Искатель смерти - Саймон Грин

– Это мой клон, – умильно улыбнувшись, сказал Жиль. – Мой сын, в полном смысле слова. Искатель Смерти, рожденный из моей крови. Я ставил эксперименты по созданию клонированных экстрасенсов с исключительной мощностью биополя. И вот вам результат. Он еще практически ничего не знает о мире. Но когда он последний раз проснулся и, поддавшись моему внушению, применил биополе, погасла тысяча звезд. Вот как все и было. Я стал создателем Черной Тьмы и самого мощного оружия во всей истории человечества. Настолько мощного, что я никому не позволю его вновь использовать. Я погрузил ребенка в глубокий сон и перенес его сюда. С помощью вольфлина я смог телепортировать сына в самый центр Лабиринта, где его никто не мог потревожить, создал все условия для поддержания жизни. После этого я мог быть твердо уверен, что его никто не разбудит. Рождаются и погибают миры, изменяется Вселенная, а он продолжает спать. Он ни в чем не нуждается, не стареет. Теперь его судьба в ваших руках.

– А почему ты не поместил его в стазис? – спросила Хэйзел.

– Стазис практически не действует на него, – ответил Жиль.

– Его надо убить, – сказала Руби. – Надо уничтожить это неестественное создание. Оно опасней любого оружия. Это монстр. Убьем его прямо сейчас, пока есть такая возможность.

– Нет, – сразу же запротестовал Рэндом. – Это слишком ценное открытие, чтобы так безрассудно поступать с ним. Мне кажется, мы стали свидетелями нового шага эволюции.

– А почему ты сам не уничтожил его? – глядя в глаза Жилю, спросил Оуэн. – Если ты создал его, то тебе и принимать меры предосторожности.

– Я не смог, – все еще глядя на ребенка, сказал Жиль. – А может быть, когда он станет взрослым, он вновь зажжет потухшие звезды?

– Разве ты забыл о миллиардах погибших людей на планетах, оказавшихся в Черной Тьме? – спросила Хэйзел. – Кто отплатит за них?

– Может быть, только он и сумеет их оживить, – печально улыбнулся старый Искатель.

Наступило длительное молчание. Оуэн посмотрел поверх кристалла на Тобиаса Муна:

– Ты что-то все время молчишь, хэйденмен. Скажи свое мнение.

– Я думаю, что с этим можно подождать. Нам гораздо важнее выбраться из Лабиринта и вывести моих собратьев из стазиса. Имперский звездолет уже на орбите. Не успеете оглянуться, как они высадят на планету десант. Убедившись, что мы твердый орешек, они наверняка обеспечили подавляющий перевес и серьезно возьмутся за дело. Без помощи моих собратьев нам не на что рассчитывать.

– Этот парень здраво рассуждает, – сказала Руби. – В любую минуту на нас может обрушиться целая армия. Решить судьбу Божественного Младенца можно и в другой раз. Давайте выбираться из этого глубокомысленного кошмара и искать себе подкрепление.

– Прости, если я немного остужу ваш пыл, – сказал Рэндом. – Но если выбирать между армией Империи и армией хэйденменов, я предпочел бы сражаться с Империей. По крайней мере, у меня есть опыт успешной борьбы с ней.

– Панические настроения не украшают такого бойца, как ты, Рэндом, – сказал Мун. – Повода для опасений нет. Я буду сам вести переговоры.

– Да, но дойдет ли до них дело? Твои люди чертовски долго находятся в спячке. Их последние воспоминания связаны с борьбой против человечества и претензиями на то, чтобы стать высшей расой. Все это первым придет на ум после пробуждения, и нам тогда не позавидуешь.

– Нам уже сейчас никто не позавидует, – спокойно возразил Мун. – Мои собратья могут по-разному отнестись к вам, но у людей Империи не будет сомнений. Неужели тебя подводят нервы, Рэндом? Ведь когда-то ты не боялся рисковать.

– Я постарел, – сказал Рэндом. – И, в отличие от многих своих современников, усвоил несколько уроков. В основном они касаются людей, которые вступают в сделку с дьяволом.

– У тебя нет выбора, – решительно возразил Мун. – Кто-нибудь думает по-другому?

Он с торжествующей улыбкой обвел всех взглядом. Оуэн понял, что сейчас самое главное не взяться за рукоять дисраптера. Хэйденмен откровенно провоцировал всех на драку, которую надеялся окончить в свою пользу. Почувствовав близость собратьев и конечную цель скитаний, спокойный и рассудительный хэйденмен просто преобразился.

Хэйзел недовольно фыркнула:

– Я бы посоветовала мужчинам найти другое время для разборок. «Генератор тьмы» может подождать. Если Младенец пробудится, то у нас только прибавится проблем. Сейчас надо выбираться из Лабиринта. От него у меня по коже мурашки бегают.

– Верно, – раздался голос вольфлина, и все повернулись к нему. По его категорическому тону можно было понять, что он не меньше испытывает недоверия к Лабиринту, чем все остальные. Оуэн почувствовал приближение настоящей опасности. Если Лабиринт вызвал подозрения даже у вольфлина, значит, это серьезно.

– Я согласен с Хэйзел, – громко сказал Оуэн. – Будем уходить.

– Прекрасно, – отозвался Рэндом. – И в каком направлении пойдем?

– Наверное, сюда, – сказала Хэйзел и указала пальцем на ближайший проход между стенами, ничем не отличавшийся от остальных. – А вообще-то откуда мне знать!

– Помните, что это Лабиринт, – сказал вольфлин. – Вы все стали другими людьми. Ваш мозг стал работать совершенно по-другому. Пройдет немного времени, и у вас откроются новые способности.

– Лично мне все это не по вкусу, – взглянув на Оуэна, заметила Хэйзел.

– Сейчас уже ничего не изменишь, – пожал плечами Оуэн. – К лучшему или к худшему, но трансформация уже произошла. Так что веди нас, Хэйзел!

Хэйзел нахмурилась, а потом резко повернулась и шагнула в избранный проход. За ней последовал Оуэн и вся остальная компания. Над Искателем вновь нависли мерцающие стальные стены, но теперь чувство подавленности и клаустрофобии не возникло. Лабиринт оставался нейтральным, спокойным, он как будто больше не интересовался своими гостями. Да и сам Оуэн стал другим. Более сильным и совершенным. Над всем в нем преобладало чувство спокойной уверенности. Он словно знал, что всегда и везде выйдет из борьбы победителем. В том числе и из этой ситуации. Ощущать спокойствие в подобных обстоятельствах было не вполне естественно. Если с ним не расправится Империя, то, скорее всего, это сделают хэйденмены. Невольно напрашивалась аналогия с золотой рыбкой, попавшей в аквариум с пираньями. Правда… он больше не чувствовал себя золотой рыбкой.

Другой проблемой был «генератор тьмы». Пожиратель звезд, убийца миллиардов душ. Оуэну было не по себе оттого, что он оставил это устройство в Лабиринте, но как еще он мог поступить? Жиль сказал, что в Лабиринте огромный кристалл будет в полной безопасности, и Оуэн инстинктивно чувствовал, что это действительно так. Вне всякого сомнения, Лабиринт был способен защититься от непрошеных гостей. При этой мысли Оуэн неожиданно нахмурился. Большинство людей, попадавших в лабиринт, погибали или сходили с ума, однако в его команде все остались целы и невредимы. Вероятность этого была ничтожно мала. Значит, они уцелели не случайно. По каким-то своим соображениям Лабиринт предпочел только усовершенствовать их. Эта мысль не меньше озадачила Оуэна, чем предыдущая. Он мог примириться с тем, что Лабиринт – живое существо и даже обладает сознанием, но допустить, что он может мыслить и принимать решения… От этого становилось как-то неуютно. Неожиданно Оуэн почувствовал себя маленьким животным, путешествующим по кишечнику огромного зверя. Оуэн встряхнул головой. Как бы то ни было, выбор предстояло сделать не ему. Он мог разве что идти немного быстрее и думать о чем-нибудь другом. Его мысли снова закрутились вокруг «генератора тьмы», хотя едва ли это было менее тревожной темой. «Генератор» находился в надежном месте, его защищала армия хэйденменов, всего лишь несколько человек знали, где он спрятан. Ничего лучше нельзя было и придумать. Размышляя о творении Жиля, Оуэн сознательно называл его неодушевленным именем. Он заставлял себя не воспринимать «устройство» как живого ребенка или хотя бы мыслящую материю, ведь обстоятельства могли потребовать уничтожения «генератора».