Певерил Пик - Вальтер Скотт

— Ормонд, — позвал король, оглянувшись, — пойдемте с нами, и вы, Арлингтон, тоже.

Карл последовал в соседний кабинет и, усевшись сам, пригласил сесть свою гостью.

— Не нужно, государь, — ответила графиня. Она помолчала с минуту, словно собираясь с духом, а затем заговорила решительно: — Ваше величество справедливо заметили, что только важная причина могла вызвать меня из моего уединенного обиталища. Я не явилась сюда, когда владения моего сына, владения, доставшиеся ему по наследству от отца, который погиб за вас, государь, были отняты у него под предлогом восстановления справедливости, а на самом деле для того, чтобы удовлетворить алчность бунтовщика Фэрфакса и возместить расточительность его зятя Бакингема.

— Выражения ваши слишком суровы, миледи, — сказал король. — Насколько мы помним, вы были подвергнуты законному наказанию за совершение насильственного акта по определению нашего суда и законов, хотя я сам согласился бы назвать ваш поступок благородным мщением. Но то, что оправдывается законами чести, часто может иметь весьма неприятные последствия по законам писаного права.

— Государь, я пришла сюда не для того, чтобы оспаривать отнятые у моего сына, разоренные владения, — возразила графиня. — Я только прошу вас отдать должное терпению, с каким я снесла этот удар. Я пришла сюда, чтобы вступиться за честь рода Дерби, которая дороже мне всех наших сокровищ и земель.

— Но кто осмелился задеть честь рода Дерби? — спросил король. — Даю слово, вы первая сообщаете мне эту новость.

— Было ли напечатано хоть одно «Повествование», как называются здесь дикие выдумки о заговоре папистов — мнимом заговоре, говорю я, — где не была бы затронута и запятнана честь нашего рода? И разве не подвергается опасности жизнь двух благородных джентльменов, отца и сына, свойственников рода Стэнли, по делу, в коем нам первым предъявлено обвинение в государственном преступлении?

Карл обернулся к Ормонду и Арлингтону и сказал с улыбкой:

— Смелость графини посрамляет нас, которым не хватило отваги. Чьи уста дерзнули бы назвать мнимым очевидный заговор папистов или именовать дикими выдумками показания свидетелей, избавивших нас от кинжалов убийц? Однако, миледи, — добавил он, — отдавая дань восхищения вашему великодушному вмешательству в дело Певерилов, должен сказать вам, что теперь в нём нет нужды: сегодня поутру они оправданы.

— Слава богу! — воскликнула графиня, благоговейно сложив руки. — Я лишилась сна с тех пор, как узнала, в чём их обвиняют, и приняла решение искать справедливости у вашего величества или предать себя в жертву народным предрассудкам, надеясь этим спасти жизнь моих благородных и великодушных друзей, на которых подозрение пало только потому — или главным образом потому, — что они связаны дружбой с нами. Значит, они оправданы?

— Даю вам слово, — ответил король. — Удивляюсь, что вы этого не знаете.

— Я приехала только вчера вечером и никуда не выходила, — сказала графиня, — боясь, что моё пребывание в Лондоне станет известно, прежде чем я увижусь с вашим величеством.

— А теперь, когда мы уже увиделись, — сказал король, ласково беря её за руку, — и встреча наша доставила мне большое удовольствие, я искренне советую вам возвратиться на остров Мэн так же незаметно, как вы прибыли сюда. С тех пор как мы были молоды, свет переменился, любезная графиня. Во время гражданской войны мы сражались саблями и мушкетами, нынче же дерутся с помощью обвинительных актов, присяг и тому подобного оружия крючкотворов-законников. В этой войне вы ничего не понимаете. Вы сумеете защитить осажденную крепость, но сомневаюсь, хватит ли у вас ловкости отбить нападение доносчиков. Этот заговор налетел на нас, как буря; в такую непогоду нельзя вести корабль в открытом море: надо укрыться в ближайшей гавани, и дай нам бог добраться до неё вовремя!

— Это малодушие, государь! — воскликнула графиня. — Извините меня за резкое слово, оно вырвалось у женщины. Соберите вокруг себя верных друзей и окажите доблестное сопротивление, как ваш покойный отец. Есть только один путь — честный и прямой путь вперед; все другие — кривы, извилисты и недостойны благородного человека.

— Ваши слова, почтенный друг мой, — сказал Ормонд, который понял, что пора оберечь достоинство монарха от смелой откровенности графини, которая более привыкла принимать знаки уважения, нежели их выказывать, — ваши слова вески и решительны, но не соответствуют нынешним временам. Снова возникла бы гражданская война со всеми её бедствиями, а никак не те события, которых вы с такой надеждой ожидаете.

— Вы слишком спешите, миледи, — сказал Арлингтон, — и не только сами подвергаетесь опасности, но и пытаетесь вовлечь в неё его величество. Позвольте сказать вам откровенно: в эти тяжёлые времена вы напрасно оставили замок Рашин; там вы были в безопасности, а здесь вашим жилищем легко может оказаться Тауэр.

— Если бы даже мне грозило сложить там голову на плахе, как мой супруг в Боултон-ле-Муре, я без колебаний пошла бы на это, но не оставила бы в беде друга, которого к тому же сама ввергла в опасность, как молодого Певерила.

— Но разве я не уверил вас, что оба Певерила, и старый и молодой, находятся на свободе? — спросил король. — Любезная графиня, что ещё заставляет вас устремляться навстречу опасности, надеясь при этом, конечно, что моё вмешательство всё же спасет вас от неё? Ведь не станет же такая благоразумная дама, как вы, бросаться в реку только для того, чтобы друзья потрудились её вытащить.

Графиня повторила, что желает справедливого суда. На это королевские советники снова рекомендовали ей как можно скорее покинуть Лондон и безвыездно оставаться в своём вассальном королевстве, хотя ей и будет вменена в вину попытка укрыться от правосудия.

Король, видя, что спору не предвидится конца, сказал, что не смеет долее удерживать графиню, боясь возбудить ревность её величества, и предложил ей руку, чтобы отвести её к гостям. Графине волей-неволей пришлось подчиниться, и они возвратились в шумную залу, где в ту же минуту произошло событие, о котором нам надо рассказать уже в следующей главе.

Глава XLVI

Все знают — в тюрьмах и в хоромах:Я мал, но малый я не промах.Кто в этой речи усомнится,Со мною насмерть будет биться!

Перед тем как расстаться с графиней Дерби, Карл проводил её в залу для приемов и ещё раз шепотом посоветовал внять добрым советам и позаботиться о собственной безопасности; затем он беспечно отвернулся от неё и занялся другими гостями.