Украденный роман - Кантор Джиллиан

– Не представляю, как он такое ест, – прищелкнула языком миссис Дэниелс и покачала головой, но одновременно улыбнулась. Внезапно перед глазами возникла картина, как Эш сидит на этой же самой кухне, будучи подростком. Я умилилась и тоже заулыбалась.

– Ну ладно, Оливия Фицджеральд, – повернулась ко мне миссис Дэниелс, – поведайте, что за книгу вы собираетесь писать?

Я вопросительно взглянула на Эша, и он едва заметно кивнул, давая понять, что я могу быть искренней.

– Эш нашел дневники бабушки и занимается их переводом и экспертизой, поэтому в первую очередь я собираюсь опираться на них. Но скажите, вам что-то известно об отношениях Эмилии и Дафны дю Морье?

– Кого? – озадаченно нахмурила брови миссис Дэниелс. Неужели обычному человеку, не связанному непосредственно с миром литературы, может быть неизвестно имя Дафны дю Морье? Я впервые прочитала «Ребекку» в пятнадцать лет, и она стала моей тихой гаванью, моим утешением. Никто не мог так изящно выстроить предложение, как Дафна дю Морье, и изо всех персонажей когда-либо прочитанных книг Ребекка де Винтер стала мне самой близкой. Непостижимо, что кто-то не знает имени дю Морье и не читал «Ребекку»!

– Оливия, может, вам стоит задать вопросы касательно дома? – вмешался Эш, поливая буррито соусом. – Мы же за этим сюда приехали, так?

– Так, – тут же откликнулась я. – Значит, дом. – Но я все еще не знала, сыграл ли он какую-то роль в судьбе Эмилии и пригодится ли мне полученная информация в работе над книгой. – Итак… конкретно этот дом построили на месте сгоревшего?

Миссис Дэниелс кивнула:

– И он копия предыдущего. Генри – дед Эша – говаривал, что его воссоздали с точностью до последнего гвоздя. Эта лепнина, например… – Она показала на лепные украшения вокруг панорамного окна. – Абсолютно такая же. Никто не мог заметить разницу – только Генри.

Сквозь панорамное окно влетел порыв ветра, и я снова вздрогнула от озноба. Мне показалось странным потерять жену, воссоздать до мелочей место, где она погибла, и жить в нем в одиночестве до конца своих дней. Мой отец продал наш дом через девять месяцев после смерти мамы. Я приезжала к нему в новый дом, где он поселился с новой женой, Шоной – о чем Сьюзи неизменно напоминала во время наших телефонных разговоров. Кстати, вдовцом отец проходил всего два года, и хотя я его понимала, понимать и принимать – разные вещи.

– И когда он женился снова? – спросила я, обращаясь одновременно к Эшу и миссис Дэниелс. Экономка ответила первой:

– Очень быстро – так, Эш? – Он согласно кивнул. – Многие считали, что слишком быстро. Но Генри всегда поступал по-своему, ему было плевать на чужое мнение. Но это не значит, что он не любил Эмилию. – Она помолчала. – Когда через два года дом выстроили заново, он переехал сюда с новой невестой, Роуз. С ней и прожил здесь до самой смерти.

– Полагаю, она была молода и Эмилия стала ее наваждением? – натянуто рассмеялась я, намереваясь скорее пошутить, чем получить ответ. Но миссис Дэниелс неожиданно кивнула, совершенно не поняв моего намека на сюжет «Ребекки» – понятное дело, она же не читала эту книгу. Но я не могла не озвучить свое предположение.

– По правде говоря, – продолжала миссис Дэниелс, – мы все были немного одержимы памятью об Эмилии, так, Эш? – Он снова кивнул, доедая буррито. – И как вы можете догадаться, второй миссис Эшервуд, Роуз, очень не нравилось, когда Генри говорил, что все еще чувствует присутствие Эмилии в этом доме.

– В смысле… призрака? – изумилась я.

Миссис Дэниелс хихикнула, переплетя пальцы рук.

– Оливия, призраков не существует, – наставительно сказала она и начала выворачивать пальцы, словно раздумывая, стоит ли ей продолжать. Наконец решилась: – Но когда люди уходят от нас, они не исчезают бесследно, они сопровождают нас – не в сверхъестественном смысле, а в реальности. Понимаете, что я хочу сказать?

И пусть и не поняв ее до конца, все равно согласно кивнула.

На обратном пути Эш вел куда более спокойно (слава богу). Размышляя о словах миссис Дэниелс, я взглянула на него, гадая, не думает ли он о том же самом. Справедливо ли это утверждение для него и Анджелики – Андж, как он назвал ее? А для меня и моей матери? Нет, сам ее образ меня не преследовал – мучило то, что она сотворила с моей жизнью, разбив ее вдребезги. Даже собственный отец стал для меня чужим, это был какой-то другой человек, муж какой-то другой женщины, господи боже! Меня преследовало именно это осознание?

И тут мысль о второй жене отца яркой вспышкой, как от молнии, высветила недавно услышанные мной слова: вторая миссис Эшервуд. Которая не испытывала восторга от того, как Генри одержим Эмилией. Но Эш сказал, что это Эмилия была второй женой мистера Эшервуда, а первую звали Ребекка, как героиню романа дю Морье.

– А как же Ребекка? – выпалила я.

– А что с ней? – Эш на секунду отвел взгляд от дороги, и я увидела такую безнадежность на его лице, что его глаза показались мне черными провалами в бездну. Но это длилось всего миг, он улыбнулся и снова переключил внимание на шоссе.

– Я не про книгу, – уточнила я, – а про Ребекку Эшервуд, первую жену вашего деда. Вы сказали, что его первую жену звали Ребекка, как у дю Морье, но миссис Дэниелс сказала, что после смерти Эмилии он женился во второй раз. А с ваших слов получается, что третий – первой была Ребекка, второй Эмилия.

Эш кивнул, не отводя глаз от дороги:

– Миссис Дэниелс оговорилась.

– Так что же случилось с Ребеккой Эшервуд? – не унималась я. Мы выехали на шоссе, и Эш прибавил скорость, круто заложив вираж. Я ощутила, как буррито подскочил в желудке, стремясь вырваться наружу, и чтобы не допустить этого, я сначала глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула.

– Что с ней случилось? – наконец произнес Эш, огибая очередной поворот. – То же, что случилось с ней в романе дю Морье.

Отрывок из «Жены»

Хотите узнать, когда мне впервые пришла мысль об огне? В четверг, примерно в шесть вечера, когда небо окрасилось в жемчужно-серый цвет наступающих сумерек.

Перед этим я сидела в библиотеке, перечитывая свой роман: опытным путем выяснилось, что легче всего мне работается вне дома – никто не мешает, не задает вопросов. В библиотеке стояла тишина, и меня окружали только книги, их присутствие успокаивало. Это был мой личный рай.

Я вхожу в дом, где царит полнейшая темнота. Все ушли, даже кузина, и это очень странно, потому что утром, перед моим уходом, она сказала, что приготовит для меня ужин. Я ответила, что не стоит хлопот, потому что планировала пробыть в библиотеке до закрытия в девять вечера. Но когда она меня слушалась в подобных вещах? Каждый раз, когда я так говорила, придя домой, все равно обнаруживала ее на кухне, греющей для меня ужин. Она всегда заботилась обо мне, даже когда я забывала позаботиться о себе сама. Но не этим вечером.

Я изменила планы в 5:30, решив, что на сегодня хватит; к тому же я проголодалась. И вот я иду сквозь тихий дом, в желудке у меня урчит, и я разочарована, что на этот раз кузина меня послушалась. Я оставляю вещи в кабинете и иду в спальню переодеться.

Забавно – первым делом я замечаю, что дверь приоткрыта, хотя я уверена, что, одевшись и собравшись утром, закрыла ее за собой. Я всегда ее закрываю. Потом мне приходит неожиданная мысль, что кто-то вломился в дом и теперь прячется в спальне в ожидании моего возвращения. Муж на работе, кузина ушла куда-то: значит, в моей спальне посторонний.

На миг я замираю в замешательстве. Позвонить в полицию? Но больше всего на свете муж терпеть не может газетную шумиху. К тому же вдруг я ошибаюсь? Может, мои мысли настолько заняты книгой, что я просто забыла закрыть дверь?

В итоге осторожными шажками я подбираюсь к дверному проему. И хотя чувство опасности можно резать ножом и сердце у меня бухает в груди, как отбойный молот, впервые за долгое время в этом доме я ощущаю себя настолько живой.