Двуявь - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он продолжал рассказывать, оживлённо жестикулируя, но Юра уже не слушал, потому что сообразил наконец, какая деталь из утренней беседы с хитрецом-комитетчиком могла оказаться ценной подсказкой. То есть, конечно, это могло быть и чистой воды случайностью, но всё-таки любопытно. На ту загадочную скалу впервые высадились, по словам Фархутдинова, именно в конце пятидесятых, когда в Москве изобрели «антиграв».
***
Пока Юра размышлял, акценты в разговоре сместились.
– Если взглянуть на ситуацию в целом, – рассуждал Вай, – можно заметить любопытнейшую тенденцию. Хотя исторические картины снимаются регулярно, они составляют явное меньшинство. Да, коллеги, надо признать – сценаристы, режиссёры (да и зрители тоже) предпочитают другие темы. Обратите внимание, какой колоссальной популярностью пользуются сюжеты о космических приключениях! Причём это не фантастика ближнего прицела про колонию на Нептуне или про какие-нибудь марсианские яблоневые рощи, отнюдь! Киношники фантазируют о межзвёздных полётах, о контактах с иными цивилизациями…
У Юры возникло лёгкое дежавю. Он даже, пожалуй, не удивился бы, если бы доцент сейчас намекнул на базу пришельцев в Кабардино-Балкарии, но тот, как выяснилось, подводил к другой мысли:
– Что интересно, контакт происходит, как правило, не у нас на Земле, а где-то там, на галактических трассах. То есть не к нам прилетают высокоразвитые братья по разуму, а мы прилетаем к ним, чтобы наладить коммуникацию, пусть даже коммуникация эта складывается не очень удачно. Взять хотя бы «Триста парсеков»…
По залу прокатились смешки. Лектор тоже улыбнулся и выставил перед собой ладонь – погодите, мол, не спешите перебивать:
– Я, разумеется, не о художественных достоинствах этого… гм… шедевра. Я о той мысли, что имплицирована в сценарии. О том, что человек рвётся к звёздам, чтобы найти там нечто прекрасное и попытаться понять тамошних гипотетических обитателей, преодолевая все трудности. Вот мотив, который тиражируется сегодня наиболее часто. Но это в нашей стране. Если же мы посмотрим на Запад, проанализируем, что происходит там у них на экранах…
– Всех мочат! – подсказал кто-то из угла.
– А вот и нет! – Вай назидательно поднял палец. – Не нужно поспешных выводов. Мочат, как вы изволите выражаться, не всех. Попадаются, конечно, ужастики про кровожадных монстров, но это, по большей части, третьесортные фильмы для маргинальной аудитории. Мы же ведём речь о массовых трендах, которые, как я уже говорил, чрезвычайно любопытны для нас, историков!
У лектора заблестели глаза. Он шагнул к сенсорной доске и принялся увлечённо шарить в меню, вызывая на экран каталоги и кинокадры. При этом поминутно оглядывался, не переставая рассказывать:
– Я имею в виду тот жанр, который в Америке называют alternate history. В последние годы он приобрёл там крайнюю популярность – не только в кино, но и в литературе. Это, так сказать, история в сослагательном наклонении…
Юра невольно вздрогнул.
– …развёрнутый ответ на вопрос: «Что было бы, если…» Простор для фантазии – колоссальный. Ещё бы! Жанр позволяет исправить исторические ошибки задним числом, заменить поражения блистательными победами. Вы, полагаю, догадываетесь, какое событие в новейшей истории переигрывается наиболее часто?
– Внедрение «антиграва», – сказал очкастый Артём, староста второй группы.
– Да, совершенно верно. Вот, скажем, такой вариант.
На экране появилась афиша – кроваво-красные буквы складывались в надпись: Red Gravity. На переднем плане маячил взъерошенный парень со сбитым галстуком, а рядом – сексапильная брюнетка в ретро-прикиде и с пистолетом в руке. За их спинами падал объятый пламенем вертолёт.
– Представим, что «антиграв» изобрёл не наш соотечественник, а молодой учёный из Бостона. Советская шпионка, соблазнив его, крадёт информацию. Шпионку, однако, успевают поймать, и Союз остаётся с носом.
– Брехуны, – буркнули из угла.
– Согласен. Но это, справедливости ради, чисто коммерческий, легковесный продукт без претензий на историчность, да и вообще на серьёзность, кассовый шлягер. И развлекает он, кстати, ничуть не хуже, чем «Триста парсеков». Вы следите за моей мыслью, коллеги? Мы не во ВГИКе, нас интересует, ещё раз подчёркиваю, не мастерство режиссёра, а историческая тенденция. Советский зритель идёт на фильмы про вымышленное будущее, американский – про вымышленное прошлое. Мы смотрим вперёд, а они – назад! Чувствуете разницу? Вот наше преимущество, наш несомненный козырь!
Он торжествующе ткнул пальцем в экран, прямо в лоб прекрасной шпионке. После чего немного перевёл дух и заметил:
– У меня, разумеется, и в мыслях не было утверждать, что сравнение двух этих киноподелок – достаточная база для обобщений. Кино – не довод в научном споре, но занятная иллюстрация. Штаты никак не свыкнутся с мыслью, что мы умудрились их обскакать. Страна, которую мучают фантомные боли прошлого, замедляет своё развитие. Хромает, если угодно. Массовое, повальное увлечение «альтернативной» историей – признак такого недомогания. Вот, собственно, о чём я хотел сказать.
– А чё они вообще парятся? – спросила Кнышева в своём стиле. – Насчёт «антиграва»? Мы же с ними поделились по-честному.
– Да, поделились, только не сразу. В первые годы секретность была полнейшей. Меры предосторожности, насколько можно судить, принимались прямо-таки параноидальные, даже писка наружу не доносилось. КБ работало на износ. Построили первые образцы, опробовали на стендах, потом начались полёты – это уже во второй половине шестидесятых. Полигон в Астраханской области. Американский спутник сфотографировал одну из машин, в Пентагоне ей дали прозвище – Каспийская черепаха. Ломали головы, что это за штуковина, с ходу ничего не придумали, но заинтересовались всерьёз. А у нас тем временем пошла подготовка к серийному производству.
Преподаватель умолк, задумчиво потёр переносицу. Сейчас он казался слегка растерянным, будто не знал, какую выбрать формулировку. Аудитория терпеливо ждала, даже хихиканье на задних рядах почти прекратилось.
– Знаете, коллеги, – заговорил он наконец снова, – я до сих пор не могу понять, как мы тогда на это решились. Это ведь был, по сути, исторический катаклизм. Добровольный, но безжалостный слом прежнего технологического уклада. «Антиграв» внедрялся не только в военной, но и в гражданской области, повсеместно. Экономика трещала по швам, в любой момент мы могли сорваться в пропасть, но каким-то образом удержались. Чудо свершилось, потому что люди в него поверили…
Лектор развёл руками, признавая, что термин «чудо» – не самый очевидный в рамках истмата. Опять повернувшись к доске, смахнул с неё «Красную гравитацию» и продолжил обычным тоном:
– Так вот. Стало понятно, что очень скоро американцы выведают секрет или сами его раскроют – подсказок уже накопилось много. Поэтому наше Политбюро поступило, не побоюсь этого слова, хитро. В семьдесят пятом технологию выставили на продажу за рубежом
