Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
СУЗИ. Считаете, что катастрофа была организована?
СТЕПАНОВ. Да.
СУЗИ. Доказательства?
СТЕПАНОВ. Это ваше дело. Меня интересует: к вам не обращались те, кто знал Пьера по его поездке в рейх?
СУЗИ. Обращались…
СТЕПАНОВ. Кто?
СУЗИ. Мне кажется, Майер…
СТЕПАНОВ. Его карточка у вас, конечно, не сохранилась?
СУЗИ. Его карточка должна была сохраниться, я ведь был генералом разведки, официальное лицо, все мои контакты с иностранцами фиксировались…
Мгновенная темнота.
Проекция фото ШТАУБЕ-МАЙЕРА.
В луче прожектора – ЖОРЖ НАХ.
НАХ. Я, бывший узник Дахау Жорж Нах, знаю человека, фото которого мне предъявил к опознанию русский журналист Степанов. Но это не Майер, а обершарфюрер СС Фриц Штаубе. Под присягой, однако, я это не подтвержу…
Мгновенная темнота.
Бюро прокурора КРОСА.
СТЕПАНОВ. На основании доноса старого нациста Опитца вы вправе унижать Форста принудительной экспертизой?
КРОС. Экспертиза не есть унижение, господин Степанов, а одна из форм установления истины.
СТЕПАНОВ. Но везти в клинику несчастного человека, подвергать его принудительному обследованию…
КРОС. А вы возражайте, господин Степанов, возражайте… Начните кампанию протеста… У нас это не запрещается.
СТЕПАНОВ. Вы же понимаете, что это обернется против Форста: «Защищают красные, значит, он их человек»…
КРОС. А профессиональная корпоративность? Я слышал, журналисты живут в Бонне достаточно дружно: коммунисты, капиталисты, левые, правые… Так что я ничем не могу помочь вам, господин Степанов, кроме того, что согласился ответить на ваши вопросы.
СТЕПАНОВ. Спасибо. Но это не все, господин Крос. У вас есть данные, что господин Опитц – старый нацист? Или нет? Если нет, то интересует ли вас эта информация?
КРОС. Меня интересует истина…
СТЕПАНОВ. Я хочу передать вам документы – свидетельские показания о работнике фирмы «Антиквариат Европы» Майере, в прошлом обершарфюрере СС Штаубе.
КРОС (смотрит показания). Чего вы добиваетесь?
СТЕПАНОВ. Возбуждения уголовного дела.
КРОС. Во-первых, вы, как иностранец, не вправе поднимать этот вопрос. Во-вторых, даже если бы ко мне пришел немец, я бы отказался принять дело к рассмотрению, потому что дела пока еще нет: Штаубе-Майер был, видимо, судим, наказан, затем освобожден… Дело, я думаю, закрыто…
СТЕПАНОВ. Но эти новые показания Жоржа Наха позволяют вам…
КРОС (перебивает). Эти показания позволят вашим противникам, а значит и противникам Форста, – начать против вас атаку и загнать в угол… А несчастный старик окажется в одиночестве…
СТЕПАНОВ. Вам жаль Форста?
КРОС. Я прокурор, господин Степанов, я служу закону, я прокурор. А вот вам стоит подумать о себе.
СТЕПАНОВ. Ознакомились с моим делом?
КРОС. Дела пока еще нет. Меня ознакомил шеф с вашими данными…
СТЕПАНОВ. Я в чем-то нарушил закон?
КРОС. Если бы вы решились на это, то отвечать бы вам пришлось по всей строгости: мы не делаем привилегий ни знаменитым иностранцам, ни высокопоставленным лицам нашей республики. Мы пасуем лишь перед депутатами бундестага… Лишь перед ними… В деле Форста – тоже…
СТЕПАНОВ. А вот теперь мне ясно, как следует поступить. Можно вопрос?
КРОС. Пожалуйста.
СТЕПАНОВ. Отчего вы помогли мне этим советом?
КРОС. Оттого, что нашу вину перед русскими надо еще отмаливать, господин Степанов… Честь имею.
Бюро ГРАФИНИ ДЕДХОФ.
ДЕДХОФ. Объясните мне, господин Степанов, почему вас так заботит дело Форстов?
СТЕПАНОВ. То есть как?! Человек в беде, он попал…
ДЕДХОФ (перебивая). Он никуда не попал! Он сунулся в драку, а в этой драке надо уметь стоять насмерть. Ему еще, может быть, придется столкнуться с тем, что жену обвинят в содержании подпольного борделя для наркоманов, а его самого, в конце концов, объявят внуком Мао Цзэдуна… Либо пусть умеет драться, либо надо сидеть в саду и разводить помидоры…
СТЕПАНОВ. Он разводит яблоки…
ДЕДХОФ. В будущем году цена на помидоры вырастет примерно на восьмую часть пфеннига за фунт, так что выгоднее заниматься томатами… И потом, психам опасно лазать по лестницам, с которых опыляют яблони…
СТЕПАНОВ. Если псих упадет с такой лестницы – не страшно, они живучие. А вот коли грохнется редактор газеты, которая раньше поддерживала психа, – тогда смеху будет хоть отбавляй, не так ли?! А что может быть страшнее смеха в политике?! Хорош редактор, восхвалявший ненормального идиота и маньяка!
ДЕДХОФ. Вы шантажируете меня?
СТЕПАНОВ. Что вы! Просто я лишний раз убедился, как вы правы: коли сунулся в драку, надо стоять насмерть…
ДЕДХОФ. Я с самого начала угадала, что у вас крепкие зубы… (Снимает трубку телефона.) Соедините меня, пожалуйста, с депутатом Реггером. Благодарю. Добрый день, мой дорогой доктор Реггер.
РЕГГЕР. Добрый день, дорогая Эдит, как поживаете?
ДЕДХОФ. Прекрасно. Вы, конечно, знаете, что нашего с вами архивариуса хотят упрятать в дом убогих и установить над ним опеку.
РЕГГЕР. Впервые слышу!
ДЕДХОФ (СТЕПАНОВУ). Врет. Но иначе ему нельзя! (РЕГГЕРУ.) Да, мой дорогой друг, увы, это так. Думаю, нам будет не очень-то приятно, если накануне выборов оппозиция раздует кампанию в своей прессе, что вы – кандидат маньяков, что именно вы запрашивали федеральное правительство по поводу индивидуальной деятельности умалишенного. Это, я боюсь, обернется против вас, доктор Реггер.
РЕПЕР. Против НАС, моя дорогая…
ДЕДХОФ. Увы, против вас, хотя я готова к бою. Я ведь не запрашивала парламент, я лишь выдвинула идею, которую вы столь великодушно и стремительно подхватили…
РЕГГЕР. Я и впредь готов подхватывать ваши идеи, мой друг…
ДЕДХОФ. Ну и договорились…
РЕГГЕР. Думаете, мой визит к шефу прокурора Кроса может помочь несчастному… э…. как же его имя?
ДЕДХОФ (СТЕПАНОВУ). Про прокурора Кроса он откуда-то знает, а несчастного Форста, видите ли, забыл… (РЕГГЕРУ.) Я тоже запамятовала, но это нетрудно восстановить: стоит только поглядеть ваш недавний запрос и ответ вашего коллеги по федеральному правительству…
РЕГГЕР. Видимо, я так и поступлю. До свидания, дорогая.
СТЕПАНОВ. Неужели Реггер войдет в драку?
ДЕДХОФ. Он же хорошо понимает перспективность русского
