желаешь прибавить, Ленька? Смотри!.. Ну иди, и чтоб духу твоего больше не было на барахолке, делать тебе здесь нечего! Топай. До правды мы все равно докопаемся, так что смотри не пожалей…

— Ты думаешь, что он скрывает что-то? — спросил Николай у Мухачева, когда Дятлов ушел.

— Скоро узнаем — я попросил проследить за ним дружинников, из тех, что Слоненка выследили. Мне показалось, что огольцы какие-то все у пикета вьются, не Леньку ли нашего дожидаются? Как же ты упустил Гнилого? Надо было прямо зубами его держать! Ну ничего, ты не тушуйся, с кем не бывает. Теперь-то мы хоть знаем, что он существует. Обрисуй-ка мне его, а то приметы приметами, а в городе сто раз мимо пройдешь и не заметишь.

— Точно! — воскликнул Орешин. — Я ведь видел уже его у лесозавода! Провожал Галю (мы к ней выезжали в дежурство — еще собаку ее хозяйки убил поленом Орлов, помнишь?), а она показывает мне на сутулого такого прохожего и говорит, что тот очень жутко посмотрел на нее. Точно, это был он, я хоть и сбоку, но крепко запомнил по фигуре. Вкрадчивый такой шаг, осторожный, а походка вихляющая, развинченная…

— У лесозавода? Может, живет он там? Надо участкового тех мест предупредить, пусть сделает сплошную проверку паспортного режима.

— Да, все успокоиться не могу — внутри прямо трясется… Как он это ловко: Потапкину — на! И был таков! И стрелять никак нельзя — народу уйма кругом! — сокрушался Орешин.

— Может, надо было вверх — народ бы отхлынул, и он в коридоре б оказался. А тут и мы! Что теперь рассуждать… — махнул рукой Мухачев.

— Пойти еще побродить по рынку?

— Нет, теперь уж айда вдвоем — ты у нас человек ценный, видел Гнилого в лицо!

А вечером от Мухачева в горотделе Орешин узнал, что Дятлов все-таки был задержан дружинниками на автобусной остановке у рынка, когда его нагнали и стали о чем-то оживленно расспрашивать четверо подростков — двое из них оказались причастными к грабежу, о чем признались после запирательств, выдали сообщников. Дятлов опять оказался причастным косвенным образом. И еще: при обыске в доме Слоненка нашли пустые бутылки из-под коньяка той марки, что был похищен из железнодорожного киоска, а также обертки от шоколада «Дорожный». Слоненок запирается, конечно…

— Четвертый раз он попадается только на карманных кражах, взламывать киоск, может, сам и не пойдет, но знает что-то определенно, — рассуждал Мухачев. — И вообще, не многовато ли он знает, наш Леха? О киоске знает, о Гнилом знает, к находке паспорта Дятловой тоже имеет явно прямое отношение… Ничего, посмотрим, кто скорей будет знать больше! Ты бы посмотрел на жену Слоненка — вот умора! И так глуповатая, а тут совсем дурочкой прикинулась: «Можа, кто принес нам эти бутылки?» — «А кто бывает у вас обычно?», — спрашиваем. «Так никто! Могут и через плетень кинуть по злобе!»

Встретив Галю у завода после вечерней смены, Николай спросил:

— А ты не встречала больше того мужчину, который, помнишь, так посмотрел на тебя, что тебе жутко сделалось? Ну еще сутулый такой, развинченный, лупоглазый, с золотыми зубами впереди?..

— Я помню. Нет, не встречала. А ты встречал, если заметил и глаза и зубы, — кто он?

— Понимаешь, я пока ничего не могу сказать, этого человека мы ищем. Давай договоримся: если повстречаешь, тут же позвони в уголовный розыск Мухачеву, мы с ним приезжали тогда за Степаном, помнишь?

— Значит, я тоже стану у вас работать? Может, мне уж и на завод больше не ходить, зарплату начислите! — засмеялась Галя.

— Ну зарплату нам с тобой хоть бы эту одну, положим, сполна отработать! — вздохнул он.

— Одну? С тобой? Ты не мог бы яснее говорить?

— Пожалуйста! Просто я подумал, что пора мне сделать тебе предложение…

XIV

— Ну, а вам, ребята, мое особое спасибо за службу! — сказал Желтухин Мухачеву и Орешину, когда закончилось зональное совещание участковых и оперативных работников. — Грабежи раскрыты, в нескольких карманных кражах признался Слоненок, есть зацепки по орсовскому киоску. Но, сами понимаете, главное сейчас для нас — задержать опасного рецидивиста Гнилого — Валентина Стофарандова, Петра Кузнецова, Илью Рязанского — каким там еще чертом он теперь назвался! Закоренелый, махровый враг, в любую минуту готовый пустить в ход оружие. После встречи с Орешиным на рынке он станет трижды осторожней. Да и Слоненок что-то нервничает при одном упоминании Гнилого… Ладно, этим вопросом мы вплотную занимаемся. А вы, Орешин, слушайте, смотрите, докладывайте все мало-мальски стоящее внимания уголовного розыска.

— А что будет с Дятловым, Александр Александрович? — спросил Николай.

— Ну, брат, ты беспокоишься о нем совсем как близкий родственник! Пока известно одно: продавал фотоаппарат, не зная, откуда он взялся у малознакомых ребят, с которыми свел его один из приятелей — Котов. И вообще тут так. Попрошу пока Дятлова не тревожить ни посещениями на дому, ни вызовами к нам. Им занимается один человек — открываются очень любопытные обстоятельства. Пока это оперативный секрет. Ясно?

— Не дедушка ли этот секрет? — засмеялся Мухачев. — Сыщик тоже: приклеил бороду и усы, думает, что его никто не узнает!

— Ничего смешного! — оборвал молодого оперативника Желтухин. — Если б не Потапкин, то и Дятлова с фотоаппаратом вам не удалось бы задержать. Здесь лучше подумать надо. Например, зачем Гнилой подошел к Леньке, зачем стал покупать аппарат? Я вот, знаете, что подумал сейчас? Гнилой подходит к Дятлову, они о чем-то беседуют… Это же ненормально, братцы мои! Фигурально говоря, цель всей работы милиции в том и состоит, чтоб никогда не дать отпетому преступнику успеть хоть и мимолетно повлиять на наших подростков, на нашу молодежь! Мгновение может принести беду, и нам опять придется иметь дело с новым Гнилым. К слову сказать, почему-то именно с отпетыми преступниками больше глянется иметь дело нашему Григорию, — с грустинкой в голосе кивнул Желтухин в сторону Мухачева и пояснил Орешину: — Да, уходит он в областное управление. Понравился майору. А что ж: хваткий, горластый, косая сажень в плечах, к пистолету руки липнут!

— Сан Саныч! — умоляюще произнес Мухачев. — Я что, сам напросился?

— Сам не сам, но согласие свое сразу выразил. Иди, конечно, я и сам бы не против куда-нибудь деться от всяческих тут дел, но… — вздохнул Желтухин. — Только не зазнавайся там, пожалуйста, нас не забывай. И знаете, пойдем ко мне, ребята? — неожиданно пригласил он. — А что? Пойдем ко мне на базу, домой то есть, посидим хоть разок все вместе за столом, поговорим… Знаете, почему я говорю «на базу»? Жена у меня продавец, так вот однажды мне ее нужно было найти, прихожу — объявленьице на двери: «Ушла на базу». Я знаю ее базу, пошел, но и там не застал, вернулся домой, а она там. «Это и есть твоя база? — говорю. — Теперь тоже буду писать на двери в кабинете такие объявления!» Так и прижилось: звоню, что на базу вернусь во столько-то…

База Александра Александровича Желтухина состояла из большой многокомнатной квартиры в каменном доме старой постройки, в которой жили жена Клара Викторовна, симпатичная, улыбчивая женщина, пятиклассница Аленка с карими, как у отца, глазами, шестилетний Виталик, умеющий читать и считать до ста, живой, непоседливый мальчик, большой любимой бабушки Марии Яковлевны, библиотечного работника и, конечно, главной сказочницы во всем доме. С появлением в доме гостей все домочадцы будто получили незаметно от Марии Яковлевны какие-то приятные поручения по встрече гостей — сделалось празднично, оживленно, весело. В очень короткий срок, и тоже незаметно между знакомствами и общими разговорами, когда Николаю, например, казалось, что никто не отлучается на кухню, — появился ужин, вернее, Мария Яковлевна вдруг повела всех к столу в соседней комнате.

— Вот шеф — такая у него база, что позавидуешь! — сказал Мухачев, когда они с Николаем прощались у автобусной остановки. — Как женюсь, мать свою позову жить у нас, детей будет много… Нет, честное слово, пригласи вот сейчас меня майор — ни за что бы не согласился!

XV

Вот когда ясно почувствовал Гнилой: жареным пахнет для него в Двуречье. Переполошилась и здесь уголовка, ищут его — дураку понятно, — вон ведь как загорелись глазки у лейтенантишки на барахолке! И Слоненок засыпался, дома у него был обыск — Валька чуть сам вторично в лапы милиции не угодил: под вечер вознамерился навестить кореша (чтоб ему околеть!) через лаз со стороны огорода, а по двору милиция тычется, Дашка с ними препирается. Когда уехали, он побеседовал с ней и даже ночевать остался на своем старом месте, на чердаке. Пока со Слоненком расчухаются, самое надежное место!