Футуриф. Токсичная честность. - Александр Розов

— Да, наверное, лучше. Только как говорить, чтоб не обидеть попусту?

— Ну, — ответил он, — если не знаешь, что говорить, то сделай, чтобы было что слушать.

— Сван… — тихо сказала она, — …Знаешь, ты зверски хитрый. Я иду звонить Олафу.

*59. Лабиринты и минотавры

20-21 декабря. На маршруте Восточная Аравия — Северные Сейшелы.

Двум субъектам с качественно различными линиями жизни очень непросто приводить в порядок свои взаимоотношения. Особенно, если по обстоятельствам их общение в этот интервал времени получается только дистанционно. Это было похоже на разгадывание какой-то дико запутанной шарады с множеством слов, которые имеют для двух разных субъектов разный смысл. Тем более разный, что они склеены в переплетенные цепочки. Попробуй, разберись, что все это значит — а ведь от понимания зависит так много…

Место на мини-яхте радикально ограничено, поэтому весь экипаж невольно становится аудио-свидетелем телефонных и SKYPE разговоров каждого в отдельности. В данном случае, разговоры Тиктак с Олафом (вот-вот, не один разговор, а много, с тайм-аутами, взятыми на обдумывание) носили настолько приватный характер, что Елене Оффенбах становилось просто не по себе, что она это слышит. Напротив, Сван Хирд все сильнее воодушевлялся, прислушивался, чтоб не упустить что-либо важное, и конспектировал какие-то мысли на свой ноутбук. Елена вертелась так и сяк, стараясь не замечать этого странного энтузиазма своего бойфренда, но к середине дня 20 декабря, не выдержала и предложила ему выйти ненадолго на открытую палубу, переговорить тет-а-тет.

Маленький прототип дирижабля апокалипсиса имел скромную скорость 70 км в час, а обитаемый модуль (как уже говорилось) был просто мини-яхтой. С учетом двух таких обстоятельств, выход на открытую палубу во время движения не был чем-то особенно рискованным. Встречный ветер не способствует комфорту, но условия не хуже, чем в открытом кузове грузовика, едущего по шоссе со средне-автомобильной скоростью…

— …Слушай! — начала Елена, — Я не ханжа, и тем более не монашка…

— Интригующий старт, — ввернул Сван.

— Дай, блин, договорить! У меня простой вопрос: какого дьявола ты подслушиваешь и конспектируешь чужие диалоги об интимной жизни, которые тебя не касаются?!

— Я пишу балладу про Минотавра, — невозмутимо ответил гало-рок музыкант.

— Про какого, блин, Минотавра? — поразилась она.

— Про критского, блин, Минотавра. Стыдно не знать. Ты, вроде, культурная девушка.

— Блин! Я знаю про критского Минотавра, но при чем тут Тиктак и Олаф?

— Солнышко мое, — ласково сказал он, — если бы ты на минуту прекратила метать в меня протуберанцы, то я объяснил бы тебе этико-философский смысл мифа о Минотавре.

— Ну? — спокойным тоном предложила Елена.

— Ну, — в тон ей отозвался Сван, — как культурная девушка, ты знаешь книжный миф о Минотавре. Парень с головой быка родился от зоофильной интриги королевы Крита. Смущенный король сослал это чудо в лабиринт. Чтобы Минотавр не голодал, туда, в лабиринт, регулярно загоняли пленников. В очередной квант питания попал парень по имени Тесей. В него влюбилась критская принцесса Ариадна, и передала ему клубок волшебной нитки. Благодаря этому клубку, Тесей нашел и убил Минотавра, а потом выбрался из лабиринта, и дальше happy end.

Гало-рок музыкант замолчал, выразительно глядя на нее, и Елена кивнула, подтвердив аутентичность изложения книжного мифа.

— Так вот, — продолжил он, — на самом деле, это античная этико-философская притча об отношениях между мужчиной и женщиной. Минотавр в лабиринте, это все то дерьмо, которое накопилось в религии, морали, всяких прочих условностях. Эта бешеная тварь караулит ритуальную полосу, которая искусственно разделяет влюбленных, и требует человеческих жертв. Минотавра надо убить, но для этого сначала необходима ниточка свободного, неискаженного взаимопонимания Ариадны и Тесея. Вот об этом баллада.

— Сильная задумка, — оценила Елена, — и, значит, ты собираешь материал для баллады?

— Да, собираю.

— Ну, блин… Все равно, это как-то некрасиво.

— Нет, это красиво, ведь в начале будет посвящение нашим друзьям: Тиктак и Олафу.

— Ладно, так нормально, — сказала Елена, — главное, чтобы у них все получилось.

— У них получится! — уверенно заявил Сван Хирд, — Ведь Минотавр, это такая скотина, которая живет только в лабиринте дурацких табу, трусливых умолчаний, и стыдливых иносказаний. Как только у людей хватает смелости назвать кошку — кошкой, лабиринт рушится, а у Минотавра отваливаются рога, и он рассыпается, как старое чучело.

— Иначе говоря, — предположила Елена, — твоя баллада призывает быть, как акваноиды?

— Нет! Баллада не призывает, а повествует. Хотя, прямота акваноидов мне по душе.

Следующее утро, 22 декабря. Северные Сейшелы. Островок Молох.

В массиве главных (или северных, или внутренних) Сейшельских островов, кажется, не найти такого острова на котором не было бы живописных гранитных скал в окружении пальмовых рощ и иных красот природы, и который не освоен агентствами по элитному туризму, либо национальным департаментом природных резерватов. Но все-таки, здесь имеются никакие острова, например островок Молох, в 5 милях, или в четверти пути от столичного острова Махэ до другого крупного острова Праслин. По геологии островок Молох, это поднятое коралловое поле с надводной частью примерно 10 гектаров. Здесь ничего нет, кроме коралловой извести, выжженной экваториальным солнцем. Поэтому, Сейшельские власти недорого продали островок Молох некому фонду «Астросфера». В настоящее время фонд построил тут лишь одно крупное сооружение: купольный ангар высотой примерно как 10-этажный дом, и полусферический по форме. Зачем эта штука нужна, оставалось неизвестно публике. Тайна… А тайны всегда привлекают внимание.

Нидерланды, это же время и дата (22 декабря, середина ночи в местном поясе). Заансханс (7 миль норд-вест от Амстердама). Мини-отель «Кофейная мельница».

Бакалавр-шкипер Кэтти Бейкер и ее суперкарго Эрл Рассел, устроились в небольших, уютных апартаментах «Кофейной мельницы», на широкой кровати, и наблюдали на мониторе ноутбука за окрестностями невзрачного островка Молох. Оператор web-камеры специально ловил в объектив плавсредства, которые в аномально-большом количестве столпились у этого островка. И не менее дюжины катеров, судя по спецоборудованию, имели прямое отношение к масс-медиа. Это было неспроста…

…Кэтти толкнула плечом своего суперкарго и негромко сказала:

— Чувствуешь: собрать крыс TV эффективнее путем нагнетания секретности, чем путем рассылки приглашений и заброса денежных подарков в черные кассы редакций СМИ.

— Да, — согласился Эрл, — но пока их, все-таки, маловато.

— Это потому, — ответила шкипер, — что сингапурский графеновый шар еще не вырвался в космос. Ждать недолго. Если фокус проскочит, то все горячие репортеры инфо-агентств, представленные в регионе, метнутся на Молох.

— Ты полагаешь, Кэтти, что эти бараны клюнут на фрик о подобии между сингапурским графеновым шаром и простой 20-метровой фигней из Абу-Даби?

— Я просто уверена, Эрл. А ты разве нет?

— Черт… — он ударил кулаком об кулак, — …У меня настроение, как перед экзаменом.

— Это хороший признак! — объявила она, — Если у тебя всплеск сомнений то, значит дело достойного масштаба. Ух, и каша заварится!

— Может, и так, Кэтти, но обидно, что мне не хватает силы воли держать себя в руках.

— Ерунда, Эрл! Я люблю не супермена с бронированными нервами, а того талантливого, тонкого и чувствительного парня, который, несмотря на сомнения и опасения, умеет в нужный момент довериться своему разуму, и сделать шаг вперед.

— Ой… — тихо вздохнул Эрл, — …Вот теперь я действительно растерялся.

— Я вижу, — она улыбнулась, — и мне это нравится. Так необычно.

— Ты непредсказуемая и прекрасная черная кошка-оборотень, — прошептал он.

— Вот такая я, — без тени смущения подтвердила Кэтти, но внезапно на ее левом запястье запиликал гаджет-браслет, стилизованный под наручные часы…

— …Что у тебя там? — быстро спросил Эрл.

— Там… — она глянула на маленький экран, — …сообщение: 80500 метров. Рубеж полста английских миль пройден. В терминах США, Сингапурский Шар находится в космосе.

Это же время — утро 22 декабря. Островок Молох и окрестности.

На 40-футовом швертботе «Сталкер», дрейфующем у островка Молох, Фируз Нургази завершила операторскую (управляемую) видео-съемку (тот самый видео-поток, который ловили через Интернет Эрл Рассел и Кэтти Бейкер). Далее, Фируз зафиксировала web-камеру на консоли, и спустилась с крыши рубки на ходовой мостик. Хэнк Завоеватель отвлекся от чашки, из которой пил чай, одобрительно похлопал в ладоши, и спросил: