Двуявь - Владимир Прягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Допив обжигающий чай, он добросовестно вымыл чашку и надел куртку. Проверил – кастет и деньги в кармане, рисунок медальона от Риммы – тоже, плюс несколько семян в качестве НЗ. Малый джентльменский набор, который должен привести к гонорару.
Марк вышел на лестничную площадку и вызвал лифт. Тот ехал долго, будто не сразу нашёл дорогу. В кабине пахло прокисшим пивом; к пятну на полу прилип засохший огрызок, кнопки четвёртого и пятого этажа выглядели так, будто кто-то их обглодал. Другими деталями интерьера насладиться не удалось, потому что лампа вдруг замерцала, раздражённо цыкнула и погасла.
Первая мысль была – лифт сломался, но тот продолжал движение. «Уже легче», – подумал Марк и тут же ощутил запах гари.
Запах этот шёл не от щитка и не от умершей лампы, а от стенки, что была напротив дверей. Тьма в тесном пространстве стала душной и почти осязаемой, что-то неприятно потрескивало, а сквозь механический гул и лязг донёсся неясный шёпот – слов было не разобрать. Марк, сжав кастет, затаил дыхание.
Кабина остановилась, дверные створки раздвинулись после томительно-долгой паузы. Он шагнул наружу – спиной вперёд, с отведённой для удара рукой. Свет лампочки с первого этажа проник в лифт, разгоняя тьму. Внутри было пусто, лишь на стене появился выжженный круг с крестом.
Марк выскочил из подъезда и быстро пересёк двор, сосредоточенно размышляя. Похоже, он попал в фокус чьего-то недоброжелательного внимания. Знак в лифте – либо прямое предупреждение (не лезь, мол, держись подальше), либо незапланированный побочный эффект. И кто же этот таинственный наблюдатель? Похититель амулета? Вполне возможно. Значит, расследование уже для него не тайна, это плохая новость. Зато теперь можно не сомневаться, что «Трейсер» взял верный след.
Выйдя к обочине дороги, Марк поднял руку. Остановился сизый «жигуль», замызганный по самую крышу.
– До парка сколько возьмёшь?
– Двадцатка, – сказал пожилой водила с осунувшимся лицом.
– Издеваешься? За пятёрку давай.
– Какая пятёрка, мля? Хреначить на другой конец города, тут хоть бы бензин отбить. Двадцать баксов, дешевле не повезу.
– Да ладно, земляк, не быкуй.
Сторговались на десяти. Особого выбора у шоферюги не было – сзади уже притормозил «москвич-комби», готовый перехватить клиента. Марк сел впереди и, скосив глаза, рассмотрел, как гибкие стебельки с мельчайшими, но часто посаженными шипами мгновенно проросли из руля и обвили левую кисть водителя. Тот привычно поморщился и дал по газам, «жигуль» рванулся вперёд сквозь морось. По сторонам замелькали полуголые тополя, из-за которых торчали мокрые глыбы многоэтажек.
«Дворники» скребли по стеклу, редкие встречные машины, проносясь мимо, поднимали фонтаны брызг, а Марк, которого сегодня тянуло на исторические реминисценции, прикидывал, сколько ещё пройдёт лет, прежде чем автомобили окончательно сгинут.
Тогда, после Обнуления, в строю остались только модели, произведённые в странах СЭВ, включая Союз, или в постсоветской России. «Мерсы», «бэхи» и прочие понтовые иномарки просто остановились, хотя, как уверяли автомеханики, были совершенно исправны. О, это была картина, достойная кисти великого живописца: крутые коммерсанты с братвой, матерясь, пересаживались на «волги» и «жигули».
Чудеса на этом не завершились – через какое-то время выяснилось, что износ конструкций замедлился в сотни раз, так что шедевры советского автопрома, вопреки опасениями, не разваливались от старости. Но от аварий и механических повреждений не застрахован никто; запчасти, сохранившиеся в мастерских и на складах, постепенно расходовались, а заводы-производители остались за пределами Ареала.
Впрочем, всё это были мелочи по сравнению с тем, что машины теперь привязывались к владельцам, причём в самом буквальном смысле…
– Гондоны, мля, – процедил шофёр, будто подслушав, о чём клиент размышляет в эту минуту. – Говорят, проверки начнутся на чёрное истощение. Из-за вчерашнего. Возле хладокомбината побились, слышал?
– Слышал. «Kia» с «КамАЗом».
– Ну. Кореец – всмятку вообще, раскидало по всей дороге. Водила – частник. И чё теперь? Нас всех из-за него раком ставить? Можно подумать, я от хорошей жизни по одиннадцать часов каждый день…
– За светофором останови, пожалуйста.
Шофёр замолчал и подрулил к бордюру, Марк отдал ему деньги, вылез и огляделся. Кафе представляло собой крохотную приземистую постройку с покатой крышей и неоновой вывеской, которая, впрочем, днём не светилась. Тротуар перед входом был засыпан жухлой листвой. Ворота в парк были распахнуты настежь, но дорожки пусты; колесо обозрения мёртво застыло в белёсой хмари.
Внутри «Гравитация» напоминала столовку времён совка, только сильно уменьшенную: побитые столешницы и кособокие стулья, похожие на телят-недомерков. Горели тусклые лампы. Мужик умеренно бомжеватого вида, примостившись в дальнем углу, доедал сардельку. Ненавязчиво оформилась мысль, что чахохбили и суп-харчо здесь спрашивать бесполезно.
– Здрасьте, – поприветствовал Марк молодую, но страшненькую брюнетку за стойкой. – Из мясного что посоветуете?
Та, покосившись на мужика с сарделькой, сказала:
– Лучше пельмени.
– Да? Ну давайте. А можно глупый вопрос? Кто для кафе придумал название? Что оно, извините, символизирует?
– Не знаю, я не хозяйка.
– Понятно. У вас тут наливают?
На лице у неё прочиталось: «А что, не видно?»
– Тогда стольник, будьте добры. Хотя нет, полтинник.
Она бухнула перед ним гранёный стаканчик и пластиковую тарелку с едой. Сев у окна, он мысленно разделил водку на два глотка, отпил из стакана, выдохнул и повозил пельмень по лужице майонеза.
Текли минуты. Он уже почти уверился в том, что «Гравитация» – дохлый номер, и пора искать другие зацепки, но тут началось веселье.
Через порог шагнул ещё один посетитель – высокий мосластый тип в неизменной кожанке. Мазнув взглядом по брюнетке и по ценителю сарделек, он обернулся к Марку. Присмотрелся и шагнул ближе, нашаривая что-то за пазухой. Свет коротко мигнул – как недавно в лифте.
Подземный яд, которым Марк травил себя последние годы, не добавлял ни силы, ни ума, ни реакции. Однако, усвоившись, он чуть приглушал эмоции и, таким образом, позволял взглянуть на ситуацию отстранённо. Поэтому сыщик «Трейсера» не стал терзаться бессмысленными сомнениями на тему «может, всё обойдётся», а ухватил за спинку соседний стул и швырнул его в новоприбывшего.
Тот уже поднимал ТТ, но выстрелить не успел. Стул, саданув его по руке, с грохотом рухнул на пол. Марк был уже рядом. Удар кастетом – враг уклонился, железо лишь чиркнуло по скуле. Ответный хук с левой – блок. Сцепившись и опрокинув ближайший стол, они повалились наземь.
Треснувшись затылком о стену, мосластый ослабил хватку. Марк вырвался и с размаху двинул ему кастетом по рёбрам.
