Наследник - Марк Арен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кате показалось, что она пропустила что-то очень важное. Серьезный и сложный разговор вдруг прекратился, едва начавшись. Заговорили о прошедшей зиме, необычно холодной для Европы и слишком теплой для Сибири. Потом пошли обсуждать шансы российских хоккеистов, перешли на теннис, обменялись мнениями о кругосветных гонках на яхтах. А потом отец вдруг поднялся и заявил:
– Ну что же, Катюша, оставляю тебя под покровительством нашего радушного хозяина. Прилечу за тобой послезавтра.
Они спустились во двор, где уже пофыркивал открытый «лендровер» с Андреем за рулем.
– Вас отвезут по другой дороге, – сказал Майкл. – Она длинная, пыльная и не такая живописная. Но спускаться по тропе тяжело.
– Спасибо за заботу, – протянув ему руку, ответил отец.
Они обменялись рукопожатием, и внедорожник уехал.
– А почему нас сразу не привезли на машине? – спросила Катя, когда они остались одни. – Зачем нужно было мучить животных?
– Не хотелось обижать соседей. Они так радовались, что могут помочь гостям, – улыбаясь, развел руками Майкл.
– А кто хозяйничает в доме? Домработница? У вас, наверно, и повар свой, да? – продолжала допытываться Катя.
– Ну что вы! – покачал головой Майкл.
– A-а, я догадалась! – изрекла вдруг Катя. – Это Андрей. Да, точно, это Андрей! Эконом, повар и шофер в одном и том же лице! Ваш коллега – мастер на все руки!
Но Майкл, видимо, не собирался посвящать ее в тайны своего быта. Вместо этого он спросил:
– Хотите посмотреть на фрески…
– Новодевичьего монастыря, как Хоботов с Людочкой? – лукаво склонив голову набок, улыбаясь, перебила его Катя. Но заметив, что Майкл не понял ее шутки, смутившись, добавила: – Это из «Покровских ворот».
– Эти фрески десятого века, – продолжил Майкл. – Здесь неподалеку есть церквушка. Километра три отсюда. Там красиво. Прогуляемся? Или хотите отдохнуть после перелета?
Конечно, она хотела отдохнуть. Но еще больше ей хотелось побыть с ним рядом. И не делить больше ни с кем. Она живо переоделась и захватила камеру которой ее снабдила сестра.
И вот оно счастье – они остались одни в целом мире. Ни души вокруг. Только птицы парят в вышине, и в ущелье клубится туман. Точнее, облака, на которые, о чудо, можно смотреть сверху.
Катя и Майкл шагали по горной тропе, и никто не мешал им говорить. Но они молчали и наслаждались звонкой тишиной.
Вскоре средь темной зелени кипарисов вдруг показались белые колонны. И чем ближе они приближались, тем хуже становился их вид. Что ж, ведь то были доисторические руины. А время оно и вправду неумолимо…
– Устала, больше не могу, – задыхаясь, сказала Катя, опускаясь на теплый камень.
– Привал, – объявил Майкл и присел на камень напротив. – А вы сильная. Обычно все начинают ныть уже на первых минутах. Подъем тут крутой.
– Все? И многих женщин вы сюда приводили? – стрельнув в него глазами, спросила Катя.
Колкий вопрос, однако, нисколько его не смутил.
– Женщины здесь не ходят. Они живут в монастыре на берегу. Вы же видели сегодня трех послушниц. Это они приготовили обед. Завтра их сменят другие монахини. Такое уж у них послушание.
– Не видела никакого монастыря на берегу, – продолжала упрямствовать Катя.
– И не могли увидеть. Монахини живут в пещерах, – терпеливо объяснял Майкл.
– Греческий вариант Киево-Печерской лавры? – спросила Катя.
– Не совсем греческий, – покачал головой Майкл. – Монастырь сейчас принадлежит Русской православной церкви. Сестры там собрались из разных стран, но духовник русский, отец Роман. Хотя, конечно, первыми в пещерах поселись греки. Давно, еще при турках. Говорят, у них там и церковь, вырубленная в скале. С мозаикой на стенах. С расписным куполом. Сам я не видел, но игуменья отзывается о росписях в восхитительных тонах. А ей можно верить – окончила Сорбонну.
– Меня туда пустят? – спросила Катя.
– Вы женщина. Вас пустят, – кивнул Майкл и, хлопнув себя по коленям, встал и, подав ей руку, добавил: – Но прежде осмотрим церквушку.
«Церквушкой» он, как выяснилось спустя час, называл развалины языческого храма. В траве лежали почерневшие мраморные колонны, остатки стен густо затянул плющ, и только одно здание сохранило первоначальную форму.
Они осторожно вошли под низкий свод. Косой луч солнца разрезал полумрак и сверкал золотым пятном на пыльной мозаике пола. Где-то вверху, в невидимом отсюда гнезде, тревожно щебетали ласточки.
Фрески сохранились неплохо, хотя краски почти не различались, а нижняя часть местами осыпалась, и там была видна то каменная кладка, то следы прежней росписи, видимо, еще языческой. «Интересно, что там под слоями штукатурки? – подумала Катя, глядя на дисплей камеры. – Эллинские божества? Кентавры и наяды? Их век ушел, и вместо них на стенах появились лики святых. Как чувствует себя Николай Чудотворец по соседству с Аполлоном? Наверно, им сейчас одинаково плохо. Оба забыты, заброшены. Никто не приходит сюда, чтобы помолиться Николаю. Или чтобы принести Аполлону жертву…»
– …и обратите внимание, – говорил Майкл, – манера письма примерно такая же, как в новгородских храмах…
Голос его звучал глуховато и сдавленно, словно что-то мешало ему говорить. Катя знала, в чем причина. Она и сама сейчас не могла произнести ни слова.
Они были здесь совершенно одни, в укромном уголке в горах на острове…. Одни в целом мире. Никого рядом. От волнения у Кати перехватило дыхание. Она боялась, что Майкл ее обнимет, вынудив ее сказать банальное: «не надо». Потому что любое лишнее движение, лишнее слово могло испортить все…
Но он не обнял. И даже не приблизился к ней. И ей стало неловко за то, что она могла о нем так подумать…
Закончив съемку, Катя застегнула футляр и повернулась к Майклу:
– Я готова. Идем обратно или вы хотели еще что-нибудь показать? – спросила она.
– Не сегодня, – голос его слегка срывался.
– Тогда вперед! То есть назад. А то ваши монахини будут волноваться, – неожиданно для себя сказала она и тут же сообразила, что сделала это потому, что рассердилась за то, что он ее не обнял. И легкий румянец тотчас окрасил ее щеки; она испугалась, что и он мог понять, зачем она сказала эту глупость…
Вечером в честь Кати был устроен пир. Соседи репатрианты из Грузии принесли в жертву молодого барашка, из которого получился не только потрясающий шашлык, но и еще несколько блюд. Смотритель маяка выставил какую-то уникальную метаксу, но главным угощением оказалась музыка – все собравшиеся за столом прекрасно пели под гитару и скрипку. Пели свое греческое, пели грузинское, но недурно исполняли и русские романсы, правда, с забавным акцентом. После обильных возлияний никто не казался пьяным, только говорили все громче и смеялись чаще. И постоянно вспоминали русских, причем в строгом хронологическом
