Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

Только затем произнёс до того затаённое. То, что беспокоило не только его, но и, как вскоре выяснилось, очень многих руководителей партии, уверенных в (не только неизбежной, но и очень близкой) победе пролетарской революции в Европе.

«Нам необходимо, – наконец чётко сформулировал Затонский свой взгляд, – вытравить из голов товарищей представление о Советской Федерации как федерации непременно «российской», ибо дело не в том, что она российская, а в том, что она советская. Если, например, будет Румыния советской, если будет советской Германия и другой ряд федераций, будут ли они тоже называться российскими?..

Следовало бы это название просто устранить или просто оставить название «советская федерация», или придумать какое-нибудь другое… Само название, конечно, несущественно, но необходимо, чтобы вошло в сознание широких партийных масс, что им не надо придерживаться той примитивной русской линии, какой придерживается значительная часть наших товарищей во вред Советской власти и во вред Советской Федерации».56

Иными словами, только ради всего лишь грезившейся будущей советской Германии необходимо избрать иную, нежели предложенную Сталиным, форму объединения республик. Какую? Ещё следует решить.

Следующим получил слово секретарь Нижегородского губкома А.И. Микоян. Попытался выступить неким миротворцем, стараясь по возможности притушить начинавшийся конфликт, грозивший вместе с дискуссией о профсоюзах довершить раскол партии. Он весьма дипломатично предложил рассматривать национальный вопрос исключительно в «плоскости практического разрешения его в направлении, указанном программой партии», то есть создании федерации. «Нам нужно, – уточнил Микоян, – учесть опыт и определить формы советского строительства и классовых взаимоотношений на окраинах».

Отлично зная жизнь в Баку, начал с характеристики классового состава Азербайджана, что, по его мнению, и должно было определить особенности партийной работы в республике. Правда, не преминул заметить: «Азербайджан относится к восточным странам, но по своему культурному уровню и экономическому положению стоит впереди многих русских губерний… Процент пролетариата там много выше, чем во многих русских губерниях».

Осудил Микоян политику армянской буржуазии, имеющей «империалистические вожделения захватить часть Турции». Но не уточнил – ту самую часть, которую и партия, и ВЦИК всего три года назад называли Турецкой Арменией, отстаивая права её армянского населения, как минимум, на политическую автономию.

Тем Микоян и увёл внимание делегатов съезда от главного – от федерации – и предложил решить другую задачу: «какой тип советской системы должен быть установлен на окраинах». Пояснил причину – «Тов. Сталин, к сожалению, ничего в этом направлении не указал». А, завершая короткое выступление, всё же поддержал, хотя и довольно своеобразно, позицию Сталина: «Поскольку его тезисы развивают отвлечённые принципы права наций на самоопределение и отделение, они являются в данном случае неоспоримыми. Может быть, только с некоторыми местами товарищи не согласятся. Я всё-таки думаю, что тезисы будут приняты».57

Четвёртым (и последним) участником прений – хотя записалось ещё 29 человек, так и не получивших слова – стал секретарь Ташкентского горкома партии Х.Х. Бурнашёв. Он постарался сделать всё, чтобы сгладить то отчасти негативное – из-за, скорее всего, русофобской речи – впечатление, которое мог оставить Сафаров. Ташкентский делегат раскритиковал в равной степени ошибочные взгляды – как переселенцев, так и коренных жителей, не делая поблажек никому из них.

«Часто тонкий слой русского населения, – отметил Бурнашёв. – который имеется на окраинах, попадал под влияние колонизаторской идеологии. И до тех пор, пока мы не изживём этой идеологии, до тех пор, пока мы не покажем туземному населению, что мы вступили на путь ликвидации этих колонизаторских остатков, до тех пор мы ничего не сделаем».

Равной опасностью признал Бурнашёв и «буржуазный национализм, который хочет все национальности направить на путь капиталистического развития». И пояснил, откуда же проистекает такая тлетворная зараза: «Это доказывает несколько печатных трудов известных татарских шовинистов, которые определённо высказывают идею, что необходимо всем отсталым мусульманским народностям пройти через капитализм, и только тогда можно прийти к коммунизму».58

Скорее всего, именно такое завершение дискуссии Сталина вполне устроило. В противном случае, вряд ли бы он произнёс довольно короткое заключительное слово. В нём, по сути, ограничился предельно сжатым указанием на то, что посчитал грубейшими ошибками выступивших в прениях делегатов съезда.

Сафаров. Сказанное им по вопросу о земле касается только восьми-десяти миллионов человек из пятидесяти пяти миллионов нерусской национальности, а потому предложенные поправки «никакого значения не имеют», их «нельзя универсализировать».

Затонский. «Я имею в руках его собственные тезисы, которые он почему-то не предложил вниманию съезда, где нет ни одного предложения практического характера – мне не удалось найти ни одного буквально, за исключением, впрочем, одного предложения о том, чтобы название РСФСР было заменено словом «Восточноевропейская», и слово «Российская» – словом «Русская» или «Великорусская».

Микоян. Он «смешал Баку с Азербайджаном… Баку надстроен усилиями Нобеля, Ротшильда, Вишау и других, а Азербайджан является страной самых отсталых патриархально-феодальных отношений».

Кроме того, воспользовался Сталин случаем, чтобы отвергнуть все обвинения в том, что якобы его Наркомат занимается «насаждением белорусской национальности искусственно». Пояснил: у белорусов «имеется свой язык, отличный от русского, ввиду чего поднять культуру белорусского народа можно лишь на родном его языке».

Чтобы уйти от любых подозрений в навязывании своей точки зрения на проблему, предложил – для выработки окончательного текста резолюции – избрать комиссию.59 Она же вобрала тех, кто уже высказал своё мнение – Г.И. Сафарова. В.П. Затонского, А.И. Микояна. А также и тех, кто, возможно, только собирался выступить (в основном, представителей национальных республик): от Белоруссии – Х.Г. Пестуна; от Украины – Д.З. Мануильского; от Армении – А.А. Бекзадяна; от Азербайджана – С.М. Кирова, Р. Ахундова и Т.Н. Каминского; от Туркестана – А.А. Рзаева, Н. Тюрякулова; от Татарии – С.Г. Саид-Галиева и М.Н. Ибрагимова; от Башкирии – М. И. Халикова; от Киргизии (Казахстана) – Садвокасова.60

Спустя четыре дня, вечером 15 марта, после новых острейших прений по вопросу о профсоюзах и прошедших на удивление мирно – о продналоге, то есть переходе к НЭПу, Сталин доложил съезду о результатах работы редакционной комиссии. Явно с ехидством заметил, что семеро членов комиссии, то есть чуть ли не половина её состава, на заседание так и не явились. Потом преподробнейше изложил все до единой поправки, внесённые в проект. Голосование, прошедшее сразу же вслед за тем, оказалось вполне предсказуемым. Текст резолюции поддержали все, кроме двух воздержавшихся.61