Стрелок-4 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Я знаю, тебе хочется гулять, но почему же ты не можешь сделать это с дворником или камердинером?

— Вав, — последовал ответ, а все что не смог передать несовершенный голосовой аппарат пса, ярко выразила мимика.

Да-да, не удивляйтесь, на морде Сердара было столь явно написано обожание любимой хозяйки и презрение к лицам только что ей перечисленным, что Люсия не выдержала и засмеялась.

Погладив щенка, девушка легко поднялась и, подойдя к окну, дернула за шнур. Тяжелая портьера неохотно сдвинулась, и в спальню хлынули потоки утреннего света. Обернувшись к зеркалу, Люсия окинула себя таким требовательным взглядом, каким могут смотреть только юные девицы, способные углядеть любой несуществующий недостаток в своем теле, лице или прическе.

Но положа руку на сердце, можно констатировать, что у юной баронессы не имелось ни малейшего изъяна. Будучи от природы худощавой и гибкой, она обладала весьма пропорциональной и женственной фигурой, достоинства которой нисколько не скрывала тонкая рубашка. Точеным чертам лица могли позавидовать модели Праксителя, а гладкая и свежая кожа придавала своей хозяйке прелесть совершенно неизъяснимую. Разве что волосы после сна немного разлохматились, но это было легко поправить.

— А, в самом деле, почему бы нам не погулять? — спросила сама себя довольная осмотром барышня. — Утро-то совершенно чудесное!

— Вав, — отозвался Сердар, всем своим видом показывая, что только об этом и толкует ей битых полчаса.

Увы, собраться девице из высшего общества вовсе не так просто, как их сверстницам из низких сословий. Надобно умыться, одеться, привести себя в порядок, а одной это сделать несколько затруднительно. К счастью, есть прислуга.

В чем в Питере нет недостатка, так это в молодых и не очень людях, желающих наняться в услужение к хорошим хозяевам. Русские, чухонцы, немцы, французы, поляки и представители еще бог знает каких наций, жаждут жить в господском доме и выполнять все прихоти своих господ. И дело даже не в жалованье, которое относительно невелико. Нет, их прельщает возможность жить на всем готовом, носить богатое пусть и форменное платье, какое они, в ином случае, никогда не смогли бы себе позволить, хорошо питаться с барского стола и не знать тяжелой изнурительной работы.

Прежде у Люсии не было личной горничной. Старая няня ее давно умерла, а в институте благородных девиц отдельная прислуга не полагалась. Когда же барышня добровольно вступила в красный крест и отправилась на войну, об этом не могло быть и речи. Все приходилось делать самой, иногда деля тяготы походной жизни вместе с другими сестрами милосердия. Но теперь, когда она вернулась, отец озаботился, и в их доме появилась Маша — смешливая миловидная девушка родом из деревни рядом с Питером, издавна поставлявшей в столицу свежее молоко, зелень и прислугу.

— Ой, барышня, — зевнула Маша, берясь за гребень, — и охота вам вставать в эдакую рань?

— Надо Сердарчика выгулять, — благожелательно улыбнулась Люсия.

— Вот аспид, — всплеснула руками горничная, — никому от него в доме житья нет!

Услышав нелестную характеристику, алабай весьма выразительно посмотрел на девушку, отчего та немного струхнула.

— Он хороший пес, — мягко возразила ей хозяйка, поглаживая своего любимца.

— Конечно хороший, — охотно согласилась та. — Особливо когда спит зубами к стенке. Вот тогда мимо него даже без палки пройти можно!

Надо сказать, что в словах девушки была определенная доля истины. Сердар, несмотря на молодость, действительно, обладал своенравным характером и всегда был готов его продемонстрировать. Быстро уяснив, кто есть кто, пес решил, что Люсию он по прежнему обожает, к хорошо знакомому ему Людвигу относится с симпатией, старого барона уважает, а прочих только терпит. И только до тех пор, пока они не вторгаются в его личное пространство. А личное пространство, само собой, разумеется, включало весь особняк Штиглицев и прилегающую к нему территорию.

— Фриштыкать-то будете? — поинтересовалась девушка, покончив с прической. [1]

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, — невольно улыбнулась Люсия. — После прогулки.

Поскольку вся остальная прислуга в доме была выходцами из Германии, говорили в нем зачастую тоже по-немецки. Оказавшаяся таким образом единственной русской среди них Маша, хоть и не освоила наречия алеманов, иногда вставляла в свою речь немецкие словечки, неизменно веселя этим свою молодую хозяйку. Вообще, несмотря на разницу в статусе, девушки быстро сошлись и стали почти подругами.

— Батюшка ругаться будут, — поджала губы горничная, которой вовсе не улыбалось пропустить завтрак и потом давиться на кухне тем, что ей оставят, под презрительным взглядом кухарки.

— Оставь, — слегка поморщилась не подозревающая о таких нюансах барышня. — Он даже не заметит моего отсутствия.

— А братец? — сделала последнюю попытку Маша.

— А он разве дома? — высоко подняла брови Люсия.

— Да куда же ему деваться? — прикинулась дурой девушка, прекрасно знавшая, что записавшийся вольнослушателем в Михайловскую артиллерийскую академию Людвиг усвистал из дома ни свет ни заря. Ему нужно было встретиться с каким-то товарищем и обменяться не то чертежами, не то конспектами.

Как ни старалась Маша, ей так и не удалось убедить свою молодую хозяйку позавтракать, так что волей-неволей пришлось сопровождать ее на прогулку. Но тут уж ничего не поделаешь.

А вот кто действительно был рад оказаться за стенами особняка, так это Сердар! В мгновение ока пронесся он по пустынным аллеям маленького парка. Залез во все сугробы, обнюхал с опаской глядящего на него дворника, обгавкал для порядка редких прохожих за оградой и, не обнаружив нигде исчадий ада, которых люди отчего-то зовут котами, совершенно успокоился.

— Надеюсь, ты рад? — невольно улыбнулась глядя на довольную морду щенка Люсия.

— Вав, — степенно отвечал тот.

— Еще бы не рад, оглоед! — пробурчала про себя Маша, но под внимательным взором будущего волкодава осеклась и сочла за благо в дальнейшем помалкивать.

А Люсия, тем временем, как и полагается романтичной особе ее лет, предавалась мечтам о том, кто подарил ей Сердара.

— Думает ли он обо мне теперь? — чуть слышно спросила она.

— Конечно, думает, барышня! — убежденно отвечала посвященная в сердечные тайны своей хозяйки горничная. — Разве же может быть иначе?

— Да может он и вовсе спит, — больше из духа противоречия возразила юная баронесса, втайне надеясь, что наперсница станет ее разубеждать.

— Может и спит, — пожала та плечами, — но скорее всего, завтракает. И вам бы пора. Да и песика вашего подкормить не мешало бы. Вон он какой тощий!

Надо сказать, что говоря о Будищеве, милые девушки заблуждались. Он не ел и тем более не спал, поскольку еще ранним утром отправился на склады, где его ожидал верный Шматов и два почтенных господина, привлеченных в качестве оценщиков. Им сегодня предстояло осмотреть привезенное с войны добро и вынести вердикт о его ценности.

Всю прошедшую неделю, Федор практически не покидал складов, готовясь к предстоящей «презентации». Чистил серебро, раскладывал на стеллажах сабли с кинжалами, развешивал наиболее красивые, с его точки зрения, ковры. Наконец, все было готово, и парень с замиранием сердца ждал приговора. Быть ли ему богатым?

Эксперты с важным видом ходили от одной стены к другой, ворошили залежи ковров, морщась при виде пробоин от пуль и потертостей. Потом их внимание привлекло оружие и предметы утвари. В особенности те из них, которые благодаря стараниям Феди радовали глаз нестерпимым блеском.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сеньор Шматов, — не выдержал один из них. — Зачем вы натерли это?

— Ну как же, — растерялся будущий купец. — Что бы, значится, красивше было.

— Что-то не так, господин Манчини? — заинтересовался разговором подпоручик.

— Все не так, сеньор Будищев! — всплеснул руками темпераментный итальянец. — Разве же можно старые вещи так чистить?

— И в чем проблема? — не понял Дмитрий.