Черный Город - Фернандо Гамбоа

В своем сне я бродил по такой сельве, в какой мне еще никогда не доводилось бывать раньше, — сверкающей и усеянной цветами, растущими справа и слева от выложенной камнями дорожки, как в ухоженном саду. Неожиданно неизвестно откуда прилетел красивый попугай с синими, красными и желтыми перьями. Он сел на ветку неподалеку от меня и ни с того ни с сего издал в этом оазисе тишины и спокойствия оглушительный крик. Я стал с интересом разглядывать его, и мне показалось, что голос этой крикливой птицы мне знаком… И тут вдруг выложенная камнями дорожка просела под моими ногами и я рухнул вниз, в какую-то глубокую яму, а затем резко взмыл из нее вверх, а попугай тем временем снова что-то закричал со своим своеобразным мексиканским акцентом.

Открыв глаза, я увидел, как нос самолета начал покрываться пеной и огромными каплями, а затем, к моему ужасу, большая масса темной воды реки Шингу закрыла почти все ветровое стекло. Все это свидетельствовало о том, что мы наконец-таки прибыли к месту назначения.

Когда самолет снова ударился о поверхность воды, я подскочил едва ли не до потолка и не ударился об него головой только благодаря тому, что меня удержал ремень безопасности. Удары поплавков гидросамолета о воду заставляли этот летательный аппарат трястись так сильно, что, казалось, он вот-вот развалится на тысячу кусочков. Кто-то снова что-то крикнул, но на этот раз без мексиканского акцента и гораздо ближе ко мне.

И хотя поначалу этот голос показался мне незнакомым, я в конце концов понял, кто это так исступленно кричит от страха.

Это был я сам.

11

Гидросамолет опять ударился о поверхность воды, едва-едва не задев огромный валун. Этот торчащий из воды камень внешне казался безобидным, но если бы наш гидросамолет, летящий на довольно большой скорости, хотя бы слегка задел его своими поплавками, от этих поплавков остались бы одни обломки.

Пилот пытался приводниться традиционным способом — против ветра, однако при этом получалось, что самолет летит и садится в одном направлении с течением реки, и течение это толкало самолет дальше, не давая ему возможности сбавить скорость и остановиться.

— Черт бы побрал!.. — воскликнула с последнего ряда сидений Кассандра. — Неужели у этой рухляди нет тормозов?!

Пилот в ответ снизил обороты двигателя и при помощи хвостового руля попытался заставить самолет сделать поворот, однако мощное речное течение неизменно заставляло нас двигаться в одном и том же направлении, и вскоре действия пилота привели к тому, что гидросамолет сильно закачался, угрожая вот-вот перевернуться.

К счастью, более чем на сто метров слева и справа от гидросамолета в воде не было никакой растительности, а потому мы не могли столкнуться с каким-нибудь деревом. Однако для нас вполне реальную угрозу представляли огромные камни, которые скрывались под водой и которые мы заметили бы только после того, как гидросамолет наскочил бы на них своим днищем.

— Eu não posso deter-me![14]— крикнул пилот, пытаясь переорать шум двигателя. — Tenho que desdobrar e tentar aterrissar a contracorrente![15]

Я, будучи полностью с ним согласен, энергично закивал.

— Да, да! Взлетайте!

Пилот потянул штурвал на себя и передвинул вперед рычаг управления двигателем, увеличивая его обороты, а вместе с ними и вибрацию, сотрясающую хрупкий алюминиевый корпус самолета.

Я поднял глаза и посмотрел далеко вперед, чтобы убедиться, что у нас имеется достаточно свободного пространства для взлета. То, что я при этом увидел, показалось настолько странным, что мне потребовалось несколько секунд на то, чтобы понять, что там перед нами есть.

А точнее говоря, чего перед нами нет.

А не было перед нами… реки.

В двухстах метрах от нас русло реки куда-то исчезало — как будто кто-то забыл доделать до конца театральные декорации. Начиная с этого рубежа река, сельва и наше будущее в мире живых уже никак не просматривались, словно мы достигли границы мира, за которой ничего нет.

Кассандра, посмотрев туда же, куда и я, и быстрее меня сообразив, что тут к чему, с каким-то отрешенным спокойствием пробормотала:

— Боже мой! Это водопад…

Вцепившись рукой в поручень на потолке, как будто это могло меня спасти, я ошеломленно смотрел на то, как граница пропасти все быстрее и быстрее приближается к нам. Теперь я уже мог разглядеть облачка водяной пыли, поднимающиеся в воздух с нижней части водопада. Я покосился на пилота. Тот, слегка наклонившись вперед и не произнося ни слова, напряженно смотрел прямо перед собой. Выражение его вспотевшего лица не предвещало ничего хорошего.

Стрелка спидометра показывала уже сорок узлов, однако, поскольку мы не поднялись относительно воды и на сантиметр, мне было понятно, что даже при такой скорости взлететь мы не можем.

До водопада оставалось менее ста метров. Двигатель, работая на максимальных оборотах, громко рычал.

Семьдесят метров.

Я так сильно сжал поручень, что мои пальцы, наверное, побелели.

Пятьдесят метров.

Сорок пять узлов. Мы все еще не могли оторваться от воды.

Тридцать метров.

Я услышал, как чей-то голос за моей спиной произнес мое имя.

Двадцать метров.

Я обернулся. Кассандра посмотрела мне прямо в глаза.

Десять метров.

Касси стала шевелить губами, пытаясь мне что-то сказать. Я улыбнулся.

Самолет вдруг перестал вибрировать и раскачиваться из стороны в сторону, и мне показалось, что мы с Кассандрой, пристально глядя друг другу в глаза, зависли — как по мановению волшебной палочки — в воздухе.

Я открыл рот, чтобы что-то ответить Кассандре, но тут из моих легких вышел весь воздух, а сердце решило отделиться от моего тела: самолет вместе со всеми нами пересек край водопада и начал резко снижаться, можно сказать, падать, устремляясь к камням, которые поджидали нас, спрятавшись в облаке водяной пыли и нагромождениях пены.

Мысленно сравнив себя с беспомощной тряпичной куклой, которую кто-то вышвырнул в картонной коробке через окно с высокого этажа, я закрыл глаза, ожидая, что вот-вот почувствую сокрушительный удар. У меня не было душевных сил ни на то, чтобы закричать, ни на то, чтобы начать молиться. Я был уверен, что еще несколько секунд — и всем нам крышка.

Я чувствовал, что падаю в бездну.

Одна секунда.

Две секунды.

Три секунды.

Двигатель стал реветь еще сильнее.

Я все еще был жив…

Как такое было возможно?

Я посмотрел на пилота и увидел, что он изо всех своих сил тянет штурвал на себя. Он смотрел, не отрываясь, в ветровое стекло. Вены на его шее так набухли от напряжения, что, казалось, вот-вот лопнут.