Сводный монстр (СИ) - Ветрова Роза

Дверь тихо щелкнула, и я шустро проскользнула внутрь. Включила свет. Насколько я знаю, камер внутри номеров не было, только в коридорах. У брата, по-прежнему, был идеальный порядок, только брошенные на полу подушки в центре комнаты, привносили сумятицу. Рефлекторно подняла и бросила их на середину кровати, с легким страхом двигаясь к знакомому комоду. Меня немного потряхивает, я сильно нервничаю.

Открыв нужный ящик, неосознанно вздрагиваю, глядя на жестяную коробку со стеклом, перевожу взгляд правее… но там ничего. Писем нет. Открываю другой ящик, перебираю кровавые бумаги, сожалея, что ничего не понимаю по-немецки.

Он знал, что у него будут рыться? Или просто решил от них избавиться? Едкое разочарование растекается по моим жилам, и я делаю попытку отыскать письма в других ящиках. В самом нижнем нахожу очередные странные вещи: тяжелый кулон на толстой цепи, увесистый, такой и носить трудно, старинный гребень, шкатулка. Беру кулон и разглядываю, кажется он открывается. Так и есть, вижу защелку, нажимаю и большой прямоугольник раскрывается. Обычно в кулонах какие-то слова любви или маленькое фото, но в этом имя, фамилия, дата рождения. И длинный текст мелким шрифтом на немецком. Ничего не понимаю, но достаю телефон и фотографирую надпись. Переведу потом. Кладу кулон обратно.

Под шкатулкой лежит стопка фотографий, но я не успеваю даже дотронуться, позади меня раздается злобный голос брата.

— Ты не это ищешь?

Испугано оборачиваюсь, не зная, что сказать и как оправдаться. Оправданий мне нет, я пришла рыться в его вещах осознанно.

В руках он держит увесистую пачку писем, тех, что я искала.

— Так что?

— Это… Это не то, что ты думаешь, — залепетала я, умоляюще глядя на него. Но синие глаза лишь холодно взирали на меня.

— Да что ты. — Голос чужой, пустой. Я его не узнаю. Стальной тон, железное упрямство.

— Макс, я…

— Видела фотографии?

Сглатываю, понимая, что мне не выиграть в этой битве.

— Нет, — тихо шепчу, мне невероятно страшно, я боюсь его такого.

— Хорошо, — кивает он. И закрывает за собой дверь, пока я лихорадочно оглядываюсь, делая шаги в сторону. Но спрятаться негде.

Хищной пантерой повторяет мои движения, легко и плавно. Следит за каждым мои шагом, не отрывая взгляда синих глаз ни на мгновение, удерживая в мрачном плену темной глубины.

Хорошо, так мне не победить. Прячу свой страх, позволяя ненависти и злости захватить меня всю целиком.

— Ты странно себя ведешь, — обвинительным тоном бросаю ему в лицо. — Неудивительно, что мне хочется все выяснить.

— Что выяснить? — поднимает бровь. За все это время он, кажется, ни разу не моргнул.

— Ты ненормальный, лечишься в долбанной психушке, — мой голос срывается на крик, нервы на пределе.

— Это психологический центр. — Наконец его броня трескается, он вздрагивает и моргает.

— Да то же самое, — завелась я, продолжая кричать. — Я просто хотела узнать твой диагноз! Мы живем бок о бок, твое поведение вызывает вопросы!

Вдруг он размахнулся и швырнул в меня всей пачкой. Письма ударили в грудь и разлетелись россыпью в разные стороны. От неожиданности я зажмурилась, в изумлении приоткрыв рот.

— Читай! — Глаза сверкают от ярости, зубы сжаты так сильно, что слышен их скрип. Заставляя съежиться от нехорошего предчувствия. Кажется, сейчас его лучше не трогать. Но мне не нравится, как он швырнул их в меня, словно он не поступил бы на моем месте точно так же. Лучшая защита — нападение, и я начинаю нападать, сощурив глаза и делая шаг навстречу.

— А чего ты ожидал? — скрестив руки на груди, бросаю в злобе. — Ты меня чуть не изнасиловал в детстве, оставил полуслепой, а тут я узнаю, что ты состоишь на учете в какой-то психушке! Ты гребаный извращенный псих, вот ты кто! Лапаешь меня постоянно…

— А ты и рада ноги раздвинуть, и плевать перед кем, — перебив мою тираду выплюнул парень, сжимая кулаки. На лбу бешено пульсирует жилка. Он уже с трудом контролирует себя, впрочем, как и я.

— Что?! Как ты смеешь?!

— Это ты как смеешь?! Называешь меня насильником! Семь гребанных лет меня все им считают, тогда, как я не трогал тебя и пальцем! Но знаешь что? — Он вдруг приблизился ко мне, в глазах бушевал сильнейший морской шторм, я отшатнулась в страхе от этого дьявола.

Не успела ничего ответить или сделать шаг в сторону, как Макс зажал меня в углу у злосчастного комода.

— Я сделаю тебе больно, — тихо произносит он, и словно успокаивается, принимает решение. Говорит равнодушным и механическим голосом. — Ты же делаешь из меня монстра, вся семья делает. Так какого черта я оправдываюсь все эти годы! Ты сказала им, что я тебя изнасиловал, сука, ты просто угробила мою жизнь, потому что ты знаешь, что мне даром не сдалась тогда твоя целка! Я, бля*ь, не делал ничего этого!

В конце своей тирады он все-таки перешел на крик, как сумасшедший, он и был сумасшедшим. И я тоже срывалась вниз, в самую глубокую пропасть, потому что он бередил мои душевные раны, вскрывал их тупым ножом, заставляя корчиться в болезненной агонии. Принуждая переживать все вновь.

— Ты раздел меня! Ты заставил меня снять с себя абсолютно все! Я испугалась, как никогда в жизни! — кричу в ответ и трясусь, как будто стою на холоде босиком. Меня прямо всю колотит, лихорадит. Я уже не смогу остановиться или остановить его.

— Но я не трахал тебя! И пальцем не коснулся! Я только хотел, чтобы ты исчезла из нашего дома навсегда вместе со своей беспринципной мамашей! Я только заставил снять одежду. Хотел напугать!

— Мне было тринадцать, ублюдок! Я от ужаса чуть не умерла. Почему я должна была защищать тебя? Ты меня ЧУТЬ БЫЛО не изнасиловал, и на другой день сделал полуслепой! Страшной уродиной! Ты странный, больной на всю голову урод, который сотворил со мной это!

Побледнев, он бросился на меня, сжимая мою шею руками и наверняка оставляя синяки. Я пыталась оттолкнуть, но тщетно, он был слишком силен, и ярость определенно толкала его в состояние ослепляющего аффекта.

— Замолчи нах*й! Потому что я ничего из этого не делал! С глазами был несчастный случай! Но я устал это слушать каждый раз, и видеть ваши презрительные лица. Давай! Давай сделаем так, что тебе действительно будет за что меня ненавидеть! Теперь будешь говорить только правду! Больше не придется нагло лгать! Я просто трахну тебя, возьму силой. И знаешь что? Я знаю, что ты готова сама мне отдаться, и течь, стонать и изгибаться. Но я хочу чтобы тебе было больно, дрянь, чтобы у тебя там все горело, и болело, и кровоточило. Горело как в аду, точно так же, как в моей голове! Каждый день сжигая заживо. Хочу чтобы ты прочувствовала каждую минуту. Чтобы я был тебе омерзителен, чтобы ты заливалась слезами от боли и унижения! Ведь я гребанное чудовище, монстр и насильник! — Я задыхалась под его руками, и он выпустил шею, бросился на меня, оглушенную и застывшую, хватая за запястья.

Он болен, боже мой, да он просто ненормальный… Кажется, я действительно играла с огнем, не чувствовала опасности, наивно полагая, что могу прийти в логово зверя и шарить у него в поисках информации.

Вырвала одну руку, пытаясь оттолкнуть, но он наотмашь ударил меня по лицу, залепив звонкую пощечину и задев пальцем глаз, я часто заморгала, и линза выпала, исчезнув под нашими ногами. Сильно дернулась, пытаясь вырваться из его рук, все стало вмиг размытым и его черная чудовищная тень тоже. Дернул меня за свитер вверх, сдирая его с меня с жутким треском, швыряя мое тело на кровать, прямо на подушки, что я сама так предупредительно бросила. Я отбивалась и сипло кричала, но крик был глухой, словно я потеряла голос. Может его и не было вовсе, иногда человек просто замирает на месте и инстинкт самосохранения не срабатывает. Наверное, это мой случай.

Но Макс тут же закрыл мне рот рукой, сильно сжав пальцами мои челюсти. Широкая ладонь, пахнущая деревом, поглотила мой крик. Развернул на живот, выворачивая руки за спину и вдавливая коленом мое тело в жесткий матрас. Затем сдирая юбку, стягивая ее вниз вместе с колготками. Я извивалась изо всех сил, тут же почувствовав, как его горячая рука сдавила поясницу, а юбка и колготки уехали вниз, продавленные грубым ботинком. Я вся похолодела от жуткого предчувствия, словно до этого не верила, что он правда это сделает. Но сейчас я знаю, всем нутром ощущаю, что он не остановится, он абсолютно невменяемый. И я сама пришла в логово зверя и распалила его до неузнаваемости, потери всего человеческого.