Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - Робин Хобб

– Нет. – Ужасный холод сковал меня изнутри. Я затрясся. Зубы мои начали стучать, яркие пятна света засверкали перед глазами. Припадок. Сейчас у меня будет очередной припадок. Прямо здесь, перед шутом. – Уходи! – закричал я, не в силах вынести этой мысли. – Уходи. Сейчас же! Живо. Живо!!!

Я никогда раньше не видел шута таким потрясенным. Он изумленно открыл рот, обнажив мелкие зубы и бледный язык. Еще мгновение он держал меня, потом отпустил. Я не думал о том, что он может чувствовать при моем внезапном взрыве. Я распахнул дверь, указал на нее, и он исчез. Я захлопнул ее, запер и поплелся к своей кровати, а темнота, волна за волной, накатывала на меня. Я упал на покрывало лицом вниз.

– Молли! – крикнул я. – Молли, спаси меня! – Но я знал, что она не может меня слышать, и одиноким погрузился во тьму.

Яркий свет сотен свечей, хвойные гирлянды, остролист и голые черные зимние ветки, увешанные сверкающими сахарными украшениями, радовали глаз. Перестук деревянных мечей кукольников и восхищенные восклицания детей, когда голова принца-полукровки на самом деле отлетела от туловища и, описав широкую дугу, пронеслась над толпой. Меллоу Сладкоголосый распевает непристойную песню, а его пальцы перебирают струны. Волна холода окатила нас, когда огромные двери распахнулись и новая группа веселящихся вошла в Большой зал, чтобы присоединиться к нам. Медленно я начал понимать, что это уже не сон, а Зимний праздник и я благодушно брожу по залу, вежливо улыбаясь всем, но никого не видя. Я медленно моргнул. Я ничего не мог делать быстро. Я был закутан в мягкую шерсть, я плыл, как оставшийся без команды корабль в ветреный день. Упоительно сладкая дремота навалилась на меня. Кто-то коснулся моей руки.

Баррич, нахмурившись, спрашивал меня о чем-то. Его голос, всегда такой глубокий, с трудом доходил до меня.

– Все хорошо, – спокойно сказал я ему, – не волнуйся, все хорошо. – Я проплыл мимо него, уносясь вместе с толпой.

Король Шрюд сидел на троне, но теперь я знал, что он сделан из бумаги. Шут сидел на ступеньках у его ног и сжимал свой крысиный скипетр, как ребенок сжимает погремушку. Вместо языка у него был меч, и когда враги короля подходили поближе, шут разрубал их на куски, охраняя бумажного человека на троне.

И тут были Верити и Кетриккен, на другом помосте, оба красивые, как кукла шута в его комнате. Я увидел, что оба они сделаны из холода. Мне стало так грустно, они оба такие ужасно пустые, но я никогда не смогу заполнить ни одного из них. Регал подошел поговорить с ними, и он был большой черной птицей. Не вороной, нет, не такой веселой, как ворона, и не вороном, в нем не было живого ума ворона, нет, несчастным стервятником, кружащимся, кружащимся и мечтающим о них как о добыче, которой можно поживиться. От него пахло падалью, и я прикрыл рукой рот и нос и отошел.

Я сел на каменную приступку у камина рядом с очень счастливой хихикающей девушкой в синих юбках. Она стрекотала, как белка, и я улыбнулся ей, и скоро она прислонилась ко мне и начала петь смешную песенку про трех молочниц. Там были и другие, они сидели и стояли у очага и весело подпевали ей. Мы все смеялись, но я плохо понимал почему. Ее рука была теплой, она так небрежно лежала на моем бедре.

Брат, ты сошел с ума? Ты наелся рыбьих костей, тебя сжигает лихорадка?

– А?

Твое сознание затуманено. Твои мысли бескровные и больные. Ты двигаешься как во сне.

– Я себя хорошо чувствую.

– Правда, сир? Тогда и я тоже, – улыбнулась она мне.

Круглое маленькое личико, темные глаза, кудряшки, торчащие из-под шляпки. Верити бы такая понравилась. Она по-товарищески поглаживала мою ногу. Чуть повыше, чем раньше.

– Фитц Чивэл!

Я медленно поднял глаза. Надо мной стояла Пейшенс. Я улыбнулся, увидев ее здесь. Она так редко выходила из своих комнат! Особенно зимой. Зима всегда была тяжелой для нее.

– Я буду так рад, когда вернется лето и мы сможем вместе гулять по саду, – сообщил я ей.

Некоторое время она молча смотрела на меня.

– Мне нужно отнести наверх кое-что тяжелое. Ты сделаешь это для меня?

– Конечно. – Я осторожно встал. – Мне нужно идти, – сказал я маленькой служанке, – я нужен моей маме. Мне понравилась твоя песня.

– До свидания, сир! – прочирикала она, и Лейси метнула на нее огненный взгляд.

Щеки Пейшенс были очень розовыми. Я двинулся вслед за ней через зал. Мы подошли к основанию лестницы.

– Я забыл, как это делается, – сказал я ей. – И где та тяжелая вещь, которую вы просили отнести?

– Это был повод, чтобы увести тебя оттуда, прежде чем ты окончательно опозоришь себя, – прошипела она. – Что с тобой? Как ты можешь вести себя так отвратительно? Ты пьян?

Я обдумал это.

– Ночной Волк сказал – я наелся рыбьих костей. Но я себя хорошо чувствую.

Лейси и Пейшенс очень внимательно посмотрели на меня. Потом они обе взяли меня под руки и повели наверх. Пейшенс готовила чай, я беседовал с Лейси. Я рассказал ей, как сильно я люблю Молли и что я хочу жениться на ней, как только король разрешит. Она похлопала меня по плечу, пощупала мой лоб и спросила, что я ел сегодня и где. Я не мог вспомнить. Пейшенс дала мне чай. Очень скоро меня вырвало. Лейси налила мне холодной воды. Меня снова вырвало. Я сказал, что не хочу больше чая. Пейшенс и Лейси уговаривали меня. Лейси сказала, что я, наверное, приду в себя, если посплю. Она отвела меня в мою комнату.

Я проснулся без всякого четкого представления о том, что было сном, а что нет, если хоть что-то сном не было. Все мои воспоминания о вечерних событиях казались отдаленными, как будто произошли много лет назад. Все это соединялось с открытой потайной дверью, манящим желтым светом и сквозняком, остужающим мою комнату. Я выбрался из постели, качнулся, когда волна слабости охватила меня, а потом медленно поднялся по ступенькам, непрерывно касаясь рукой холодной стены, чтобы увериться, что я не сплю. Примерно на половине пути меня встретил Чейд.

– Возьми меня за руку, – приказал он, и я взял.

Он обхватил меня свободной рукой, и мы вместе поднялись по лестнице.

– Я скучал без тебя, – сказал я ему. Потом вдохнул и добавил: – Король Шрюд в опасности.

– Я знаю. Король Шрюд всегда в опасности.

Мы дошли до конца лестницы. В очаге горел огонь, на подносе рядом с ним стояла еда. Чейд повел меня к очагу.

– По-моему, меня сегодня отравили. – Я внезапно затрясся. Когда это прошло, я почувствовал себя более встревоженным. – Мне кажется, что я просыпаюсь постепенно. Я все время считаю, что бодрствую, а потом внезапно все становится яснее.

Чейд мрачно кивнул:

– Я подозреваю, что это действие пепла. Ты ни о чем не думал, когда убирал в комнате у Шрюда. Сгоревшие остатки травы концентрируют силу растения. Ты испачкал руки, а потом этими руками держал булочки. Я ничего не мог сделать. Я думал, ты от этого заснешь. Что заставило тебя спуститься вниз?

– Не знаю. – Потом я раздраженно спросил: – Откуда ты всегда так много знаешь?

Он подтолкнул меня к своему старому креслу. Сам Чейд занял мое обычное место на камнях перед очагом. Даже в своем одурманенном состоянии я обратил внимание, как легко он двигается. Его лицо и руки были обветрены, загар прикрывал шрамы. Однажды я заметил его сходство со Шрюдом. Теперь в его лице я увидел и черты Верити.

– У меня есть свои способы узнавать то, что мне нужно. – Он по-волчьи улыбнулся. – Что ты помнишь о сегодняшнем Зимнем празднике?

Я поморщился, задумавшись:

– Достаточно для того, чтобы знать, что завтра будет тяжелый день.

Я внезапно вспомнил маленькую служанку, прислонившуюся к моему плечу и положившую руку на мое бедро. Молли. Мне надо попасть сегодня к Молли и как-то объяснить это ей. Если она приходила сегодня ко мне, но никто не ответил на ее стук… Я рванулся к двери, но тут новая волна судорог пробежала по мне. Я чувствовал себя так, словно с меня живьем сдирали кожу.

– Вот. Съешь что-нибудь. Не стоило выворачивать тебе желудок, но, я уверен, Пейшенс хотела как лучше. И при других обстоятельствах это могло бы спасти тебе жизнь. Да нет, болван, сперва вымой руки. Ты что, ни слова не слышал из того, что я сказал?

Тогда я заметил воду с уксусом, которая стояла рядом с едой. Я тщательно вымыл руки, чтобы смыть все, что могло к ним прилипнуть, а потом ополоснул лицо, поразившись, насколько лучше я себя сразу почувствовал.

– Весь день был как бесконечный сон. Вот так себя чувствует Шрюд?

– Представления не имею. Может быть, не все травы, которые горят там, внизу, именно те, что я думаю. Это я как раз хотел обсудить с тобой сегодня. Как себя чувствовал Шрюд? Это случилось внезапно? Давно ли Волзед стал называть себя лекарем?

– Не знаю. – Пристыженный, я опустил голову. Я заставил себя доложить Чейду, как небрежен я был в его отсутствие. И как глуп. Когда я закончил, он не стал со мной спорить.

– Что ж, – тяжело сказал он, – сделанного не воротишь. Теперь мы можем только попытаться спасти положение. Произошло слишком многое, чтобы разобраться во всем за один вечер. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Кое-что из того, что ты рассказал, меня не удивляет. «Перекованные» по-прежнему двигаются к Баккипу и Оленьему замку, а болезнь короля затягивается. Но здоровье Шрюда ухудшается гораздо быстрее, чем я рассчитывал, а почему в его комнате так грязно, я вообще не могу понять. Если только… – Он не закончил. – Может быть, они думают, что леди Тайм была его единственным защитником. Может быть, они думают, что нам теперь все равно. Может быть, они думают, что он – одинокий старик, препятствие, которое следует устранить. Твоя небрежность, по крайней мере, вывела их на чистую воду. А раз так, мы, возможно, сможем избавиться от них. – Он вздохнул. – Я думал, что смогу использовать Волзеда как орудие. Ненавязчиво подталкивать его к действию советами разных людей. Он сам мало знает о травах. Этот человек дилетант. Но орудие, которое я легкомысленно оставил, теперь, вероятно, использует кто-то другой. Мы должны разобраться. Спокойно. Есть способы остановить это.