Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

Вольно или невольно, но допустил НКИД и ещё одну непростительную вольность. Загодя не предотвратил подписание 14 февраля 1921 года мирного договора между УССР и Литвой, статья 2-я которого подтверждала: правительства обеих стран «безоговорочно признают друг друга самостоятельными, независимыми и суверенными государствами». Этот документ от имени Советской Украины скрепили члены Всеукраинского ЦИКа Ф.Я. Кон и Ю.М. Коцюбинский.

Тот же характер имел и заключённый буквально накануне открытия X съезда РКП(б) советско-афганский договор. Как и рижский (с Польшей), он отмечал (в статье 8-й), что «обе стороны соглашаются на действительную независимость и свободу Бухары и Хивы, какая форма правления там ни существовала бы согласно желанию их народов». Подписали это соглашение уже первые лица Наркоминдела – Г.В. Чичерин и Л.М. Карахан.46

Как же объяснял (но отнюдь не в статье, опубликованной «Правдой») Чичерин столь необычную метаморфозу политики руководимого им ведомства?

«Принцип независимости Советской Украины, – писал он 30 ноября 1920 года в записке, адресованной членам Политбюро, – сыграл громадную роль в нашей дипломатии и пресёк буферизм Пилсудского». Иными словами, проявленную самостоятельность, отказ учитывать интересы не только внешней политики, но и внутренней, предложил одобрить как несомненную победу. И сделал из неё далеко идущий вывод: «Фактически нынешние отношения /с Советской Украиной – Ю.Ж./ могут остаться без изменений, но им нужно придать форму союза двух государств вместо союзного государства»47. Тем самым, предложил создание конфедерации – того, что столь настойчиво отвергал Сталин, да и не только он, на протяжении последних четырёх лет. Однако открыто о том написать в своей статье Чичерин так и не решился.

Начал Чичерин категорическим заявлением: «Тов. Сталин в своих тезисах по национальному вопросу не совсем освободился от старых представлений». И тут же изложил собственное видение проблемы, подсказанное ему восприятием международных процессов кануна мировой войны. «Лозунг права национальностей на самоопределение, – писал Чичерин, – представляется ему (Сталину) исключительно лозунгом российской рабоче-крестьянской революции. Однако те же лозунги мы находим в манифесте правительства, представляющего нам более развитый капитализм – в 14-ти пунктах президента Вильсона».

Но что же, с точки зрения Чичерина, приходит на смену старым представлениям? Оказывается, «вместо национального государства уже выступает новое, сверхнациональное государство, продукт сверхимпериализма… Национальное государство заменяется новым, международным трестом, охватывающим ряд прежних национальных единиц». Однако конкретного примера тому (и доказательного) Чичерин найти не сумел, и потому привёл, по его же собственным словам, лишь намерение: «Германская литература сформулировала теорию такого треста в виде концепции «Нордкап /северная оконечность Норвегии и Европы – Ю.Ж./ – Багдад», то есть объединённого под германской гегемонией нового союзного государства, охватывающего Центральную Европу и Ближний Восток и экономически господствующего над миром».

Ощущая шаткость занятой позиции, Чичерин сразу же оговорился: «сверхнациональное государство есть тенденция и процесс, а не готовый результат. Тенденция эта заключается в примирении внутри его национальностей, объединяемых общими интересами связывающей данное общество верхушки».48 Национальная борьба, в общем, не обострилась, как думает т. Сталин. Кажущееся обострение её в действительности есть обострение борьбы отчасти между капиталистическими трестами международного характера, отчасти между последними и революционным рабочим классом. Чистая национальная борьба сильнее там, где хозяйственные формы отсталые, а более всего – в тех странах, где господствует племенной быт, кровная месть и местная племенная вражда».49

Прибегая к таким (откровенно этнографическим, а не политическим) характеристикам, Чичерин явно стремился сузить сферу нерешённых национальных проблем. Решил ограничить её применительно к России только Кавказом да Туркестаном. Тем самым, приписал многим нациям Западной, Центральной и Восточной Европы давным-давно забытые ими «отсталые хозяйственные формы», «племенной быт», да ещё и с «племенной враждой». Ирландцам, добивавшимся независимости, и англичанам, силой подавлявшим откровенный с их точки зрения сепаратизм. Немцам, чехам, полякам, оспаривавшим принадлежность Судетов и Силезии – областей со смешанным населением. Полякам и литовцам, с оружием в руках боровшимся за обладание Виленщиной. Словом, ради отстаивания собственной концепции Чичерин преднамеренно игнорировал все эти события, именно в те дни достигшие своей кульминации.

Не ограничившись попыткой столь произвольно дополнить и развить работу Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма», Чичерин искусственно совместил собственные теоретические построения с откровенно произвольным сужением зоны межэтнических конфликтов. «Национальное самоопределение, – делал он вывод, – в настоящее время отнюдь не революционный лозунг рабоче-крестьянской России, но есть в своём сверхимпериалистическом искании всеобщая ходячая формула, с чрезвычайной меткостью применяемая мировыми империалистическими антагонизмами во взаимной борьбе, и мировой капиталистической реакцией для бросания пыли в глаза ещё обманываемым широким массам».50

Однако вслед за тем, явно противореча самому себе, Чичерин повторил суть уже того, что отстаивал Сталин; «Национальное самоопределение есть необходимое требование нашей политической деятельности, и только на почве рабоче-крестьянского советского строя достижимо самоопределение масс». И потому безоговорочно согласился с основным предложением тезисов, всё же не отказываясь и от собственной концепции. «Естественно же – продолжал Чичерин, – и без всяких затруднений складывающееся федерирование советских республик, на которое совершенно справедливо указывает т. Сталин, вызывается не только теми местными задачами, которые им применяются. Оно есть проявление того самого мирового экономического объединения».51

Завершая изложение своего взгляда на проблему, Чичерин всё же не преминул ещё раз возразить Сталину: «Значение упоминаемых им явлений остаётся неосвещённым. Он обходит молчанием тот основной факт, что национальные государства вытесняются сверхнациональными трестами финансовых интересов. Он оперирует устарелыми категориями больших и малых, сильных и слабых национальных государств». Но далее вместо чёткого, понятного предложения снова прибег к маловразумительным формулировкам, ровным счётом ничего не добавлявшим к ранее сказанному и Сталиным, и им самим. Всего лишь противопоставил РСФСР остальным советским республикам, подразумевая наличие разных «хозяйственных форм».