Венеция. История от основания города до падения республики - Джон Джулиус Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на сумятицу и ужасные потери, понесенные в результате трусости, вероломства и плохой морской выучки Джованни Андреа Дориа (а после сражения нашлось много моряков, которые обвинили его во всех трех пороках), битва при Лепанто закончилась решительной победой христиан. Согласно наиболее надежным оценкам, они потеряли лишь 12 галер, которые затонули, и еще одну захватили турки. У турок затонуло 113 галер, 117 попало в плен к союзникам. Потери убитыми и ранеными были тяжелыми с обеих сторон – неизбежный результат того, что большая часть боя проходила врукопашную; однако притом, что христиане вряд ли потеряли больше 15 000 человек, с турецкой стороны, как считается, погибло вдвое больше, не считая тех 8000, которых взяли в плен[303]. Кроме того, христиане захватили огромную добычу: на одном только флагманском корабле обнаружили 150 000 цехинов. Наконец, самая приятная новость из всех – 15 000 освобожденных христиан, которые были рабами на турецких галерах. Львиная доля всех этих заслуг должна принадлежать Дону Хуану, который мастерски управлял своим большим и разнородным флотом и так блестяще применил огневые средства, что это оказало долгосрочное влияние на эволюцию боевых действий на море. В будущем исход морских сражений решали пушки, а не искусство биться холодным оружием. Это, в свою очередь, означало необходимость строить большие тяжелые корабли, которые могли ходить только под парусами. Битва при Лепанто стала последним великим морским сражением, в котором участвовали весельные галеры, таранившие друг друга носами. Началась эпоха бортовых залпов.
18 октября некий Джуффредо Джустиниани на корабле «Анджело» (Angelo) привез в Венецию новости о победе. Жители города все еще оплакивали потерю Кипра, были в ярости из-за зверского обращения с Маркантонио Брагадином и опасались новых превратностей судьбы, которые, возможно, готовило им будущее. Через час после появления «Анджело», тащившего по воде за кормой турецкие знамена, с горой трофеев на палубе, настроение в городе совершенно изменилось. Венеции удалось отомстить и даже не пришлось долго ждать такой возможности. Внезапно все площади, улицы и каналы наполнились звуками ликования: все спешили на главную площадь, чтобы услышать подробности, найти друзей и отпраздновать это событие. Совершенно незнакомые друг с другом люди обнимались, целовались и смеялись; ворота долговой тюрьмы открылись по случаю спонтанной амнистии; турецкие же купцы, наоборот, ради безопасности забаррикадировались в Фондако-деи-Турки и ждали, пока спадет волнение. В соборе Святого Марка, особым образом освещенном по такому случаю, за Te Deum последовала торжественная благодарственная месса; торговцы тканями вокруг Риальто покрыли магазины и дома небесно-голубой тканью с золотыми звездами; а над самим мостом соорудили огромную триумфальную арку с гербами Венеции и ее доблестных союзников. В ту ночь почти все здания в городе были озарены свечами и факелами внутри и снаружи, играли оркестры, люди танцевали, а для того, чтобы никто не боялся присоединиться к всеобщему ликованию, особым распоряжением разрешили надевать маски. В качестве более постоянного напоминания о событии входной портал в Арсенал авторства Гамбелло был увеличен и украшен крылатым львом с соответствующей надписью, а также двумя крылатыми статуями Победы. Через год или два его фронтон увенчали статуей святой Иустины, в день памяти которой произошло и было выиграно сражение; с 1572 г. и до падения республики этот день ежегодно отмечался процессией с участием дожа и синьории до церкви имени той же приносящей удачу покровительницы, а снаружи церкви вывешивали захваченные турецкие знамена[304]. В Санти-Джованни-э-Паоло построенную по обету капеллу посвятили Мадонне Розарио, а ее потолок расписал Веронезе. Наконец, во Дворце дожей великая победа была изображена дважды: на героическом, пусть и совершенно заурядном полотне Андреа Вичентино в Зале голосования и на излучающей свет картине Веронезе в Зале коллегии: на ней Себастьяно Веньер и Августино Барбариго возносят благодарность взирающим на них святому Марку и святой Иустине.
Сражение при Лепанто запомнилось как одна из решающих битв и величайший морской бой – со времен битвы при Акции и до Трафальгарского сражения. Надо признать, что его продолжительная слава в Англии и Америке в основном основана на звучной балладе Г. К. Честертона «Лепанто»; однако в католических странах это сражение разрушило преграды истории и, подобно битве в Ронсевальском ущелье, превратилось в легенду. Однако вполне ли оно заслужило свою репутацию? В техническом и тактическом смысле да: после 1571 г. морские бои уже никогда не были прежними. В стратегическом же смысле нет. Битва при Лепанто не стала, как надеялись победители, финальной точкой колебания маятника – той точкой, в которой судьба христиан внезапно переменилась бы, они набрали бы силу и смели турок обратно в сердце Азии – туда, откуда те некогда явились. Венеция не вернула Кипр, и мы увидим, что всего через два года она заключила сепаратный мир с султаном, отказавшись от всех притязаний на остров. Не стала битва при Лепанто и концом ее потерь: в следующем столетии Венеция точно так же утратила Крит. Что касается Испании, она незначительно усилила контроль над Центральным Средиземноморьем, а всего 17 лет спустя поражение Непобедимой армады нанесло ее власти на морях такой удар, от которого она еще не скоро оправилась. Не смогла Испания и разорвать связи между Константинополем и мавританскими правителями в Северной Африке; через три года турки вытеснили испанцев из Туниса, сделали местных правителей своими вассалами и низвели эту территорию до статуса османской провинции, как они уже сделали это с большей частью Алжира на западе и с Триполитанией на востоке.
Однако для всех христиан и особенно для жителей Венеции, которые ликовали в эти торжественные октябрьские дни, бой при Лепанто был по-настоящему важен не с тактической или стратегической точки зрения – главным был моральный дух. Тяжелая черная туча, висевшая над ними уже два столетия и с 1453 г. становившаяся все более грозной – до такой степени, что они чувствовали, будто дни их сочтены, – внезапно рассеялась. Пожалуй, венецианский историк Паоло Парута лучше всего выразил чувства людей во время поминальной речи в соборе Святого Марка, посвященной погибшим в этом сражении:
Они своим примером показали нам, что турки не являются непобедимыми, как мы считали раньше… Можно сказать, что начало этой войны было для нас временем заката, и мы оставались в бесконечной темноте; а теперь мужество этих людей, подобно настоящему живительному солнцу, подарило нам самый прекрасный и радостный день,
