Варщик 4 (СИ) - Кочеровский Артем

Несколько минут Грюм отчитывал бойцов за то, что они подпускают людей к колодцам. Кто-то попытался оправдаться тем, что Табиа — дочь старейшины, но тут же поплатился за это. Грюм облаял наглеца и пригрозил изгнанием из деревни за неисполнения священной службы.

— Не кричи на них! — запротестовала Табиа — Это я попросила…

— Помолчи! Кимар и Хлыст заступают на стражу! А вы идите в деревню и думайте, что будете говорить утром старейшине!

Пока Грюм и его люди прогоняли с холма провинившихся стражников, я припрятал свертки из-под еды под булыжник. Сплошное полотно облаков стерло звезды на небе. Воздух остыл, но подкормленный желудок помогал перенести холод.

— Ты чего раскомандовался?! — Перешла Табиа из защиты в нападение. — Пугаешь моим отцом? А что он скажет, когда узнает, что ты приказываешь без его ведома?!

Грюм что-то фыркнул и промолчал. Табиа попросила его уйти по-хорошему, но Грюм ждал, когда уйдут провинившиеся стражники, а новые займут их места. Заговорил, когда они остались наедине:

— Табиа, — Командирским голосом рявкнул он, а затем покряхтел и смягчился. — Табиа, ты… На кой фиг он тебе сдался?!

— Я хотела поговорить с ним про Стольный!

— И поэтому притащила с собой веревку?

— Ничего я не… Какая тебе разница?!

Что значит, какая мне разница?! Наши родители договорились о нашем браке! Я не хочу, чтобы моя жена таскалась по ночам неизвестно где и болтала с лгунами из Стольного!

— Да?! А хочешь узнать, чего я хочу?!

— И чего же?!

— Я хочу мужа, который будет думать своей головой, а не слепо верить всему, что ему скажут!

— Не думай, что ты умнее всех, Табиа! Когда мы станем мужем и женой, тебе придется….

— Если!

— Что?!

— Если мы станем мужем и женой!

— Ты осмелишься нарушить традиции, которые…

— Представь себе!

— О боже! Чего же ты хочешь?!

— Хочу, чтобы ты мне не мешал!

— Он тебе понравился, да?

— Что?!

— Я видел, как он пялился на тебя.

— Идиот….

— Ты всегда питала слабость к чужакам. Два месяца возилась с заблудившимся пацаном и хотела отвезти его в Стольный. Это ты навязала нам их оружие, и ты носишь их одежду! Теперь появился этот смазливый инвалид, и ты…

— Да пошел ты!

— Возвращайся в деревню, Табиа! И веди себя хорошо, если не хочешь, чтобы твой отец узнал о случившемся. Я знаю, что тебе на себя плевать, но ты же не хочешь, чтобы из-за тебя пострадали другие? Круглобородый Хаки провинился дважды за последнюю неделю. Сама расскажешь его жене и дочке, что их отец изгнан, потому что тебе захотелось поболтать с безногим чужаком?

— Какой же ты…!

— Не наговори лишнего!

Серая крыша облаков на короткое время прервалась. Сквозь дыру в кровле я рассмотрел парочку звезд, а затем смотровое окно на треть закрыл Грюм:

— Ну что, придурок, как тебе ночка в мокрых штанишках?

— Не открывай так широко рот, чувствую вонь даже отсюда.

— Вонь? — Грюм гоготнул. — Ну ничего! Посмотрим, как утром будешь вонять ты!

Грюм скрылся и появился через полминуты с ведром. На этот раз внутри ничего не плескалось. Теперь я слышал какой-то скрежет и странные щелчки. Стало немного не по себе. Понимая, что от ревнивого придурка можно ждать чего угодно, я попробовал исправить ситуацию:

— Думаешь, Табиа станет лучше к тебе относиться, когда узнает, что ты меня мучил?

— Ты недооцениваешь энергию земли, чужак. Земля помогает всегда. Нужно лишь преподнести ей дар.

— Всё понятно, — я махнул рукой. — Тогда в следующий раз попроси, чтобы она подогнала тебе новые мозги! Потому что этих не хватает, чтобы понять самую примитивную истину. Вы дурите сами себя, вместо того, чтобы…

— Бла-бла-бла! — Проревел Грюм и перевернул ведро.

На дно высыпались какие-то жучки или тараканы. Плоские твари с блестящими панцирями и короткими лапками. Они достигали примерно трех сантиметров в длину и были такими тонкими, что запросто могли просочиться в любою щель. Орда этих тварей усыпала дно. Они щелкали и скрежетали лапами по металлу. Будь у меня чертовы ноги, я бы с радостью на них вскочил, а так лишь забрался на булыжник и прижался к стене.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пять минут я наблюдал за тараканами, отшвыривая тех, кто подбирался ко мне слишком близко. Придурок Грюм что-то напутал? Жуки не выглядели агрессивными, не воняли и не испражнялись кислотой.

Ещё через пять минут я осмелился взять одного в руку. Приплюснутая букашка пощекотала лапами ладонь, щелкнула сочленениями панциря и отправилась к собратьям.

Через час я привык к щелчкам насекомых и почти их не замечал. Грюм в колодец больше не заглядывал, но остался на холме и изредка переговаривался со стражниками.

Материя выглядела чуть бодрее. Еда и вода прибавили сил, хотя неутомимый океан энергии в земле по-прежнему опустошал звенья.

Ночь перевалила за середину, начали слипаться глаза. Монотонные щелчки панцирей больше не раздражали, а скорее наоборот — убаюкивали. Свалившись в пространство между двумя булыжниками я прижал голову к холодной железной стенке колодца и закрыл глаза.

Когда проснулся, стало значительно светлее. Ночь не закончилась, но солнце замерло где-то за горизонтом. Ещё пару часов оно проведет за ширмой следующего дня, а затем выкатится.

Потянувшись, я опустил голову и вздрогнул от отвращения. Чертовы жучки облепили торс. Я не чувствовал боли, но видел прогрызенные дыры в одежде и черные полосы засохшей крови. Медленно и монотонно, будто пиявки, они вгрызались в плоть и толстели.

Засранцы на культяпках, которые присосались первыми, раздулись в чешуйчатые шарики. Щелкающие кровопийцы в форме регбийский мячей.

Схватив одного из самых жирных, я рвану и взвыл от боли. Вместе с жуком я вырвал кусок плоти. Чуть ниже пупа осталась круглая дырка, куда могла поместиться почти целая фаланга пальца. Она кровоточила и вызывала рвоту от вида своего загноившегося края. Я схватил второго жука и снова рванул. Боль и зрелище повторились. Ухватился за третьего и остановился.

Их набилось в меня штук пятьдесят. Мелкие треугольные головки полностью прятались под кожей, а передние лапки цеплялись в края раны, точно стыковочные рычаги космического корабля.

Десять тварей, которые ещё только взбирались на моё тело, я отшвырнул, а парочку попробовал раздавить. Не вышло — слишком плоские. Попробовал скрутить в трубочку. Таракан смялся, точно конфетный фантик, но остался невредим.

Освобожденные от жуков раны болели. Под одеждой стекала кровь, смешиваясь с гноем. Мелкие ублюдки все же обладали каким-то ядом. Он содержался в слюне и, вероятно, обезболивал место укуса, а заодно заносил инфекцию и разлагал ткани.

Я оказался в положении, в котором, что бы я не предпринял — станет хуже. Вырывать засранцев из тела — подписать себя на муки и потерю крови; оставить их в покое — позволить себя сожрать и сдохнуть от инфекции.

Несколько минут я трогал за брюхо одного из самых отожранных жуков, рассчитывая найти к нему ключик, но ничего не вышло. Как и многие другие насекомые они были счастливы сдохнуть сытыми, а еще лучше — отправиться в восмилапый рай от переедания.

Одна из сторон серого круга над головой посветлела. Подбирался рассвет. Во влажную темень колодца опустились первые солнечные лучи. Из мрачно-черного мир превратился мрачно-серый.

Проведя пальцем по дырке в животе, я почувствовал тягучую слизь — смесь гноя, крови и жидкости насекомого. Поднес палец к лицу, чтобы понюхать, как вдруг липкая жидкость подсветилась цветами алхимии… Черт побери! Как же быстро истощенная материя отучила меня пользоваться способностями одаренного. Я и сам не заметил, как перестал различать в окружающих предметах химические и энергетические соединения. И только когда поднес жижу к носу, вспомнил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Материя напомнила мне драный флаг, который трепетал под напором ураганного ветра. Дыры в нем становились все больше, а ткань у флагштока расползалась слоями.

В использованной жидкости насекомого я нашел пару интересных компонентов. Проверил вторую рану — тоже самое. В затуманенном и истощенном мозге медленно созревал план. Не хватало еще одного компонента. Или…