Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если повесишь его на дереве, ты отвергнешь посланца богов!
– Он не может быть посланцем богов. Он не норманн, даже не датчанин. И самое главное – это признаешь даже ты, Торвин, – он может носить нагрудный амулет, его могут посещать видения, но он не верует. У него нет настоящей веры!
– Ты говоришь как христианин!
Лицо Вальгрима побагровело, он рванулся к Торвину, который схватился за свой церемониальный молот. Другие жрецы вскочили на ноги, чтобы не дать сцепиться этим двоим, но тут в морозном воздухе разлетелся голос человека, который молчал во время жарких споров, – голос Виглейка Провидца.
– Ты, Вальгрим, говоришь об отправке флота, а ты, Торвин, твердишь об управлении королевством. Так не пора ли, пока не погас костер, спросить совета у короля и флотоводца? Ты выслушал нас, король Олаф Альв Гейрстадира. Что можешь посоветовать?
Человек, утопавший в резном кресле, встал и подошел к самой бечеве, ограждающей святой круг. Лицо Олафа было печально, измучено заботами. Лежала на нем печать величия – но не было той решимости, которая отличает каждого норманнского шкипера и ярла, не говоря уже о королях. Казалось, его глаза глядят куда-то вдаль и прозревают неведомое остальным.
– Разрешено ли мне говорить? – спросил Олаф и дождался одобрительного гула всего собрания. – Коли так, выслушав сказанное обеими сторонами, я скажу следующее.
Думаю, все вы знаете, хотя не сказали бы мне этого в лицо, что я человек, потерявший удачу. Удачу своей семьи. Могу вам сказать, что я не терял ее и не отдавал. Я только предчувствовал, что она уйдет, и она ушла. От других людей я отличаюсь только тем, что знал это заранее, а не обнаружил спустя много времени. Об удаче мне известно немало.
Кое-кто говорит, что удача семьи – hamingja, как мы ее называем, – похожа на огромную вооруженную женщину, которую счастливчики могут увидеть, как они видят духов земли. Ходят разговоры о людях, которые видели, как дух-хранитель их оставил и ушел к другому. Это может быть правдой. Но это не то, что видел я. В сущности, я не видел ничего – не считая сна о великом древе, про который вы все, несомненно, слышали.
То, что я ощущал, было похоже на то, что ощущаешь в воздухе перед вспышкой молнии. Я знал, что молния сверкнет, что она унесет от меня удачу к кому-то другому. И я знал, что этот другой – из семьи моего брата. В юности я думал, что это сам мой брат, Хальвдан. Позже узнал: это не он. Вплоть до самого последнего времени я полагал, что это сын моего брата Харальд, которого прозвали Светловолосым.
Теперь я снова не уверен. Потому что у меня опять появилось это ощущение – ощущение перед вспышкой молнии. Мне думается, что удача в очередной раз должна перейти, совсем уйти из моего рода – и, может быть, к англичанину Шефу.
Слушатели заерзали, а сторонники Вальгрима с сомнением переглянулись.
– Однако я ошибался раньше, насчет Хальвдана. Может быть, я ошибаюсь и сейчас. Но думаю, не полностью. С течением лет мне все яснее и яснее, что удача – это не такая вещь, которая либо есть у человека, либо нет, подобно его юности и силе. Она больше похожа на свет – тусклый свет остался, каким и был, но больше не виден, потому что его затмевает более яркий свет. Это как фитиль, догоревший к утру. Хотя не исключено, что более яркий свет отбирает яркость у тусклого, даже гасит его.
Я слышал историю англичанина Шефа. Он принес несчастье своему королю Ятмунду. Он не спасовал перед удачей Ивара. Мне говорили, что его выручил один из богорожденных, король Альфред, потомок Одина. Вскоре после этого король превратился в нищего, его самого пришлось спасать.
Я думаю, этот юноша притягивает счастье других. Куда он приходит, оттуда уходит удача. Он способен забрать ее даже из моей крови – я считал, что в ней еще осталась удача Норвегии, и она действительно была в моих жилах, пока вы не привезли его сюда.
– Все это просто слова! – рыкнул Вальгрим. – Нам нужны доказательства.
– Доказательства даст испытание. Давайте противопоставим удачу Шефа удаче Хальвдана и Харальда, удаче королев Азы и Рагнхильды.
– И как это сделать?
– Соглашайтесь на испытание, и я объясню. Но соглашайтесь быстрее, пока не погас костер.
Сорок жрецов взглянули на крошечную мерцающую точку, все, что осталось от костра, и загалдели разом. Затем нехотя и Торвин, и Вальгрим кивнули. Жрец Тира опустился на колени и принялся дуть на последний уголек, а король Олаф заговорил вновь. Прежде чем он закончил, Вальгрим неодобрительно затряс головой.
– Слишком неопределенно, – проворчал он. – Мне нужен ясный знак.
– Знак может оказаться яснее, чем ты хочешь, Вальгрим. Я говорил о свете и об удаче. Есть и другой способ объяснить. Некоторые верят, что нить нашей жизни прядут три пряхи: Урд, Вертанди и Скульд. Но они прядут не одну нить, а скорее грандиозное полотно, где нити пересекаются друг с другом. И там, где они пересекаются, они перетираются. Опасайся человека, у которого нить жизни крепче твоей, Вальгрим! Особенно когда его нить пересекает твою.
Виглейк шевельнулся и заговорил:
– Я видел прях. Их станки из черепов, их челноки – мечи и копья, их нити – человеческие кишки.
– В мире Скульд это так, – объявил Торвин. – Это мы и намерены изменить.
Глава 12
Два человека осторожно крались по темному лесу к заливу. Сохранившиеся кое-где сугробы сильно мешали им, заставляя продираться через ельник. И все же они не посмели воспользоваться лесной тропой – любой, кто увидел бы их, мог окликнуть, и хотя им не запрещено было разгуливать по ночам, отнюдь не хотелось вызывать к себе интерес или давать объяснения. Сначала Карли ворчал, особенно когда слетающий с деревьев снег попадал ему за шиворот, и не переставал повторять, что знает множество мест, где можно найти сговорчивых баб и не мучиться. Но Шеф лишь подгонял, и Карли умолк, объясняя происходящее тем чудаковатым пристрастием к определенной женщине, которое иногда возникает даже у разумнейших мужчин. В конце концов, говорил он себе, это может быть неплохо – крутить любовь с королевой. Глядишь, и для него
