Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

– Уже полночь, – прервала Рагнхильда тяжелое молчание. – Он не придет.

– Может, и не пытался?

– Мужчины не пренебрегают моими приглашениями. Я разгадала его, когда он стоял на пристани. Он так же не способен отказать мне, как мои кобели – суке в течке.

– Ты точно себя описала. Но могла бы добиться, чего хотела, и без этого балагана. Такая сука, как ты, способна просто приказать кобелю Стейну, чтобы перерезал ему глотку.

– Его бы защитили друзья с Пути. Тогда вмешался бы Олаф.

– Олаф! – Старая королева сказала, как плюнула.

Своей жизнью и жизнью сына она была обязана милости пасынка. За что и ненавидела его. Была и другая причина для ненависти: сын не разделял ее чувств, сохраняя неизменное уважение к старшему сводному брату, несмотря на все неудачи Олафа и победы самого Хальвдана.

– И твой сын, мой муж, поддержал бы братца, – добавила Рагнхильда, зная, что сыплет соль на рану. – Так, как решила я, выйдет лучше. Тело найдут, когда оно раздуется и всплывет, через неделю, и люди станут говорить, какие эти Enzkir, англичане, недоумки, что расхаживают по слабому льду.

– Ты могла бы оставить его в живых, – сказала Аза, не желая ничего уступать невестке. – Он был не опасен. Одноглазый мальчик, издалека, из страны рабов. Какая в нем может крыться угроза для настоящего короля вроде Хальвдана? Или даже для твоего хиляка Харальда? Лучше бы боялась этого полутролля Вигу-Бранда.

– Не рост делает короля, – ответила Рагнхильда. – Как и мужчину.

– Уж ты-то знаешь, – прошипела Аза.

Рагнхильда презрительно улыбнулась.

– У одноглазого есть удача, – сказала она. – Это и делает его опасным. Но удача длится, только пока не встретится с другой удачей, большей. С той удачей, что в моей крови, – удачей Гартингов. Это мы дадим Северу единого короля.

Дверь позади них распахнулась, впустив морозный воздух. Женщины вскочили, Рагнхильда схватилась за стальной прут, которым звонила в гонг своим трэллам. В дверь ввалились двое мужчин: один высокий, другой пониже. Коротышка захлопнул дверь, задвинул щеколду и даже вставил на место стерженек, который не позволял отворить дверь снаружи.

Шеф заставил себя выпрямиться, устало прошел по комнате, не выпуская из руки меч и стараясь не пасть ниц перед благодатным жаром очага. Его с трудом можно было узнать под коркой грязи. Кровь и слизь покрывали руки до локтя, щеки посинели, а нос и лоб были тронуты смертельной белизной.

– Я получил твое послание, государыня, – произнес он. – Ты подсказала о страже на мостах, но насчет льда солгала. И еще я то и дело встречал на берегу твоих псов. Взгляни, это кровь из их сердца.

Рагнхильда подняла стальной прут и ударила по железному треугольнику, висевшему близ очага. Пока Шеф шел вперед с поднятым мечом, она не шелохнулась.

Рабыни не были отпущены на ночь, они спали на тюфяках в задней комнате. Протирая глаза и одергивая платья, женщины вчетвером появились в коридоре, который вел в главный зал и другие помещения. В любое время дня и ночи было бы крайне неосторожно прибыть на зов одной из королев с секундным опозданием. Как любила повторять Аза, она скоро сойдет в могилу, но еще не выбрала, кто составит ей компанию в усыпальнице. Рабыни, молодые и средних лет, но все с усталыми и озабоченными лицами, торопливо выстроились в ряд, осмелившись только скосить глаза на двух незнакомых мужчин. Мужчин? Или марбендиллов – водяных из бездны морской? Королева Рагнхильда способна подчинить себе даже марбендиллов.

– Накалите камни в парной, – приказала Рагнхильда. – Подбросьте в очаг угля. Принесите лохань с горячей водой и полотенца. И два одеяла – нет, одеяло для этого и мою горностаевую мантию для английского короля. И вот что, девочки… – Засуетившиеся было рабыни замерли. – Если поползут слухи и мой муж узнает, я не буду выяснять, кто из вас проболтался. В порту всегда есть шведские суда, а в Уппсале – место на священных деревьях.

Рабынь как ветром сдуло. Рагнхильда взглянула со всей высоты своего роста на Шефа, остановившегося перед ней в нерешительности, а потом на Азу.

– С такой удачей не спорят, – сказала она. – К ней лучше присоединиться.

Глава 13

Шеф сидел на широкой деревянной лавке, которая почти заполняла собой крошечную темную комнатку, озаренную единственным фитилем, теплившимся в плошке с китовым смальцем. Снизу камни источали жар, от которого трескались губы и шибал в нос запах сосновой смолы, выступившей на деревянных стенах. Шеф нежился, чувствуя, как стужа уходит из костей.

Нужда в стремительных решениях отпала, он теперь сам зависит от чужой воли. Его ответственность уже не распространяется даже на Карли. Шеф и не ведал, куда того увели.

По приказанию королевы рабыни проводили Шефа в покои, сняли с него грязную одежду. Одна энергично растерла ему лицо пригоршней принесенного с улицы подтаявшего снега, чтобы спасти от грозных последствий отморожения. Другая поливала теплой водой, растирала щелоком, счищала с его рук кровь, ил и животный жир. Он смутно осознал, что у него забрали меч, что таким же процедурам подвергся и Карли, однако от внезапного перемещения из стужи в тепло голова почти перестала соображать. Потом рабыни отвели Шефа в парилку и вышли.

Некоторое время он сидел, даже не потея на крутом жару, просто следя за тем, как тепло проникает в его полуотмороженное нутро. Потом его охватила истома, он лег, подложив под голову полено, и погрузился в некрепкий тревожный сон.

* * *

Где-то во тьме над ним обсуждалась его судьба. Он слышал знакомый уже гул мощных голосов. Один за него, понял он, другой против.

– Он должен был умереть в воде, – произнес враждебный голос: холодный, властный, не привыкший к возражениям, – голос не только Отца, но и Повелителя богов и людей.

– Нельзя упрекать человека за то, что он спасает свою жизнь, – спорил второй голос.

Шеф вспомнил, что много раз слышал его, и узнал голос своего покровителя, а может быть, и отца, хитроумного Рига.

– Он отбросил копье – копье с моими рунами. Отказал мне в жертвоприношении. Он не идет дорогой героев.

– Значит, тем меньше у тебя причин забрать его. Ему не найдется места в Валгалле, из него не получится послушный воин для твоего Эйнхериара.

Первый, казалось, колебался.

– И все же… есть в нем какая-то хитрость. У моих ратников слишком мало хитрости. Может быть, это качество пригодится в день Рагнарёка, в Судный день.

– Но пока оно тебе не нужно. Оставь его таким, какой он есть,